Семнадцатый (XVII)

Бомарже колобком вкатился в помещение. Лысина его блестела от пота, лицо мелко подергивалось от страха. Я понял, что не ошибся в предположениях, и дело обстоит хуже некуда.

— Она бежала? — мне даже не пришлось называть имя леди Карлайл, все и так было ясно.

— Час назад, — мэтр развел руками, словно удивляясь самому факту случившегося происшествия.

— Каким образом это произошло? — равнодушным тоном уточнил я. Орать на коменданта смысла не было, все равно миледи уже далеко. А то, что он пришел объясняться ко мне, а не к Ришелье, тоже было понятно. Люси поместили в камеру именно по моему повелению, пусть и с разрешения Его Высокопреосвященства.

— Вместе с ней бежал конвоир. Я подозреваю, что она его соблазнила.

— Он был молод и красив?

— Нет, ему шестьдесят лет и он полностью глух на левое ухо, к тому же приволакивает ногу. Я помнил ваши указания — никому не давать возможности с ней говорить, и специально приставил к ней Гогена. Не понимаю… не понимаю!..

А вот я все прекрасно понимал и лишь скептически приподнял бровь. Бомарже поспешил продолжить:

— В его обязанности входило лишь разносить еду заключенным, и не больше. Каким образом ОНА смогла вступить с ним в сговор, я не понимаю! — мэтр выделил это слово, будто речь шла о самом дьяволе. Впрочем, он не слишком-то и ошибался. Очаровать глухого и хромого старика — как два пальца об асфальт. Леди Карлайл провела в плену всего пару дней, но даже это было слишком много для нее.

В то же время было совершенно понятно, почему Бомарже лично прибежал ко мне с докладом. Разгневайся я, и хлебная кормушка будет прикрыта.

— Идите, мэтр. И не беспокойтесь, ваше место останется за вами.

Низко кланяясь, Бомарже задом вывалился из комнаты, и некоторое время я слышал звук стука его башмаков по мраморным плитам пола.

Итак, миледи вновь бежала. Она не особо-то и нужна была мне сейчас, но все же само присутствие этой весьма опасной особы на свободе слегка напрягало. Я был уверен, что она вовсе не отказалась от планов мести, и приложит все силы, дабы прикончить меня. К тому же она точно знала, где скрывается граф Рошфор, а вдвоем эта парочка способна свернуть горы. Вот только у меня имеется один плюс — Джон Френсис, мой нежеланный сын, который все еще находился в моем доме под присмотром старой испанки. И, что там греха таить, это был мой единственный козырь против леди Карлайл, коим я мог успешно ее шантажировать.

Против женщин применять такие способы бесчестно? Может быть. Но я давно не считал миледи женщиной. Она была врагом — умным, хитрым и умелым, обладающим множеством возможностей и связей. Она могла победить там, где другие пасовали. У нее не имелось моральных преград. Убить, предать, поменять сторону — все подходило, если она видела в этом собственную пользу. Опасный человек. Куда более опасный, чем Рошфор и чем даже весь этот «клуб по интересам», который мне повезло уничтожить вместе с Люксембургским дворцом.

Между тем за окном полыхнуло.

Через минуту вошел Мерентрин, который отправился проводить Бомарше, и доложил:

— В городе начинается смута. Людишки воспользовались моментом и решили слегка повоевать. Начали строить баррикады и разводить костры в бочках. Пьют вино и скандируют: «Король, Франция и Господь!» Это надолго, господин барон. Минимум, на неделю…

Мне было все равно, главное, чтобы упившись вином, горожане не вздумали проверить на крепость ворота и двери моего дома.

— На всякий случай выкатить пушку из оружейной комнаты и направить ее в сторону ворот, — приказал я. — Нести посменный караул. Пусть буржуа выпустят пар, нас это не касается.

Задумываясь о превратностях судьбы и своей роли в истории города Парижа, я поднялся по лестнице на второй этаж, намереваясь зайти в спальню и поговорить, наконец, с Ребеккой.

