Страница 3 из 73
Пожав мне руку, он уселся за свой стол у окна, вздохнул тяжко, с немалой долей шутливого притворства, взглянул на меня насмешливо:– Докладывай.
Он очень быстро переходил от шутки к серьёзномутону, впрочем, и обратный переход у него получался такой же быстрый.
Я коротко изложил суть задания и сделал предложение– Предлагаю начать с поиска печатной машинки.
Пускай идея и неахти, но главное, что положено начало, проведено осмысление… А расписываться в своей полной беспомощности?
Анатолий Иванович задумавшись, смотрел в сторону дверей, едва скривив губы, выстукивая одним пальцем бесшумную дробь по столу. Уже потом я понял, что для его в этом задании главным было совсем не то, что для меня. Значительно позднее я сообразил, что озабоченность его была вызвана поиском ответа на вопрос, – почему дано это задание именно ему, его отделу, кто может стоять за этим и какую цель преследовать.
– Машинку печатную разыскивать? – протянул он задумчиво, и вдруг резко перевёл взгляд на меня – А почему бы нам, сначала, самим не съездить на этот, пресловутый, тридцать седьмой километр Шангарского шоссе? А?
Наверное, именно такая простота и называется гениальной, я онемел, услыхав такое простое решение. Почему оно мне сразу не пришло в голову, – всего-то тридцать семь километров… Опрокинув стул, я кинулся к дверям.
– Куда?– засмеялся добродушно Анатолий Иванович – Сейчас пока ещё только половина одиннадцатого.
Он кивнул на телефон:– Закажи машину в гараже на двадцать один час.
После того, как я, насилу сдерживая волнение, договорился о машине на вечер, Анатолий Иванович, доставаяиз встроенного в стену сейфа, папки с документами, сказал:
– А пока займись вот этими материалами и постарайся забыть о вечере. – И насмешливо подмигнув, добавил: – Не всегда утро вечера мудрее.
––––––––––––****–––––––––––––
Весь день мне не давала покоя предстоящая встреча с туманными объектами. Как большого любителя фантастики, она не могла оставить меня безучастным, и, беспрерывно, поглядывал я на часы, ловя на себе насмешливые взгляды Анатолия Ивановича. Весь день я трепетал, в предвкушении необычного, чего-то невероятного, непостижимого и этим привлекающего. Я не представлял, как мог Анатолий Иванович воспринимать предстоящую встречу с таким снисходительным спокойствием.
И вот, наконец, закончился долгий этот день. Мы идём в гараж, получаем у дежурного ключ от машины и подходим к светлой малолитражке. Анатолий Иванович кивает мне на место за рулём, усаживаясь, я спрашиваю его:
– Анатолий Иванович, неужели, вас совершенно не волнует это дело? Неужели, оно вас совершенно не удивило?
Он хмыкнул, положил руку на руль:
– Женя, подожди, не заводи. Прежде всего, давай, определимсебе этот вопрос таким образом: – это самое обычное дело, и не стоит ждать от него ни чего неожиданного.
Убрав руку с руля, он кивнул мне и ворчливо добавил:
– За восемнадцать лет службы я привык к тому, что за самым неожиданным скрывается самое обычное, – и, криво усмехнувшись, продолжил: – А самым невероятным считаю выдачу у нас в Агентстве месячной премии. О каковых у нас даже не мечтают.
Я только улыбнулся его шутке, выводя машину из подземного гаража на улицу.
Улицы города в этот, не поздний ещё час, почему-то были непривычно пустыми, ни машин, ни прохожих. Впрочем, мудрить особенно не приходилось – осенне-зимняя непогода, смешав слякоть со снегом, мотает этот мерзкий коктейль порывистым ветром по улицам. Заунывно посвистывая в облепленных местами снежной бородой проводах, нагоняя тоску и унынье. Снег тёмной, пропитанной влагой кашей, укрывал улицы, брызгами разлетаясь из-под колёс редких автомобилей.
