Путь к колодцу

Как всегда по началу, реакция не шла, мешало множество мелких наводок. И я метался, тыкая окурком в узлы на верёвке, настраивая связи. Но что-то мешало, регулировка срывалась раз за разом, без видимой причины. Тут бы мне и вспомнить, как Генка заляпал кровью из пальца весь гараж...

Уже и Генка не выдержал и начал крутить трубу, заглядывая внутрь ее, и озабочено скребя свой затылок.

Но вдруг труба вырвалась из его рук и наклонилась, став вертикально, что-то стало распирать опущенный её конец. И вскоре к нашим ногам, из разорвавшегося её жерла ввалилась какая-то, изрядно помятая, машина, по-моему, стиральная, похоже иностранной марки. Генка же, недовольный таким оборотом, ухватив трубу, засунул туда руку по самое плечё, и долго, бурча себе под нос, перебирал там, сосредоточено морщась, в конце концов, вытащил оттуда здоровенный ананас, удивив меня и себя изрядно. К сожалению, ананас оказался совершенно незрелым.

Именно в это момент обратил я внимание на истошные вопли, доносящиеся со двора, и сразуже остановил поэтапно установку, стараясь пока отодвинуть мысли о неприятных последствиях, – иной природы эти воплииметь не могли, и вышел на улицу.

По улице к соседнему дому валом пёр народ, штахетный забор, вокруг него, уже густо облепила собравшаяся толпа, задние подпрыгивали, пытаясь рассмотреть за спинами передних происходящее во дворе, откуда доносились крики в несколько голосов.

Стараясь сдержать волнение, двинул и я к забору, продираясь сквозь толпу, заглянул: – очень полная женщина в грязном цветастомхалате висела в развилке яблони и до рези в ушах визжала тонко, но, не прерываясь, даже на вдох. А трое мужиков в окровавленных рубашках гонялись среди малинника по огороду за кем-то неопределённой формы, но здоровенным, какого-то неопределенного грязно-серого цвета. Существо это с огромной скоростью и не малым проворством носилось среди вскопанных грядок, издавало невнятные чавкающие звуки. Проламывалось с хрустом сквозь кусты, оставляя на ветках клочья серой пены, сбивая с ног ловящих его с выпученными от удивления глазами мужиков, вызывая смех и оживления в толпе зрителей. Вскоре с ужасом я понял, что по огороду моталась огромная уже почти разделанная свиная туша, ошкуренная и обезглавленная...

Потом, из рассказов очевидцев, я полностью смог разобраться в происшедшем. Тушу, конечно же, после долгих мытарств, поймали, правда, уже на железнодорожных путях, у вокзала. Пробив забор и распугав зрителей, в результате долгой беготни по всему Райцентру, она попала на вокзал, где и была вторично зарезана, уже маневровым тепловозом. Но в каком она при этом была виде...

Потом долго ещё мужики, разгорячённые погоней за тушей, а в ней участвовало почтивсё мужское население Райцентра, по крайней мере, самая активная его часть, охлаждали глотки холодным пивом в станционном буфете, оправдывая долгую и неудачную ловлю туши отсутствием на последней шкуры, – сало, мол, от беготни растопилось, превратившись в великолепную смазку.

– Ох, и склизкая...– жаловались друг другу, прихлёбывая пиво.

– Я её хватаю, аж пальцы в сало вгрузли, так разве ж удержишь? – оправдывались, оттирали рука и смачно сплёвывали.

