Путь к колодцу

Но меня это не тревожило, знал я, то, что произошло, – не бред. И проблема не в реальности происшедшего с нами…

Есть много понятий, которые невозможно объяснить, и в первую очередь это эмоции, ощущения каждого из нас. Если мы одинаково выделяем одно и то же, например, одинаково отличаем красный цвет, то это совсем не горит о том, что каждый из нас его воспринимает одинаково. Эта же трудность мучила меня, мне мучило ощущение, что с миром что-то произошло после моего возвращения. Не мог я избавиться от невольного чувства, что не тот это мир, где обитал я до похода в зону лагеря. Мне уже казалось, что как от кошмарного мира чертей и Болота перешёл я к Амвросиевне, а от неё перешёл в мир Дворца. Так же и от Дворца, от разговора с Мудрецом, перешёл я к новому приключению, к следующему разговору с кем-то странным и непонятным… Что кто-то создаёт по непостижимым законам ситуации, в которых поступками моими я развиваю их всё дальше и дальше… И пугаюсь я этого развития, не представляя последствий, страшась последствий… Как слепец на краю пропасти, хожу я, в ожидании падения в бездну при каждом шаге, после каждого своего движения…

А разговор с Анатолием Ивановичем? Как-то, не выдержав этой ежедневной пытки, поехал я к нему на загородную дачу, где в компании с пятилетним сыном устроился он, приходя в себя после пережитого. Принял он меня без особого восторга, более чем сдержанно, но чаем угостил. А после долгих и путанных моих излияний за чаем, долго молчал, глядя себе под ноги, а потом сказал, подняв взгляд на меня:

– Сравнительно легко научить человека ходить, плавать, копать, делать любую работу… – медленно и тихо говорил он: – В большинстве случаев достаточно личного примера… Но вот как научить человека мыслить? Осмыслить и исследовать стоящие перед ним проблемы? Каков сам механизм процесса мышления? – многозначительно смотрел он мне в глаза: – Нас вдруг научили это делать, и увидели мы, до предела ясно, бездну там, где всегда находили опору… – он встал, в волнении заходил по веранде, торопливо закуривая: – Я не знаю, кто это сделал, люди или нелюди, я и не хочу этого знать! – почти закричал он: – И я счастлив, что меня вылечили от этого кошмара! – безумными от страха глазами смотрел он на меня.

– Папа! Папа! – прибежал на его крик, плачущий сын. – Не надо! Успокойся, пожалуйста! – он припал, всхлипывая, к Анатолию Ивановичу, обняв его за ноги. Трясущейся рукой Анатолий Иванович погладил его по голове, успокаиваясь:

– Не нужно мне это, – вся их мудрость… Как только начинается она вновь меня мучить, я принимаю снотворное… – он уселся в шезлонг, прижав сына, как бы пытаясь отгородиться им…

Провожая меня, у самой калитки, попросил, избегая моего взгляда:

– Женя, не приезжай больше, пожалуйста…

––––––––––––––––––––––––––«»–––––––––––––––––––––––––––––––

И брожу я днями на пролёт улицами города. Как будто вспомнить что-то пытаюсь, или найти… А может спрятаться пытаюсь? От самого себя? Возвращение домой пугало меня, уличное движение завораживало и успокаивало. А дома… Мысли выплывали из какого-то далека и увлекали внимание за собой, и я, как неопытный пловец, обманутый ложным покоем и плавностью течения, вдруг попадал в стремнину, и не хватало сил справиться с течением. А скорость течения всё возрастала, вёрткие водовороты закручивали, выворачивая руки, и перехватывало дыхание стремительное погружение в глубину… Я уже не был в состоянии контролировать свои мысли – а они приводили к водопадам боли и ужаса… И не в состоянии я был справиться сам со своими мыслями.

Я боялся их обманчивого плавного безобидного течения, всегда начинаясь с самого простого ясного, влекли они очень быстро к одному и тому же…

Как зарождается мысль? В какой мере я способен контролировать ей зарождение? Я задавал себе эти вопросы, пытаясь обуздать собственные мысли, но чем больше я следил за зарождением мысли, тем больше убеждался, что аналогия с рекой, вероятно, наиболее напоминает мышление. Стою я на берегу широкой реки, по поверхности которой мимо меня медленно проплывают какие-то образы и связанные с ними воспоминания, какие-то из них оставляют меня равнодушным, а другие заставляют следовать за собой, увлекая всё больше и больше. И хотел бы я увидеть человека, способного управлять ходом собственной мысли. Когда представляешь процессы мышления, то начинаешь понимать и важность сосредоточенности.

Ещё мышление можно уподобить разговору в мужской компании, когда разговор, начавшись с любой проблемы, начинает причудливо петлять, следуя за ассоциациями, к самым неожиданным темам, удивляя тем самым и самих собеседников.

А вечером становилось легче, приходила с работы Света, и течение мысли приобретало более управляемый характер. Она каким-то непостижимым образом чувствовала моё состояние лучше меня, всегда в самый необходимый момент прикосновением или словом отвлекая меня от чёрной меланхолии.

Наши отношения со Светой сложились уже давно, ещё с учёбы в университете. Я не могу даже вспомнить, каким образом мы познакомились, ведь она училась на астрофизика, а я на юридическом. Света как-то внезапно и естественно вошла в мою жизнь и стала одним из самых необходимых её элементов, как необходим воздух для дыхания, пока он есть его и не замечаешь. Наверное, именно в таких случаях говорят о найденной второй половине, настолько просто и естественно мы со Светой нашли друг друга.

И сегодня я не решился сам заходить в квартиру и ждал прихода Светы у подъезда. Сидел на скамье, уныло рассматривая асфальт под ногами.

– Женечка, а ведь нас уже ждут.

Со страхом я оторвался от своего занятия и с трудом поднял на её взгляд, сначалавглядевшись в её туфли, затем, поднимая взгляд всё выше, и каждый сантиметр еёдействовал на меня успокаивающе, светлый плащ, лёгкий шарф, завязанный замысловатым узлом и пытливый взгляд. Но как только наши взгляды встретились, она тут же постаралась придать своему взгляду беззаботное и даже весёлое выражение. Я постарался улыбнуться ей в ответ, поднимаясь и целуя её.

– Кому мы нужны? – постарался и я быть бесшабашным.

– Компания собирается замечательная.– продолжала она: – Гарантирую, что тебе будет интересно. Правда, правда…

Моё настроение менялась в её присутствии с потрясающей скоростью, я даже и не пытался понимать, почему это происходит. Кем-то сказано – человека мы уважаем за его достоинства, а вот любим за его недостатки. Странная мысль, но как не странно в ней не мало правды. Но видноСветочка была исключением из этого правила, она – совершенство. Я ей так и говорил, в моменты, когда начинала она высказывать ко мне претензии, что меня, за мои добродетели наградили совершенством – ею, а её, за её грехи, наказали мною.

Светочка работала в какой-то страшно секретной лаборатории, где, как по случаю выдала мне страшную государственную тайну Светочка, страшно умные астрофизики и не менее страшно умные просто физики в компании сумными математиками рассчитывали какие-то секретные траектории для чего-то, уж совсем совершенно страшно секретного. Компашка у них там была чрезвычайно интересная, я, конечно же, уже давно был со всеми знаком и всегда с большим удовольствием принимал участие в симпозиумах, периодически проводимых ими у кого-нибудь на квартире. Посмеиваясь, ребята пытались вкладывать в это понятие его первоначальное значение – разгула и порока. А в реальности симпозиумы эти напоминали мозговой штурм самых неожиданных проблем. Вообще для этих ребят весь мир представлялся, чем-то подобным сборнику задач, которые необходимо решить различными способами, да ещё найти самый оригинальный.