Страница 3 из 71
«Карабахский ишак» продолжал упорствовать.
Саша Кравцов был еще студентом, когда началось бурение сверхглубокой скважины. Его чубатая голова была набита уймой сведений об этом небывалом бурении, вычитанных из специальных журналов и услышанных от очевидцев. Кравцов мечтал попасть на круглый плот в океане, но вместо этого, окончив институт, получил назначение на Нефтяные Камни — морской нефтепромысел на Каспии. Там он проработал несколько лет. И вдруг, когда все уже и думать позабыли о заброшенной скважине, Кравцов был назначен на трехмесячную вахту в океане.
Он обрадовался, узнав, что его напарником будет Уилл Макферсон — один из ветеранов скважины. Первое время и впрямь было интересно: шотландец, попыхивая трубкой, смешивая английские и русские слова, рассказывал о «сверхкипящей» воде двенадцатого километра и о черных песках восемнадцатого — песках, которые не поддавались колонковому буру и за два часа «съедали» алмазную головку. Посмеиваясь, Уилл вспоминал, как темпераментный геолог чилиец Брамулья бесновался, требуя во что бы то ни стало добыть с забоя не менее восьми тонн черного песка, и даже молился, испрашивая у бога немедленной помощи…
И еще рассказывал Уилл о страшной вибрации и чудовищных давлениях, о странных бактериях, населявших богатые метаном пласты тридцать седьмого километра, о грозных газовых выбросах, о пожаре, который был задушен ценой отчаянных усилий…
Шотландец не любил повторяться, и когда его рассказы иссякли, Кравцову стало скучно. Выяснилось, что во всем, кроме морского бурения, их взгляды были диаметрально противоположны. Это значительно усложняло жизнь. Они вежливо спорили о всякой всячине — от способов определения вязкости глинистого раствора до сравнительного психоанализа русской и английской души.
— Ни черта вы не понимаете в англичанах, — спокойно говорил Уилл. — Для вас англичанин — смесь из Семюэля Пиквика, полковника Лоуренса и Сомса Форсайта.
— Неправда! — восклицал Кравцов. — Это вы не понимаете русских. Мы в вашем представлении — нечто среднее между братьями Карамазовыми и мастером Али-Овсадом.
Кравцов бесился, когда Уилл рассуждал о вычитанных у Достоевского свойствах загадочной русской души, где добро и зло якобы чередуются параллельными пластами, как глина и песок в нефтеносных свитах. Кравцов усмехался, когда Уилл вспоминал мастера Али-Овсада с его изумительным чутьем земных недр. Однажды шотландец рассказал, как на двадцать втором километре произошел необъясненный до сих пор обрыв труб. В скважину опустили фотокамеру, чтобы по снимкам определить характер излома. Пленка оказалась засвеченной, несмотря на сильную защиту от радиоактивности. Тогда мастер Али-Овсад тряхнул стариной. Он спустил в скважину на трубах «печать» — свинцовую болванку, осторожно подвел ее к оборванному концу бурильной колонны и прижал «печать» к излому. Когда печать подняли и она повисла над устьем скважины, Али-Овсад, задрав голову, долго изучал вмятины на свинце. Потом, руководствуясь оттиском, он собственноручно отковал «счастливый крючок» замысловатой формы, отвел этим крючком трубу от стенки скважины к центру и, наконец, поймал ее мощным захватом — глубинным овершотом.
— Ваш Али-Овсад — истинный ойлдриллер,[2] - говорил Уилл. — Он хорошо видит под землей. Лучшего специалиста по ликвидации аварий я не встречал.
Шотландец неплохо говорил по-русски, но с азербайджанским акцентом — следствие близкого знакомства с Али-Овсадом. Он вставлял в речь фразы вроде: «отдыхай-мотдыхай — такое слово не знаю, иди буровой работа работай». Он вспоминал русское, по его мнению, национальное блюдо, которое Али-Овсад по выходным дням собственноручно готовил из бараньих кишок и которое называлось «джыз-быз».
Кравцов знал Али-Овсада по Нефтяным Камням, и формулы типа «отдыхай-мотдыхай — такое слово не знаю» были ему достаточно хорошо известны.
Любовь к морскому бурению и уважение к мастеру Али-Овсаду были, пожалуй, единственными пунктами, объединявшими Кравцова и Уилла.
