Творец слез

Глава 36. Начало

Конец – это начало чего-то особенного.

Три года спустя

Через открытое окно в комнату проникало приятное тепло. С нашей тихой улицы доносился шелест листьев и весеннее чириканье воробьев.

– Итак, лептоспироз – инфекция, симптомы которой проявляются двухфазно…

Полистав приложение в «Инфекционных заболеваниях» и покусав кончик ручки, я записала эту фразу в блокнот – для будущего реферата, который следовало сдать на следующей неделе. Потом погладила Клауса, который дремал у меня на коленях.

Я училась на третьем курсе ветеринарного факультета, который выбрала сердцем и душой. Мне нравились все предметы, но некоторые давались мне нелегко. И хотя сегодняшний день был особенный, но, как примерная студентка, я не могла не посидеть за учебниками…

– Ника! Цветы привезли! – позвал голос снизу, и я вскинула голову, расплывшись в улыбке.

Откинув ручку на кровать, я прокричала:

– Уже иду!

Клаус проснулся от моего крика и недовольно зыркнул на меня, когда я просунула под него руки, чтобы переложить с колен на кровать. Возмущенный таким обхождением, он спрыгнул на пол, а вслед за ним и я.

Прежде чем выйти из комнаты, я поправила прилипшую к телу полосатую футболку и смахнула кошачью шерсть с джинсовых шорт. Выглядела я, конечно, не очень нарядно, но ничего страшного, зато цвет лица у меня был свежий, а глаза – веселые. Смотревшая на меня из зеркала, можно уже сказать, молодая женщина сильно отличалась от той худой и бледной девушки, которая перешагнула порог этого дома несколько лет назад. Теперешняя была румяной, здоровой, с высветленными солнцем веснушками. Тонкие, но без торчащих косточек запястья, сияющий взгляд, в котором отражалась душа, сотканная из света, – вот как я могла бы описать себя без лишней скромности. Да и все тело преобразилось: более мягкие и рельефные изгибы завершали образ обыкновенной двадцатиоднолетней девушки, вернее, которой только сегодня исполнился двадцать один год…

Я улыбнулась, сдув со лба непослушную прядь, и выбежала из комнаты.

На пальцах у меня блестели только три цветных пластыря. С годами их поубавилось, и такому «регрессу» я была очень рада. Кто знает, может, однажды даже эти три мне больше не понадобятся. Я посмотрю на свои голые руки и пойму, что отныне все краски жизни – внутри меня, и улыбнусь.

В коридоре я прошла мимо хмурого Клауса и легонько ущипнула его за спинку. Он задохнулся от возмущения и собирался дать мне сдачи, но я от него убежала. Ему было уже тринадцать, бо`льшую часть дня он спал, но, когда бодрствовал, по-прежнему был довольно энергичным и резвым. Я рассмеялась, когда он погнался за мной по лестнице, и в этот веселый момент мои мысли вдруг на мгновение обратились к нему.

Когда он мне позвонит? Неужели он до сих пор не нашел времени, чтобы мне написать?

Я домчалась до первого этажа и резко метнулась в сторону. Клаус не рассчитывал на такую хитрость и не успел сгруппироваться, чтобы цапнуть меня за ногу.

С улыбкой я вошла в гостиную.

– Вот и я! – возвестила я под мстительное мяуканье Клауса где-то за спиной.

Анна повернулась и, как обычно, улыбнулась. Она была великолепна в хлопковой блузке и темно-синих брюках, с эффектной серебряной заколкой в волосах! Именно о такой приемной маме я всегда и мечтала в детстве.

Комната буквально утопала в разноцветных гвоздиках. Мне в ноздри ударил их плотный аромат. Вазы стояли и на полу. Обойдя одну такую с красными гвоздиками, я подошла к Анне, и она протянула мне цветок. Мы обменялись понимающими взглядами и одновременно нырнули носами в венчики.

– Хлеб!

– Чистая простыня…

– Лист бумаги!