Я мне ясно стало, почему реакция уже шла, и труба пыхтела, когда повернулись мы к ней, ликвидировав чертика. Связь осуществилось через тушу, по паразитному контуру, активированному кровью из Генкиного пальца. Это он зарядил тушу своей жизненной энергией, значительно усиленной установкой. Но на его это происшествие впечатления не произвело:

– Подумаешь невидаль, – туша, разделанная, бегает, тоже мне сенсация... –презрительно скривился он, слушая возбуждённые разговоры окружающего народа, возбуждённого этим событием до наивысшего предела.–Вот когда я служил в армии, и однажды в наряде... – но тут он сразу осёкся, поймав интерес в моих глазах. Давно меня уже интересовало, как проходила его армейская служба, единственная наша с ним длительная разлука. Ни как я не мог поверить в искренность многочисленных благодарностей, полученных им от армейского начальства. Но было это неопровержимым фактом, как и максимальное, для солдата воинское звание, с которым он вернулся домой, да отпуска его многочисленные. Сам Генка, о перипетиях своей армейской службы не особенно распространялся, всякий раз одёргивая себя. По всем этим признакам мне было ясно, – ох, и наделал он там чудес... Если даже бегающая свиная туша, кажется ему пустяком.

Глава 23

Саша улыбнулся, вспоминая, наделавшую столько шума погоню.

Тогда всё им казалось очень простым и очевидным,– найти только надо место поуединеннее,сваргнить несколько установок...

Поднимем панику у шпионов и потешимся над их страстями. И стоить будет, это всего – ничего. Но решаемая пустяковая проблема порождала целый пласт проблем, уже далеко не пустяковых, требующих всё больше сил и времени. И цеплялись проблемы одна за другую, высвечивая в совокупности своей нечто невообразимо сложное...

Первая неудача потребовала более глубокого изучения взаимосвязей между предметами, что требовало большей сосредоточенности, возникла необходимость не только рассматривать картинку взаимодействия стеблей-теней, тянущихся за всем, но и входить в неё, погружаясь в глубину, отслеживая переплетения и связи.

Но чем глубже погружались, тем усложнялись взаимосвязи, возникали совершенно новые виды взаимодействия. И они очень быстро заметил, что возникновение этого нового всё больше начинает зависеть от их самих, от их отношения к происходящему. Увеличивая глубину проникновения, приходилось и расширять и внешние масштабы установок, используя в качестве их составных частей не только отдельные предметы, что проделывалось ими до сих пор, но и комплексы, образующие уже новое качество. Если до этого имели они дело с отдельными тенями-стебельками, тянущимися за всем на свете, то теперь дело приходилось иметь с комплексом теней, свитых подобно канатам. Которые уже взаимодействовали по своим законам, извиваясь, вплетались они друг в друга, обменивались своими волокнами. Вообще, открывался совершенно новый мир. И в тоже время сами эти канаты сплетались между собой в структуры более высокого порядка, в какие-то странные клубки, о которых, и предполагать что-то было боязно, настолько много непонятного начинало происходить со всеми пять чувствами при "погружении" на такую глубину. Слепли, корчились от неимоверной боли, каждый раз имеющей другую природу, характер... То оскомой сводило зубы, то совершенно непередаваемые вкусовые ощущения, запахи...

Пока не могло быть и речи о попытках воздействия, само погружение становилось всё более сложным и приносило массу неожиданностей. Понятным становилась важность первоначальной гипотезы, именно она определяла структуру возникающих форм и понимание их, поэтому именно первоначальная гипотеза погружения приобрела важнейшее значение. Собирались всё боле сложные установки, менялись предметы, по чьим связям они "ныряли" в неведомое...

– И к чему это привело? – уныло думал Саша, уткнувшись лбом в холодное стекло – Система всё расширялась и расширялась.

Прост строительный кирпич, но, сколько непохожих друг на друга архитектурных объёмов можно построить из него? И в тоже время необходимо иметь определенный уровень мышления, что бы увидать порядок в составляющих готический собор кирпичах, увидеть следующий качественный переход, определяющий место самого собора в кварталах, образующих город, да и место самого города...

––––––––––––––«»–––––––––––––––––––––––

А потом столкнулись с сопротивлением... Саша поёжился невольно, вспоминая. Уже тогда "погружение" они проводили вдали от Райцентра в глубине леса, и, по сложившейся к тому времени привычке, сначала взялись за обсуждение рабочей гипотезы погружения.Столкнулись с проблемой времени, и подошли к необходимости четко определится с этим фактором. Это несколько удивило Генку: