Легион

— Нет, я там тоже нужен.

«Джон».

— О нет.

— О нет что? — спросила она, сев.

— Ничего, моя любовь, — ответил он, поднимаясь.

— Моя любовь? Это звучит очень серьезно.

«Джон».

Не сейчас.

— Ты очень бледный, Кон. Что-то случилось?

— Ничего. Абсолютно ничего. Просто мне нужен глоток воды.

Рахсана снова легла и уставилась в потолок.

— Ты только там недолго.

Грамматикус вошел в уборную и закрыл за собой дверь.

«Не сейчас, — повторял он мысленно. — Не сейчас». За его спиной висело старое зеркало.

Он обернулся.

Из глубины зеркала на него смотрел Гахет.

«Ты поступил неправильно, Джон. Интимные отношения с этой женщиной ставят под угрозу твою миссию».

«Проваливай».

«Джон, ты рискуешь всем. Ты знаешь, что на кону. Что ты сделал?»

«Повел себя, как человек, для разнообразия».

«Джон, мы устраняли наших агентов и за меньшее».

«Не сомневаюсь. Может и устраняли. Не в старые времена, а недавно, да?»

«Я не угрожаю тебе, Джон».

«Вообще-то, угрожаешь» — Грамматикус взглянул в зеркало.

«Галактика должна жить».

«Ну да, ну да. А нельзя ли мне пожить в этой галактике немного?»

Лицо Гахета медленно растворилось.

Джон ополоснул лицо холодной водой.

«Ублюдки».

На рассвете, из сиреневых сумерек прибыл эскорт, чтобы забрать Грамматикуса к точке высадки. Он уже давно был готов и провел последний час укладывая в сумку вещи. Джон сказал эскорту подождать, пока он допьет кофеин и доест то, что осталось со вчерашней ночи. Она удивила его, проснувшись.

— Ты собирался уйти не попрощавшись?

— Нет — солгал он.

— Хорошо.

Рахсана убрала с лица волосы и посмотрела на Грамматикуса.

— Ты не очень-то похож на местного, — заметила она.

— Этим вопросом я займусь позже.

— Ну что ж, тогда пока. Император защитит.

— Будем надеяться.

— Попытайся вернуться живым. Я хотела бы увидеть тебя еще раз.

— Вернусь, — на этот раз он сказал правду. — Я бы тоже хотел увидеть тебя снова.

Рахсана наклонила голову набок.

— В тебе есть что-то особенное, Кониг. Ты как будто видишь меня насквозь.

— Именно, — ответил Джон.

Эскорт, состоящий из молодого паши и трех сонных солдат, ждал его на заднем дворе. Там же стоял и легкий спидер, поблескивающий металлическим корпусом.

— Сэр, — паша поприветствовал Грамматикуса как только тот появился в дверном проеме с перекинутой через плечо сумкой. Тому потребовалась лишь секунда, чтобы все узнать о паше. Индонезия, Административный округ, возможно, один из ульев Сьянжуры.

— Что у тебя за отряд? — спросил Джон на малайском.

Собеседник удивленно моргнул и улыбнулся.

— «Арчана», сэр. Вы из тихоокеанского округа?

— Нет. Я отовсюду.

Они пересекли двор и, через нижние уровни, попали к КПП и воротам с часовыми. Имперские солдаты знали, что у противника имеются шпионы и мастера в области саботажа, и Грамматикус испытывал необычное чувство, так легко покидая охраняемую территорию будучи одним из них.

Выехав за территорию дворца спидер прибавил скорость и двинулся вперед, по разрушенным улицам города. Из-за руин позади медленно вставало солнце. Грамматикус пытался расслабиться на заднем сидении. Он уже начал раскаиваться, что заговорил с молодым пашей. Офицер смотрел по сторонам и продолжал разговаривать с Джоном о различных местах, в которых тот никогда не был и не собирался побывать. Грамматикус был в Сьянжуре лишь один раз, в составе армии, спалившей там все дотла, задолго до того, как улей был даже запланирован.

Джон закрыл глаза и подумал о Рахсане.

«Ты как будто видишь меня насквозь». Она даже не подозревала, сколько правды в этих словах. Его разум мог видеть насквозь кого угодно. Эти мысли заставляли его думать о том, о чем он старался никогда не вспоминать: в тот день, встретив Императора, пожимая ему руку и чувствуя его силу, посмотрев Ему в глаза, за этим благородным и чистым лицом он увидел…

Лишь на долю секунды увидел…

— Сэр, вам плохо? — спросил паша. — Вы резко побледнели.