3
Прошли еще сутки. Индикаторы показали, что обе колонны труб — бурильная и обсадная — поднялись вверх еще на двадцать миллиметров. Поднять бурильную колонну с помощью лебедки не удавалось по-прежнему. Было похоже, что земля потихоньку выталкивает трубы из своих недр, но произвести эту работу человеку не позволяет.
Уилл заметно оживился. Напевая шотландские песенки, он часами торчал под полом буровой вышки, у превентеров, возился с магнитографом, что-то записывал.
— Послушайте, Уилл, — сказал Кравцов за ужином. — По-моему, надо радировать в центр.
— Понимаю, парень, — откликнулся Уилл, подливая рому в чай. — Вы хотите заказать свежие журналы на испанском.
— Бросьте шутить.
— Бросьте шутить, — медленно повторил шотландец. — Странное выражение, по-английски так не скажешь.
— Повторяю по-английски, — подавляя закипающее раздражение, сказал Кравцов: — надо радировать в центр. В скважине что-то происходит.
Утром они запросили внеочередной сеанс связи и доложили Геологической комиссии МГГ о странном самоподъеме труб.
— Продолжайте наблюдать, — ответил далекий голос вице-председателя комиссии. — Ведь вам не требуется срочной помощи, Уилл?
— Пока не требуется.
— Вот и хорошо. У нас, видите ли, серьезные затруднения на перуанском побережье. Новая военная хунта препятствует бурению.
— Советую вам свергнуть ее поскорее.
— Ценю ваш юмор, Уилл. Привет Кравцову. Всего хорошего, Уилл.
Инженеры вышли из радиорубки, и духота полудня схватила их влажными липкими лапами. Кравцов поскреб бородку, сказал:
— Черт бы побрал военные хунты.
— Не все ли равно? — Уилл вытер платком шею. — Лишь бы они не мешали работать ученым и инженерам.
— Мир состоит не только из ученых и инженеров.
— Это меня не касается. Я не интересуюсь политикой. Смешно на вас смотреть, когда вы со всех ног кидаетесь к приемнику слушать последние известия.
— А вы не смотрите, — посоветовал Кравцов. — Я же не смотрю на вас, когда вы лепите женские фигуры и плотоядно улыбаетесь при этом.
— Гм… Мои улыбки вас не касаются.
— Безусловно. Так же, как и вас мои броски к приемнику.
— Вы проверили канат?
— Да, я выбрал слабину. Послушайте, Уилл, какого дьявола вы согласились на вахту здесь? Вы, с вашим опытом, могли бы бурить сейчас…
— Здесь хорошо платят, — отрезал шотландец и полез в люк.
4
А трубы продолжали ползти вверх. Утром шестого дня Кравцов заглянул в окошко самописца — и глазам своим не поверил: полтора метра за сутки!
— Если так пойдет, — сказал он, — то обсадная колонна скоро упрется в ротор.
— Очень возможно. — Уилл, свежевыбритый, в синих плавках, вышел из своей каюты.
— Вы будете купаться? — хмуро спросил Кравцов.
— Да, обязательно. — Уилл натянул на голову шапочку и пошел к бортовому лифту.
Кравцов спустился в люк. Превентеры лезли вверх прямо на глазах. «Придется вынуть вкладыши из ротора, чтобы превентеры могли пройти сквозь него», — подумал он и принялся отсоединять трубы гидравлического управления.
Тут заявился Уилл, от него пахнуло морской свежестью.
— Сегодня очень теплая вода, — сказал он. — Ну, что вы тут делаете, парень?
Они освободили превентеры от подводки, сняли с них все выступающие части и поднялись наверх.
— Ничего не понимаю, — сказал Кравцов. — Ну ладно, самоподъем бурильных труб. Невероятно, но факт. Но ведь низ обсадной колонны сидит в грунте намертво. А она тоже лезет вверх. Дьявольщина какая-то. Не сегодня — завтра верх обсадки с превентерами пожалует сюда.
— Придется срезать верхние бурильные трубы, — сказал Уилл.
Кравцов задрал бороденку и, щуря глаза за стеклами очков, посмотрел на талевый блок. В последние дни они много раз выбирали слабину канатов, и теперь талевый блок оказался вздернутым чуть ли не до самого «фонаря» вышки. Подойдя к пульту, Кравцов взглянул на стрелку указателя.
2
Нефтяник-бурильщик (англ.).