Путь к колодцу

Выйдя из автобуса, я услыхал над головой хлопанье вертолётных лопастей – возвратился Никаноров с Евгением Штормом, я не сразу узнал его в растерянном парне в штатском. Всю зиму каждый день мы начинали с изученияфотографии его и Анатолия Ивановича, после их исчезновения.

Володька с Женей быстро направились просекой, проложенной бульдозером к «утюгу», я поспешил за ними.

Возле «утюга» трудно было протолкаться, оранжевой глыбой нависал над ним, уже всеми позабытый бульдозер. Трещали на весь ельник мотоэлектростанции, питая развёрнутый телецентр и несколько радаров. На расчищенных площадках развёрнутые радиолокационные станции непрерывно ощупываличуткими чашами своих антенн окружающее пространство. Даже зенитный ракетный комплекс малого радиуса действия был развернут и быстро ворочал своими остроносымиракетами. Настоящее столпотворение…

Но внимание всех сразу же привлёк Евгений Шторм, увидев «утюг», он сначала замер на месте, шепча что-то одними губами. Он уже не отводил взгляда от «утюга» и почти не обращал внимания на вопросы, которыми засыпали, его окружающие специалисты. Только досадливо поморщился и рассеянно, весь увлечённый «утюгом», сказал:

– Да видел, конечно же видел…В нём сейчас ни кого не нет… Почти разряжен…

Но последние его слова не поняли и начали переспрашивать, уточняя, что подразумевал он под термином – «почти разряжен». Шторм в ответ досадливо передёрнул плечами, не отводя глаз от «утюга»:

– А, черт его знает, что это значит…

Он, как пловец, обеими руками раздвинул окружавших его офицеров и спецов в тёмных комбинезонах и шагнул ближе к «утюгу». В этом момент он был подобен лунатику, бледный с одержимым блеском в глазах, шепча временами себе что-то под нос, грыз он ноготь большого пальца на левой реке, совершенно уже не обращая ни на кого внимания.

– Что-то не так..—довольно громко пробормотал он – Может здесь..?– прикоснулся он к тупой корме «утюга» – Или здесь..?

Он ощупывал «утюг», что-то разыскивая, а мы стояли, заворожено наблюдая за его действиями.

– Ну конечно… – Вдруг, отчётливо с облегчением сказал он – Это надо так…– он сделал обеими руками странный неуловимо быстрый жест. И что-то произошло, как будто струна лопнула, невольно все подались назад, оставив его один на один с «утюгом».

По «утюгу» прокатилась едва заметная рябь, и он начал изменять свой цвет, свою форму… Замедленно, подобно тому, как в мультфильмах, где возможны любые превращения. Трансформация, например, щуки в избушку, «утюг»стал светлеть и округляться в шар. И вскоре это уже был идеальный шар метров двух в диаметре, в середине которого пульсировало нечто сиренево-зелёное. Шар завис в полуметре над почвой, из него, как в фильме ужасов, потянулась судорожными рывками туманное щупальце. Теперь «утюг» был похож на огромную полупрозрачную амёбу, которая поглощала, обволакивая своей псевдоподией Шторма. А он бледный, невероятно бледный, стоял с бессильно обвисшими плечами, закрыв глаза. Мы, парализованные ужасом, молча, смотрели, как поглощает его преобразовавшийся «утюг». Как медленно исчезает, мутнея, он внутри «амёбы», тая в сиреневой её сердцевине.

Невероятно жуткобыло смотреть на это, как в кошмарном сне, когда хочется бежать, кричать от ужаса, а ватное тела не подчиняется. В чувство меня привели выстрелы. Володька Никаноров, выхватив пистолет, бил в упор по «амёбе», но, на глазах, замедляя свой полёт невдалеке от её мутной поверхности, пули плавно сплющивались в совершенно прозрачном воздухе и бессильно падали наземь.

«Утюг» уже представлял из себя идеальный туманно-серебристый шар, по краям полупрозрачный. Сначала он неподвижно висел всё так же в полуметре от почвы, а потом начал вращаться. Сначала медленное его вращениевсё ускорялось, пока не сдавило его, превратив в диск, который буквально шлёпнулся, даже чуть подпрыгнув, на почву.

