Страница 11 из 73
Растерянный ходил я между ними в непонятном упоении, вглядываясь в движение каких-тоих деталей. Среди этих машин не было ни одной одинаковой, и в то же время что-то объединяло их. На некоторых были странные надписи, совершенно непроизносимые сочетания букв объединялись в них. Вроде и буквы наши, а складывать начинаешь – слово, как слово, а смысла нет. Странно было на всё это смотреть – на разноцветные нимбы, вдруг возникающие возле некоторых машин…
Я долго не мог оторваться от одной из них, загипнотизированный таинственной взаимообусловленностью движения вокруг неё, – в середине её, между двумя полупрозрачными шкафами, пульсирующими разноцветными огоньками в своих глубинах, в почти совершенно прозрачном шаре находился большой черный котёл, накрытыйпрозрачной вогнутой внутрь крышкой. Котёл этот, казалось, висел сам по себе без видимой опоры, а за его крышкой таилась тьма… Тьма чудовищной бездны, тьма, не нарушаемая даже множеством искр, застывших вглубине её, в каком-то сложном неудержимом движении. Глубина расположения искр ни как не соответствовало видимым размерам котла, казалось, за вогнутой крышкой открывается окно в неведомую вселенную. Тьма её металась под крышкой комками сгустков в попытке вырваться наружу,иногда ей это удавалось, и тогда начинали плясать черные языки её пламени по эту сторону крышки, оставляя туманные следы на её поверхности. В такие моменты над краем котла возникали из ниоткуда цепочки туманных шариков-пузырьков, начинающих сложное движение, то, сцепляясь в гроздья, то, распадаясь на ещё меньшие шарики, которые исчезали, вместе с замедляющими свои рывки и постепенно тающими языками мрака.
Что происходило в остальных машинах? Этого я не могу даже передать словами, настолько это было непонятно, ни с чем несравнимо. Я ходил между ними, как во сне, странном и непонятном сне, когда снится что-то, что невозможно потом вспомнить, но что тревожит память тёмной неразличимой тенью.
Не знаю, как я оказался у выхода и вышел, накинув машинально щеколду на воротах. Постоял у ворот, пытаясь сосредоточиться, и пошёл по тропе, кем-то сюда проторённой. Я не сомневался, что именно по ней ходили сюда хозяева странных этих машин, и мне, почему-то, хотелось увидеть их. В тот момент не было у меня желания сильнее, казалось, глянув на них, я пойму что-то сокровенное. Не знаю, как это объяснить, эти машины открыли передо мной нечто непостижимое, и для меня важно было знать – какое оно? Враждебное, абсолютно чуждое мне и всему окружающему? Дружественное? Мне казалось, увидав хозяев, я сразу пойму это.
Тропа, недолго пропетляв, в густом лозняке, вывела меня к небольшому песчаному пляжу, на густо поросшем лозой берегу реки Удай. На песке пляжа хорошо была видна борозда от вытащенной до половины на берег плоскодонки и следы двух человек. Следы были совершенно свежие, не более пяти, шестичасовой давности. Именно в это время я услыхал поезд, – припомнил я, рассматривая следы.
В тот раз я не взял с собой ни каких припасов и был вынужден к ночи вернуться на кордон. Но забыть о случившемся я уже не мог, не мог уже ни о чём другом думать, вновь и вновь возвращаясь в мыслях к таинственной мастерской и её хозяевам.
Так случилось, что ни на следующий день, ни даже в течение всего месяца, у меня не было возможности вернуться в лагерь, что бы дождаться хозяев. Удалось мне это сделать только в конце мая. Шёл я туда с двойным чувством – с одной стороны следы на берегу Удая явно указывали на причастность к станкам в подвале мехмастерской людей, а с другой стороны, станки эти внушали мне воистину мистический страх. Если бы ни эти следы, на пляже, ни тропа, не эти, небрежно сколоченные ворота с нелепой щеколдой, я бы постарался как можно скорее забыть всё увиденное там. Но люди..? Мне необходимо было увидеть их, и желание это гнало меня, существуя, как бы вне меня.
Я взял с собой достаточно припасов, что бы остаться там, на несколько дней, пока не дождусь людей. И, если в первый раз я не взял свою лайку из-за серьёзно пораненной лапы, то на сей раз я просто не решился её брать, настолько непредсказуемо могла сложиться обстановка. Я не знал, что буду делать сам, встретив, хозяев всех этих машин.
Тот раз до самого лагеря я дошёл без приключений, и вновь, как прежде, остановился на склоне холма, вглядываясь вниз. Но, густая майская зелень скрыла своим занавесом весь лагерь, и, что бы понаблюдать за мастерской, мнепришлось спуститься вниз, к самой мастерской. Здесь я, устроившись среди кустарника в густых зарослях папоротника, долго наблюдал за ней, но ни что не нарушало покоя. Шумел, как обычно в вершинах ветер, поскрипывали под несильным его напором стволы деревьев, да птицы, в отличие от первого моего посещения, наполняли лес своим пересвистом.
После полудня я осторожно направился к мехмастерской. Когда же, обойдя её вокруг, вышел к воротам, моему удивлению не было пределов – вместо ворот чернел провал в залитый чёрной водой подвал, глубина которого угрожающе скалилась полузатопленным корягами. Вход же настолько зарос папоротником, что невозможно было даже отыскать, когда-то проходившую тут тропу. Не было ни малейшего признака недавнего пребывания здесь большого количества огромных механизмов, даже самый малый из которых не прошёл бы в проём этого полуподвала.
Неужели мне всё это только привиделось? – думал я, вглядываясь в сумрак полуподвала: – Как шум поезда?
Старясь неследить, я пошёл к знакомому пляжу на берег. «Не ужели и здесь следов не осталось?» – думал я, пробираясь до прибрежного ивняка,но не успел я пройти и двадцати шагов, как вдруг попал на знакомую тропу, по которой и дошёл до пляжа. Следов на нём было множество, в основном отпечатков обуви, но было и несколько отпечатков босых ступней, кто-то, разувшись, бродил по мелководью.
Сюда приходили часто, всё те же люди, приплывали на плоскодонке. Меня это удивило, ведь мой участок почти в центре заповедника, допуск посторонних вообще запрещён, за чем я обязан следить, но кроме этого, самое главное, что делало эту мою обязанность излишней, это удалённость участка от дорог. Удаем до ближайшего села километров тридцать, это почти десять часов хода вот такой плоскодонкой против течения, да учитывая заграждения на реке при въезде в заповедник… Ясно было, что снизу они приплыть не могли, а сверху, – там вообще до самого истока нет ни одного человеческого поселения.
Я очень внимательно изучил следы – их оставили два человека, один чуть крупнее, судя по глубине следов и величине отпечатка, и возможно повыше. И что ещё поражало – они постоянно приплывали в городской обуви, учитывая расстояние, понять этого, я не мог. После их не оставалось ни костра, ни остатков пищи, только следы на песке.
Пошёл я и по тропе, пытаясь выяснить, куда же она ведёт на сей раз, но, проплутавс полчаса, так и ничего не узнал – тропа терялась в густых зарослях папоротника бесследно, её продолжения я так и не смог найти.
Усевшись на поваленное паводком дерево,я задумался, состояние следов указывало на то, что были они здесь в последний раз вчера вечером,а значить ждать придется дня два, три. Перекусив, я занялся поисками места для наблюдения за рекой и пляжем. И вскоре я нашёл удобное место в излучине реки, среди густых зарослей ивняка, отсюда хорошо просматривался пляж и легко можно было выйти к тропе.
Готовился я основательно, наломал еловых веток на подстилку, устроил укрытие на случай непогоды, получился небольшой таёжный балаган, вполне обеспечивающий уют на несколько дней. И потянулись долгие часы ожидания, потом они сложились в сутки...
Я уже почти отчаялся дождаться, когда на третий день ожидания, около шестнадцати, семнадцати часов, что-то произошло…