— Нет. Я в порядке. В полном порядке. — ответил Грамматикус.

Они выбрались из руин и теперь ехали по изрытой траншеями земле вдоль Имперских оборонительных линий. Нижний край неба заливал свет поднимающегося солнца. Километры полей покрывали огневые точки, выглядящие строгими силуэтами на фоне заката. Повсюду попадались палатки, похожие на огромные пузыри с торчащими из них флагами.

— Вон наша стоянка, — произнес паша когда они проехали мимо одного из знамен. Грамматикус повернул голову и увидел на нем Арчану, девушку скромного вида с необычайно большой грудью. Возможно изображение было знаком, указывающим будущее и судьбу.

Точкой высадки оказался длинный туннель коллекторной системы города, приблизительно в восемнадцати километрах от дворца. Этот район подвергли бомбардировке три месяца назад и он хорошо охранялся. Помимо солдат гено, за территорией круглые сутки следили боевые сервиторы. Выход из другого конца туннеля так же строго охранялся, но уже Нуртийцами. Однако Грамматикус не собирался проделывать весь путь в тот конец.

Паша представил его дежурному офицеру, гетману по имени Марино. Марино перевел сервиторов в пассивный режим и стал смотреть, как Джон спускается вниз, в утробу туннеля.

Темнота, с которой он так часто встречался на своем жизненном пути, вновь поглотила его.

Спустя десять километров и полтора часа он выбрался из туннеля, недалеко от возвышающихся стен порта Мон Ло.

Фонарь он погасил и убрал в сумку, вместе с армейскими ботинками и солдатским жилетом.

Его путешествие в темноте дало ему достаточно времени, чтобы полностью погрузиться в новую личность. Он больше не был Конигом Хеникером. Теперь его звали Д’сал Хулта. В целом, для маскировки он не предпринял почти ничего. Обернулся поверх одежды в розоватый шелк, надел легкие ботинки и капюшон. Его кожа была не столь темной как у Нуртийцев и хороший шпион Па’хель обязательно стянул бы волосы в узел под капюшоном, а все тело намазал бы специальным маслом.

Грамматикус никогда не шел на такие крайности, даже тогда, когда на этом настаивали те, кто его обучал. Он больше полагался на свой разум, кроме того эти масла пахли Первобытным Уничтожением, и мазаться ими даже ради маскировки Джон не собирался.

Он закрепил на поясе кривой нож, который носят все Нуртийцы, и испачкал руки в дорожной пыли. Кроме ножа он не взял никакого оружия, за исключением, конечно, кольца.

Солнце наконец влезло на небо. Воздух медленно нагревался, но море находилось достаточно близко, чтобы свежий морской ветер не дал сойти с ума от жары. Он вдохнул и пошел в сторону башен порта.

Остальные поступили также. Шла война или нет, но жизнь продолжалась. Всевозможные торговцы и купцы, некоторые с небольшими караванами, направлялись в Мон Ло, надеясь заработать на городских рынках. Кто-то шел в порт в поисках работы, другие спасались с захваченных Империумом земель и толпились у ворот. Грамматикус присоединился к ним.

На ходу Джон повторял в голове психические литании, заключительную часть погружения в чужую культуру.

Я Джон Грамматикус. Я Джон Грамматикус. Я Джон Грамматикус прикидывающийся Конигом Хеникером. Я Кониг Хеникер. Я Кониг Хеникер, прикидывающийся Д’салом Хултой. Я Д’сал Хулта. El’chey D’sal Huulta lem tanay ek. El’chey D’sal samman Huulta lem tanay ek. El’chey D’sal samman Huulta lem tanay ek…

— Эй, приятель, ты кто такой? — спросил его один из эчвенуртов, приподняв свою алебарду. Остальные воины Нуртийцев искали торговцев водой, среди проходящих через арку.

— Я Д’сал Хулта, — ответил Джон на Нуртийском. — Торговец.

Алебарда снова дернулась.

— Покажи свои руки, лицо и метку.

Грамматикус сделал вид, будто так и делает.

«Я не опасен, ты видел все, что просил показать».