Внезапно дорогу мне преградила Лулу. Вид у нее был самый что ни на есть серьезный и решительный.

— Господин мой, прошу уделить мне минуту вашего внимания… — она смиренно опустила взгляд вниз, но я прекрасно знал, что глаза ее яростно пылают внутренним огнем.

Ох, не хотел я этого разговора, очень некстати, но чему быть, того не миновать.

Я жестко взял ее под локоть и практически втащил в одну из пустующих комнат на этаже, после чего с грохотом захлопнул за нами дверь и только тогда отпустил ее руку. Луиза тут же весьма картинно рухнула вниз, разметав цветастые юбки по полу, глядя на меня снизу вверх по-собачьи, преданно и верно.

— Говори, о чем хотела! Только быстро, сегодня не до тебя…

— Я буду все делать быстро, мой господин, очень быстро, но нежно… вам понравится… — ее тонкие пальцы потянулись к моей ширинке, волею де Бриенна введенной в обиход каждого современного костюма, но я решительно отвел ее руки в сторону.

— Ты разве не поняла? Не до тебя!

И тут железная Лулу — ведьма, спасенная мной с очистительного костра пять лет назад, которая даже в тот момент, под угрозой страшной смерти не проронила и слезинки, внезапно разрыдалась, словно ребенок. Лицо ее при этом стало некрасивым, обиженным, рот растянулся в стороны, была видна дырка на месте отсутствующего клыка, и показалась она мне в этот момент жалкой и несчастной.

— Господин… не бросай меня, умоляю!.. — доносились отдельные слова сквозь вой и поток женских слез. — Не бросай!..

— Ну чего ты? — я подошел ближе и опустился рядом с ней на пол. От Луизы пахло цветами и медом. — Успокойся!

— Она опять здесь! — обвинительно ткнула куда-то в стену пальцем Лулу. — Когда она здесь, ты сам не свой. Ты не настоящий! Брось ее, господин! Она делает тебя слабым и беспомощным!

Я рассердился и резко поднялся на ноги.

— Знай свое место, ведьма! Не тебе указывать мне, что делать! Или ты хочешь вернуться в ту дыру, из которой я тебя вытащил?

Лулу не испугалась угрозы. Женщина в приступе ревности вообще не боится ничего и никого. Наоборот, она поняла мои слова на собственный лад. Слезы тут же высохли на ее лице, кулаки сжались, она вся подобралась, как дикая кошка, готовая к прыжку, а лицо ее исказилось в яростной гримасе ненависти, но не ко мне, а к более удачливой сопернице.

— Так значит, господин мой, ценишь ты все, что я делала для тебя… — прошипела Луиза.

Я понял, что хватит, такие разборки мне совершенно не нужны, и резко сообщил:

— Утром соберешь вещи, возьмешь с собой Александра и троих человек и отправишься в замок! Сиди там и носа не кажи в столицу. Иначе, пожалеешь!

То ли мой вид был столь грозен, то ли Лулу опомнилась, но она смиренно поклонилась и произнесла уже спокойным голосом:

— Я сделаю все, что прикажет мой господин…

Не успел я опомниться, как она выскользнула из комнаты, а когда я ступил в коридор, ее уже и след простыл.

Дьявол! Как неприятно! Я ведь так надеялся на ее разум, а в душе ведьмы верх взяла звериная женская сущность. Неужели она не понимает, что я никогда ее не любил? Или она все это время на что-то надеялась, пытаясь приворожить меня извечными постельными чарами… окончательно понятно, под одной крышей я с ней жить не желаю, и решение свое не отменю. Как сказал, так тому и быть…

Я вновь направился к спальне, где меня ожидала Ребекка, и вновь мне не дали туда попасть. На этот раз снизу прибежал чуть запыхавшийся Мерентрин.

— Господин барон! Буржуа пытаются перелезть через ваш забор? Прикажете начать их отстреливать?

Боже, что за день⁈..

— Ни в коем случае, нам же не надо, чтобы весь Париж попытался взять этот дом штурмом? Бейте их палками и скидывайте обратно!