Мщение Баккара

— Но где она? Где графиня? — спросил Леон.

— Она уже здесь около часу или даже больше. Она обогнала меня одной станцией и торопилась домой, чтобы скорей увидеть своего мужа.

— Бедный граф! — проговорил Арман де Кергац. — Я боюсь, чтобы он не остался навсегда помешанным.

— Не думаю, — ответил Фернан с живостью, — доктор Самуил Альбо уверяет, что он выздоровеет.

В это время лакей подал записку от графини Артовой.

«Пишу второпях, любезный граф. Я поручила Фернану Роше все рассказать вам.

Теперь, когда Рокамболь, наш общий враг, обессилен, позвольте мне поговорить об одной женщине, которая ждет с нетерпением оправдания.

Жду вас сегодня вечером, только не у себя, а у господина Роллана де Клэ.

Баккара действительно была уже около двух часов в Париже.

В эту минуту, когда почтовая карета графини Артовой въезжала во двор, из него выезжала коляска господина Леона Роллана.

Когда графиня уезжала, она не могла сказать своей сестре, зачем и куда она едет и когда приедет.

Две недели графиня Артова не присылала сестре никаких известий о себе, а та, думая что-нибудь узнать о ней, ездила всякий день в улицу Пепиньер.

Сестра графини Артовой вскрикнула от радости и велела остановить коляску. В это самое время Баккара выпрыгнула из кареты, и сестры бросились в объятия друг другу.

— Сестра моя! — проговорила Баккара после первой минуты радости. — Я только что приехала, чтобы взять тебя и опять уехать. Мы поедем к моему бедному Станиславу в Фонтеней-о-Роз.

— Два дня тому назад я с Леоном ездила к нему. Ему гораздо лучше.

— Серьезно? Ты меня не обманываешь, милая Серизочка? — воскликнула графиня Артова с волнением и беспокойством, которые ясно доказывали, что она сильно любит своего мужа.

— Клянусь тебе. Он узнал и Леона, и меня.

— В самом деле?

— Уж он знает, что он граф Артов, и не воображает себя Ролланом де Клэ.

— Спрашивал он обо мне? — спросила дрожащим от волнения голосом графиня Артова.

— Нет, — отвечала Сериза, опустив глаза.

— О боже мой, — прошептала сквозь слезы графиня, — разум возвращается к нему и… он начинает припоминать.

В глубине кареты сидела женщина, лицо которой было закрыто вуалью.

Увидев ее, Сериза удивилась.

— Тебя удивляет? Это Ребекка.

Графиня сделала знак еврейке, и все три женщины последовали в дом.

Графиня вошла, увидела письмо и прочитала следующее:

«Милостивая государыня!

Письмо ваше, посланное из Мадрида, я получил в Клэ, третьего дня утром. Из Клэ я не выезжал со дня вашего отъезда, верный слову, которое вы взяли с меня.

Я поспешно приготовился к дороге и уехал в тот же вечер.

Я в Париже и не буду выходить из дому, не получив от вас позволения. По приезде вы найдете письмо.

Почтительно целую вашу руку.

Графиня села, взяла перо и ответила:

«Любезный мой Роллан!

Я посылаю к вам Ребекку, она объяснит вам, что я от вас требую.

Сию же минуту отправьтесь к виконту д'Асмоллю и попросите его непременно приехать к вам сегодня вечером в девять часов. Я приеду позже.

Баккара написала уже известную нам записку к Арману де Кергацу и, отдав ее лакею, приказала тотчас же отнести.

Еврейка снова опустила вуаль на лицо, чтоб хоть немного скрыть свое удивительное сходство с графиней Артовой. Баккара, оставшись с сестрой, переменила свой мужской костюм, который она в свое продолжительное путешествие не снимала с плеч, и, одевшись, велела подавать карету.

— Доктор Самуил Альбо, — сказала графиня сестре, — тоже приехал из Мадрида, но, не доехав до Парижа, сел в дилижанс и помчался в Фонтеней-о-Роз. Он хотел поскорей увидеть моего бедного Станислава и узнать, могу ли я к нему прийти. Поедем. О, как длится время!

