Семнадцатый (XVII)

Глава 20

Епископ

Три тысячи безрогих чертей, Париж методично выворачивали к верху дном, прочесывали кварталы, обыскивали дома, но Рошфора с Марией де Шеврез все никак не могли найти. Они как в воду канули! К тому же, покушение на труп покойного короля сильно взбудоражило горожан — в Париже началось волнения — чернь высыпала на улицы. Особых причин для беспокойства пока не было, в Париже присутствовало достаточно сил для подавления восстания, а горожане пока не выдвигали никаких требований. Они просто реализовывала свое право на возмущение. Сраное право! По традиции, жители Парижа начинали буянить по любому поводу, а власти, всегда либерально относились к этому.

Но, черт побери, весь этот бардак мог в любой момент перерасти в полноценный бунт. Народу только дай повод.

И скверные ожидания очень скоро оправдались.

— Ваше преосвященство… — на красной как у вареного рака морде начальника полиции проявилось волнение. — В квартале Маре у черни проявились осмысленные действия, они организуются и собираются идти к Лувру.

— Требования? Какой мотив? — я едва сдержался, чтобы не выругаться вслух. Да что же такое, как в сказке, чем дальше тем страшней.

Николя Тутен шумно вздохнул и огорченно прохрипел.

— Говорят, что везли подставной труп покойного короля, а настоящий его величество сейчас под арестом. Простите… именно вас считают… похитителем короля…

— Зачинщики?

— Боюсь… — подал голос прево Парижа. — Боюсь, это те люди, которых мы ищем. Да-да, граф Рошфор и герцогиня Мария де Шеврез.

Николя кивнул.

— Герцогиня выступает под видом монашки — прорицательницы, а упомянутый смутьян под видом бродячего монаха капуцина. С ними еще человек двадцать охраны, изображают из себя цыган. Мои люди их опознали, но пробиться к зачинщикам не смогли. Пока чернь неохотно реагирует на призывы, но все очень быстро может поменяться.

Я в очередной раз подавил ругательства и посмотрел на свеженазначенного военного коменданта Парижа — командира роты мушкетеров короля графа де Тревиля.

— Все наличествующие войска в вашем распоряжении, граф.

Тревиль молча поклонился, его шпага задралась, поднимая голубой плащ.

— Немедленно окружите квартал, никого туда не впускать и никого не выпускать. В случае попыток прорыва — открывайте огонь. Мои полномочия…

Граф тактично прервал меня.

— Ваши полномочия меня полностью устраивают. Дозволено ли мне будет использовать пушки?

— На ваше усмотрение, граф. Меня интересуют не методы, а результат. Вся артиллерия в вашем распоряжении.

Звонко брякнула потайная дверь, в мой кабинет стремительным шагом вошла королева, за ней шла Мадлен. Почему-то обе женщины были в халатах, а не в платьях. Тяжелых от парчи и золотой вышивки, но все же халатах.

Все присутствующие, кроме меня, сразу склонились в низком поклоне. Меня избавил от этикета церковный сан.

Анна немного помедлила и властно бросила.

— Я надеюсь на вашу верность, господа! Податель приказов действует от моего имени и обладает моим полным доверием. Вас ждет слава и моя милость! Никто не будет забыт, мое слово порукой.

Поклоны стали еще ниже.

Я мотнул кистью руки, подавая знак: мол, пошли вон, работать.

Прево, полицейский и комендант, попятились задницами к двери. Следом за ними, исчез Арамис, как всегда, с удивительной чуткостью просчитав ситуацию.

Дождавшись когда все вышли, я неспешно подошел к двери, закрыл ее на ключ, обернулся к гостьям и изящно поклонился им:

— Дамы, я к вашим услугам…

Анна Австрийская загадочно улыбнулась, повела плечом, халат соскользнул с плеч и спал к ее ногам. Мадлен в точности повторила ее эскападу.

У меня замерло сердце и почти сразу опустошился весь запас наличествующих ругательств.

Сраные девственные проститутки, хреновы алкоголики — цистерцианцы, сто распятий в задницу доминиканскому ордену…

Ну… начну сначала. Прогрессорствую я помаленьку. В части моды тоже. И вот, как-то, пришло мне в голову, ради смеха, внести некоторые изменения в части женского белья. Ради смеха, повторяюсь. Справедливости ради, в настоящий момент все женское белье ограничивается одним предметом — камизой, то бишь, рубашкой. И чулками, что есть то есть. Грудь, бывает, подвязывают, куском материи, а при физиологической необходимости, порой, дамы, надевают мужские труселя — брэ. Но опять же, в подавляющем числе случаев, обходятся без всего этого.

В общем, начертил на досуге несколько эскизов, да закинул в работу, выделив бюджет. Да и забыл. Право слово, других дел хватает.

Но не забыли работные люди. И в скором времени представили мне целую коллекцию, по своему обыкновению, творчески расширив мои эскизы. В качестве моделей послужили послушницы кармелитки и питомицы мадам Луизы. Получилось шикарно, я хохотнул и поручил внедрять в массы. И опять забыл. В самом деле, тут заговорщики распоясались, Испания мутит настойчиво, какое мне дело до бюстье и подвязок с чулками.

И вот…

Получается, мода дошла и до королевского двора…

Тончайшее прозрачное фламандское кружево, магрибский атлас и шелк, золотое шитье, туфельки на высоком каблучке…

Дамы выглядели великолепно, правда Анна несколько проигрывала в части фигуры совей гофмейстерине, но выигрывала в титуле. Уже говорил, женщина обладающая королевским титулом, сразу становится в глазах мужчины сказочной красавицей.

Королева томно вздохнула и кокетливо потупила взгляд. Мадлен торжествующе улыбнулась, приобняла Анну и впилась в ее губы поцелуем.

Я нервно рванул пряжку на поясе. Три тысячи беременных иезуитов, за этими сраными интригами и радением о государстве я совсем забыл о половой жизни.

В общем, то, что случилось в моем кабинете в следующие минуты, было самым прекрасным, что случалось со мной в последнее время.

— Святая Мария… — Анна жадно глотнула вина из бокала, так и сидя на столе с широко разведенными ногами. — Я раньше думала, что… — она запнулась. — Что… близость с мужчиной — это ниспосланная Господом мука в искупление присущих грехов. Как же я ошибалась — это великое благо!!!

Мадлен молча поправляла на ее лбу слипшиеся от пота локоны.

Я налил себе водки и залпом выпил. Наваждение прошло, сейчас мне хотелось только быстрей выпроводить девок и заняться делами.

Мадлен все поняла и увела королеву, но перед тем как дамы ушли, они обняли меня и каждая прошептала на ухо.

— Я понесла от тебя…

Чтобы прийти в себя пришлось вылакать еще немало самогона. А потом мне настоятельно захотелось кого-нибудь немедленно убить. Что удивительного? Мало мне? Да? Еще дети? Верните меня взад! Не хочу!!!

Окончательно придя в себя и одевшись, я вызвал Арамиса.

— Где этот… чертов гасконец д’Артаньян. Уже в Бастилии?

Арамис поклонился.

— Нет, ваше преосвященство. Пока под охраной в кордегардии.

— Доставьте его ко мне немедленно.

Гасконца притащили через десять минут. Выглядел он повинно, но в глазах мелькало искреннее непонимание.

— Франции понадобились ваши таланты, — сухо бросил я. — Мы вам даем шанс оправдать себя.

— Ваше преосвященство, — д’Артаньян поклонился. — Я буду счастлив искупить свою вину. Клянусь, я никогда… — он состроил фальшивую гримасу на физиономии. — Я никогда больше не буду повторять свои опыты.

— Все обстоит ровным счетом наоборот, — бросил я, с удовольствием лицезря недоумение на мордашке гасконца.