– Туманный объект …– чей-то растерянный шёпот донесся до меня в стоящей полной тишине, казалось, исчезли все звуки.

– Похоже. – тихо протянул подполковник. Они все явно были знакомы с чем-то подобным. Подполковник повернулся к телеоператорам:

– Удалось ли заснять?

– Освещённость неважная. – отозвалсяодин из них, не отрываясь от камеры, увлечённо уставившись на лежащую в полной неподвижности «тарелку» – претерпевший столь непонятные эволюции бывший «утюг».

Вдруг вздрогнула его поверхность. Подскочила «тарелка» на метр, два в воздух, зависнув там, на неуловимо короткиймиг, и, медленно повернувшись, плавно, но стремительно рванула вверх, почти мгновенно растаяв в беспредельной голубизне уже давно очистившегося неба. Подполковник бросился к локатору:

– Вы сопровождаете его? Следите? – кричал на бегу.

Кто-то из офицеров спросил–Акто внимание обратил, – когда исчез страх?

Все сразу оживились, припоминая. Ведь, не смотря на всю суету у «утюга», которая, казалось бы, не оставляла ни для каких эмоций места, страх оставался, он был всё время, выдавая себя лихорадочной спешкой, нервной дрожью пальцев, напряжённостью, сковавшей мысли, замкнувши их на непосредственно происходящем, когда сама мысль о будущем пугает непрогнозируемостью. По общему мнению, после недолгого совещания, страх достиг максимума в момент поглощения Евгения Шторма.

Офицеры начали припоминать, кого и когда покинуло странное это напряжение, и после недолгих уточнений, пришли к выводу, страх исчез, после того, как поглотила «амёба» Шторма. А на конечном этапе, перед самым отлётом, он внушал уже только интерес, по крайней мере, отлёт ни кого не испугал. Все, почему-то, были уверены в благополучном исходе этого полёта, и даже Никаноров пытался выдать свою стрельбу за эксперимент. И хоть все вежливо промолчали, Володька решил, что все приняли его за труса и паникёра – умея высмеивать других, он сам с ужасом увидел себя попавшим в очень удобное для осмеяния положение и начал неловко оправдываться, краснея и смущаясь.

Я только усмехнулся –– вот типичный пример невольного нашего эгоизма, каждый старается выглядеть в глазах других пристойно, но редко думает о самих этих других.А ведь, если Володька хоть за пистолет схватился от страха и желания помочь Шторму. То, судя по мне, у остальных сил даже на это не хватило, и стояли мы, как кролики перед удавом, совершенно беспомощные. Но Никаноров думал только о себе, решив, что остальные даже не испугались.

-- Интересно, когда он вернётся? – выразил кто-то общий интерес. Почему-то все мы были уверены, что Женя управляет «утюгом», являясь пилотом неизвестного аппарата. Вопрос вызвал оживление, посыпались догадки о возможных маршрутах его полёта, упоминались ближайшие и отдалённые шикарные рестораны, курорты и пляжи.

– Эх, я бы …– мечтательно вздохнул, оживившись, Володька и добавил с укором – Нехороший, всё таки, Жека человек, мог бы ещё кого взять.

Офицеры рассмеялись – Тебя к тёще на летающей тарелке с голубой каёмочкой подбросил бы.

Володька был уже в своей привычной роли. Подполковник, вернувшись от радиолокаторщиков, недовольно взглянул на него

– Хороший, нехороший, а взыскание получит наверняка – знаешь, как обращаться, так это ещё не повод мчаться без приказа неизвестно куда.

За разговорами прошло не так уже и много времени, когда от радиостанции сообщили, что Шторм приземлился в гараже Агентства. Отсутствовал он, по моим часам, около часа сорока шести минут.

Глава 28

Евгений Шторм.

Вертолёт завис над просекой, почти сплошь уставленной армейскими фургонами в жёлто-зелёных разводах камуфляжной окраски. Чуть в стороне, среди молодой поросли, у одиноко стоящей разлапистой сосны, ярким жёлтым пятном выделялся бульдозер.