Баккара с сестрой поехали в Фонтеней-о-Роз, где граф Станислав Артов снова лечился под надзором доктора Самуила Альбо.

В этот же самый день вечером, ровно в девять часов виконт Фабьен д'Асмолль, верный своему слову, данному господину Роллану де Клэ, своему прежнему другу, пришел к нему в улицу Прованс.

Роллан ждал его, он встретил виконта учтиво, но вместе с тем церемонно, дав заметить в своем приеме чувство удерживаемой приязни, которой виконт д'Асмолль был невольно тронут.

— Вы видите, милостивый государь, я аккуратен, — сказал виконт.

Роллан поблагодарил и, отворив двери кабинета, попросил его войти туда.

Виконт Фабьен д'Асмолль сел.

— Вам, вероятно, известно, господин виконт, — проговорил Роллан, — что я прибыл сюда из Франш-Конте, куда я ездил за получением наследства от покойного кавалера де Клэ, моего дяди.

— Да, это я слышал.

— Вы также были во Франш-Конте, в замке Го-Па, в то время, когда с герцогом де Салландрера сделался апоплексический удар.

— Виноват, милостивый государь, разве я к вам пришел для того же, для чего и вы ко мне приходили?

— Нет, тогда я хотел свести с вами некоторые денежные счеты, а сегодня…

Роллан, видимо, хотел замолчать.

— Ну, что же? — спросил д'Асмолль.

— Сегодня, — продолжал Роллан, — я желаю услышать от вас мнение обо мне.

— Милостивый государь, — проговорил Фабьен, которого этот вопрос смутил, — я был вашим другом и любил вас, до сих пор я считал вас только ветреным и легкомысленным, любовь эта, часто получавшая толки, все-таки оставалась неприкосновенной. Но однажды…

Виконт, в свою очередь, не решался договорить.

— Я знаю, что вы хотите сказать, — проговорил де Клэ. — Однажды, когда я показался вам вероломным и бессердечным, когда я скомпрометировал и обесчестил женщину, вы перестали уважать меня. Ведь вы так хотели сказать?

Виконт молчал. Но господин де Клэ не обиделся и продолжал грустным, но твердым голосом:

— Господин виконт, я вас пригласил не для того, чтобы уговорить вас завязать снова дружбу между нами и восстановить прежнее ваше мнение обо мне. У меня бы хватило силы перенести общее презрение, если бы дело касалось одного меня, верьте мне.

— Кого же может еще касаться? — спросил удивленный виконт.

— Особы, которую я обесчестил, особы, оклеветанной в общественном мнении… Графини Артовой. Да, виконт.

На губах д'Асмолля появилась презрительная улыбка.

— Вы хотите поднять ее в общественном мнении?

— Да.

— В чьих же глазах?

— В ваших и во всех.

— Затем вы меня сюда позвали?

— Да.

— Господин де Клэ, вы забываете, что мы не находимся в таких коротких отношениях, чтобы вы могли себе позволить такого рода шутки.

— Я шутить не люблю, — ответил Роллан.

— Вы хотите доказать, что графиня Артова невинна?

— Да, — проговорил Роллан с твердостью.

— Что вы… никогда.

— Никогда.

— Вы тогда будете последний из мерзавцев или сумасшедший.

Роллан был спокоен.

— Дополните вашу мысль, — сказал он сдержанно.

— Вы будете последний из подлецов, если графиня в действительности окажется невинной, потому что вы сами разглашали по всему Парижу ее позор. В глазах моих вы сумасшедший. Вы, вероятно, забыли, что я сам был здесь, слышал через замочную скважину ваш разговор.

— Вы имеете полнейшее право, господин виконт, говорить мне это, потому что я не могу вам отвечать, но через несколько минут у меня будут блестящие доказательства.

Виконт пристально посмотрел на Роллана и, вероятно, спросил себя, в самом деле, не помешан ли он.

— Через несколько минут? — спросил виконт. — Так вы ждете кого-нибудь?

В это время в прихожей раздался звонок.

— Тс! — сказал Роллан.

Он вышел из кабинета и пошел сам отворять двери, потому что он был в квартире один, даже без лакея.

Через несколько секунд он вошел к Фабьену в сопровождении графа де Кергаца.