Творец слез

Интересно, когда же он объявится? Помыв посуду и убедившись, что после меня на кухне остался порядок, я поднялась в комнату и взялась за уроки. А когда оторвалась от алгебраических уравнений и истории Войны за независимость, был уже вечер. Потянувшись, я заметила, что укушенный гекконом палец покраснел и слегка пульсировал. На всякий случай стоило заклеить его пластырем… Пусть будет зеленый, как ящерка, подумала я, выходя из комнаты.

Я подошла к ванной и потянулась к ручке. Однако, прежде чем я успела за нее ухватиться, она сама опустилась, щелкнул замок, и дверь открылась. Я подняла голову и обнаружила, что стою под прицелом черных глаз. По спине пробежала дрожь. Я невольно отступила назад, а Ригель невозмутимо стоял в дверном проеме; капли воды стекали по его плечам, в ванной еще клубился пар, вероятно, он только что принял очень горячий душ.

Его присутствие подействовало на меня удручающе: в животе опять возникло неприятное ощущение.

Когда же я научусь игнорировать Ригеля и не нервничать, глядя в черную бездну его глаз, от которых, казалось, невозможно спрятаться? Это были глаза Творца Слез. И неважно, что они не были светлыми, как в легенде. Глаза Ригеля таили в себе опасность.

Он прислонился плечом к косяку, макушкой почти касаясь притолоки. Вместо того чтобы уйти, скрестил руки на груди и стоял, глядя на меня.

– Мне нужно в ванную, – сухо сообщила я ему.

Капли продолжал стекать по голым плечам Ригеля, делая его похожим на демона-искусителя на краю адской бездны. Я содрогнулась, представив, как сейчас войду в этот туман и исчезну в нем навсегда…

– Входи, – сказал он, не двинувшись с места.

Я посмотрела на него строго, с упреком, чтобы он наконец перестал валять дурака.

– Почему ты так себя ведешь?

Я не собиралась играть в его игры, я хотела только, чтобы он прекратил надо мной издеваться и оставил в покое.

– Как?

– Ты сам прекрасно знаешь. По-другому ты себя никогда и не вел.

Ригель ни во что меня не ставил. И я впервые осмелилась на прямой разговор. Наши отношения всегда строились на молчании и недоговоренностях, на его сарказме и моей наивности, на его атаках и моих отступлениях. Я не пыталась понять причины его поведения, предпочитала просто держаться от него подальше. По сути, это даже нельзя было назвать отношениями.

Ригель приподнял уголок рта в насмешливой улыбке.

– Я тебе не мешаю.

От возмущения я сжала пальцы в кулак.

– Ты этого не сделаешь! – выпалила я со всей решимостью, на какую только была способна. Мой голос прозвучал чисто и искренне, поэтому, наверное, Ригель сразу помрачнел.

– Не сделаю что?

– Сам знаешь! – отрезала я. От эмоционального напряжения я даже встала на цыпочки. Что управляло мною сейчас – упрямство или отчаяние? – Я не позволю тебе сделать это, Ригель. Ты ничего не испортишь. Слышишь?

Рядом с ним я выглядела жалкой маленькой девочкой с пластырями на пальцах, но смотрела ему прямо в глаза, потому что всей душой хотела защитить свою мечту. Я верила в человеческую доброту и чуткость, в силу ласкового голоса, но Ригель будил во мне эмоции, о которых я не подозревала. Все происходило, как в той легенде…

Ригель больше не улыбался, его темные глаза были прикованы к моим губам.

– Повтори еще раз, – тихо пробормотал он.

Я процедила сквозь зубы:

– Ты этого не сделаешь!

Ригель пристально смотрел на меня, потом скользнул по мне изучающим взглядом, и я опять ощутила, что теряю уверенность в себе, к горлу подступила тошнота. Он как будто медленно ощупывал меня, а в следующее мгновение развел скрещенные руки.

– Повтори еще раз, – прошептал он, делая шаг вперед.

– Ты ничего не испортишь, – пролепетала я.

Еще один шаг.

– Повтори…

– Ты ничего не испортишь…

Чем больше я повторяла, тем ближе он подходил.

– Еще, – безжалостно шептал Ригель, пугая и лишая меня последней смелости.

– Ты не испортишь… Ты не… – От волнения перехватило горло, и я тоже шагнула, но назад.

Теперь он стоял прямо передо мной. Мне пришлось задрать голову, чтобы встретить его острый взгляд. Он прокалывал меня насквозь. В его зрачках малюсенькой точкой отражался закат – все, что осталось от света в мрачной бездне. Ригель сделал еще один шаг, я снова попятилась и уперлась в стену. Он наклонился и прошептал мне прямо в ухо:

– Ты даже не представляешь, как ласково и невинно звучит твой голос.

Я старалась сдержать дрожь. Ригель умел довести меня до трясучки одним лишь взглядом.

– У тебя трясутся коленки. Ты не можешь даже стоять рядом со мной, ведь правда?

Я подавила желание протянуть руку, чтобы оттолкнуть его. Я почему-то точно знала, что не должна к нему прикасаться. Если бы я уперлась руками в его грудь, чтобы оттолкнуть, я сломала бы некую хрупкую защиту от него, и восстановить ее было бы невозможно.

Между нами пролегала невидимая граница. И глаза Ригеля всегда просили меня не переступать ее, не совершать ошибку.

– У тебя бешено колотится сердце, – продолжал он нашептывать. – Ты, случайно, не боишься меня, бабочка?

– Ригель, пожалуйста, прекрати это!

– О нет-нет, Ника, – тихо, с упреком проговорил он, цокнув языком, – это ты прекрати. Если будешь и дальше блеять, как беспомощная овечка, станет только хуже.

Не знаю, где я нашла силы оттолкнуть его. Секунду назад ядовитое дыхание Ригеля касалось моей кожи, а в следующий миг он уже стоял в паре шагов от меня и хмурился.

Но оказалось, это была не я… Что-то метнулось у ботинок Ригеля, вынудив его снова отступить. Два желтых глаза с рептильными зрачками сверкнули в тусклом вечернем свете.

Кот зашипел на Ригеля, прижав уши, потом молнией кинулся вниз по лестнице и чуть не сбил Анну на ступеньках.

– Клаус! – воскликнула она. – Ты меня когда-нибудь уронишь! Старый разбойник, ты наконец-то решил показаться?

Анна поднялась наверх и удивилась, обнаружив нас у ванной.

– Он всегда прячется в твоей комнате, Ригель! Любит отсиживаться под кроватью, которая…

Я не стала слушать дальше, а воспользовалась ситуацией, чтобы ускользнуть. Быстро заперлась в ванной, надеясь укрыться там от невыносимого взгляда, от мира, от всего. Я прислонилась лбом к двери, закрыла глаза и поняла, что у меня ничего не получается: он протиснулся в мои мысли и опять стоял передо мной, нашептывая что-то ужасное вкрадчивым голосом, обволакивая разрушительной аурой.

Я попыталась прогнать это видение, но оно мне не подчинялось.

Бороться было бесполезно, я чувствовала, что тону в его тумане.

Некоторые яды проникают тебе в душу и одурманивают. И от них нет противоядия.

Никакого.