Сиротливо подмигивали жёлтым светом на перекрёстках светофоры, включенные уже на ночной режим, благодаря чему мы без особого труда и стояния в пробках, достигли окраины города у въезда на Шангарское шоссе. Здесь Анатолий Иванович,прервав молчание, определил замысел предстоящей операции:
– Сегодня произведём предварительную разведку –– обломаемся около двадцати двух часов в районе тридцать седьмого километра шоссе. И будем ремонтироваться часов до двадцати четырёх.
Я кивком подтвердил уяснение задачи. Действительно, во всех сообщениях время появления объектов было в пределах от 22 до 24 часов.
Не успели скрыться окраины города, как шоссе со всех сторон обступил чёрной стеной лес. Выделялись в окружающем мраке тёмные ветви сосен, густо укрытые шапками серого мокрого снега.
Необычайно красив был молчаливый зимний лес в призрачном жёлтом свете фар, быстро мчащегося по пустынному шоссе автомобиля. Но я, в эти минуту, был неспособен, обращать внимание на такие мелочи, как лес, всё мои мысли поглощало предвкушение предстоящей встречи.
Вдруг, Анатолий Иванович приоткрыл форточку, впуская в салон, струю холодного воздуха, напоённую влажными запахами зимнего леса.
– А ну, останови-ка, – попросил неожиданно. Плавно притормозив, я съехал к обочине, примяв снег, проехал метров десять и остановился. Анатолий Иванович вышел из машины, хлопнув дверкой. Я вышел за ним, не понимая причины остановки. А он, задумавшись, прохаживался по обочине, топчась по щиколотки в снегу, засунув руки глубоко в карманы. Он сильно ссутулился, и, на мгновение, мне показалось, что у него не всё в порядке с сердцем.
– А?– удивлённо взглянул он на меня, только сейчас меня заметив:– Да нет…Нет. Всё в порядке. Анатолий Иванович, щурясь против светафар, смотрел на меня, как-будто пытался вспомнить что-то важное. Но так, ни чего и не сказав, сел на своё место. Я невольно пожал плечами и сам, усаживаясь в машину.
не вынимая рук из карманов. Резкая перемена его настроения озадачила меня. Я всё пытался понять, – что же случилось? Настороженно покосился на Анатолия Ивановича, он уже сидел, наклонившись вперёд, поза была неудобной, но он, не замечая этого, казалось, прислушивается к чему-то, слышимому только ему одному. Я не решился его побеспокоить вопросом о причине.
Вскоре, по километровым столбикам, я понял, что мы достигли цели. И, немного проехав за километровую отметку, я осторожно съехал на обочину, заглушив двигатель, повернулся к Анатолию Ивановичу.
Снег прекратился, затих в лесу и ветер, и только редкие огромные хлопья снега медленно оседали, сразу темнея при соприкосновении с покрытием дороги.
После убаюкивающего урчания мотора и сумрачного уюта салона, было несколько неуютно и зябко в покрывающей всё лесной тишине, и даже едва слышимый рёв далёкой авиационной турбины не нарушал её. Накатываясь волнами, то затихая, то усиливаясь, он своим звучанием только подчёркивал вязкую её глухоту, как звон в ушах.
Склонившись к мотору, я был весь внимание, вглядываясь в черноту стволов, начинающегосясразу у дороги леса, стараясь среди них уловить малейшие проблески света. Но сумрачно серели только пятна снега на далёких ветвях лесных великанов.
Минут через десять, изрядно продрогнув, я уселся в машину, закрыв капот, поднятый мною в порыве имитационного усердия. Анатолий Иванович сидел всё так же неподвижно, казалось, он полностью ушёл в себя, отключившись от внешнего мира, и нет ему ни до чего дела. Так прошло полтора часа в вязкой неподвижности тишины, которую я не решился нарушить, как вдруг, без видимого повода, Анатолий Иванович, не поворачиваясь ко мне, сказал:
Мне этот приказ пришёлся по душе, машина уже достаточно выстыла, что бы понять насколько снаружи холодно, и я, почувствовал это уже достаточно хорошо, да и тоскливое это подвывание далёкой авиационной турбины в ночнойтишине отнюдь не будило приятных воспоминаний.