– Яблочная кожура… хотя нет… имбирь…

– Ну точно хлеб. Свежеиспеченный!

– Никогда не слышала о цветах, которые пахли бы хлебом!

Я не могла не рассмеяться. И Анна тоже. Уткнувшись носами в гвоздики, мы обе стояли и смеялись. Такая у нас была игра. За эти годы много чего случилось и многое поменялось, но мы с Анной… мы по-прежнему смотрели друг на друга с любовью.

Ее цветочный бизнес разросся до такой степени, что пришлось не только расширять старый магазин, но и открыть новых два. Один работал уже пару лет, а другой вот-вот должен был открыться. И со всего города сыпались заказы на авторские цветочные композиции.

Мы обновили гостиную: перекрасили стены, поставили другие диваны, повесили на стену современный телевизор. А еще переложили плитку на подъездной дорожке и купили новую машину красного цвета.

И тем не менее, несмотря на все изменения, это был наш старый добрый дом, и я ни за что на свете не променяла бы его ни на какой другой.

Мне он нравился именно таким – с обоями и узкой лестницей, с гладким паркетом, на котором поскальзывался Клаус, и с медными кастрюлями, блестевшими в свете кухни.

И Анна тоже совсем не изменилась за эти годы. У нее были те же глаза, которые я увидела тем утром у подножия лестницы в Склепе.

Она стала моей приемной матерью.

После испытательного срока они с Норманом оформили удочерение, и мы стали семьей. Поначалу я переживала из-за смены фамилии, но спустя какое-то время убедилась, что поступила правильно: Ника Миллиган – в этих имени и фамилии я видела союз четырех людей, которые любили меня как дочь.

– Надо избавиться от них до вечера, а то нам негде будет ужинать, – пошутила Анна.

– Ничего, если что, как-нибудь разместимся. Аделину с Карлом цветами точно не смутить…

Я повертела в пальцах гвоздику и затем робко спросила:

– Как думаешь, Карл сделает ей предложение?.. Я понимаю, может, еще рановато, но ему двадцать восемь, и каждый раз, когда я пытаюсь выведать что-нибудь у Аделины, она краснеет и прячет улыбку.

– Боюсь, эту девушку мы не расколем.

Вдруг я услышала звонок мобильного телефона. Это он!

Оставив Анну в гостиной, я побежала к лестнице, будучи уверена, что телефон в комнате, но звук почему-то доносился с улицы. И тут я вспомнила, что забыла телефон на столике на заднем дворе, когда ела сэндвич. Перекусывать чем-нибудь на свежем воздухе под солнышком вошло у меня в привычку. Я бросилась к двери на задний двор и столкнулась с входящим в дом Норманом.

– Ой, Ника, осторожнее!

– Извини, Норман!

Он протянул мне мобильный, который уже не звонил.

– Спасибо!

Норман улыбнулся и, неловко вытянув шею, поцеловал меня в щеку.

– Еще раз поздравляю! – сказал он, натягивая на голову рабочую кепку. – Увидимся вечером?

– Конечно! – Я завела руки за спину и, довольная, пошевелила пальцами ног. – Не задерживайся. И пожалей, пожалуйста, этих бедных крыс…

– Если б крыс! Очередное осиное гнездо.

– Ну у ос тоже есть право на существование, – ответила я, наклонив голову. – Ты так не думаешь?

– Лучше скажи это миссис Финч! – Норман красноречиво посмотрел на меня и подмигнул.

Мы расходились во взглядах на его работу, и я никогда не упускала возможности поделиться с ним своими мыслями. Раньше я не осмеливалась высказываться по этому поводу, но, взрослея, я лучше узнавала мир и становилась увереннее, поэтому больше не боялась столкнуться с осуждением.

Я попрощалась с Норманом и, трепеща, открыла пропущенный вызов. Нет, звонил не он, а Билли. И сердце снова неприятно екнуло. Ничто не радовало меня больше, чем общение с друзьями, но сейчас, увидев на экране не его имя, я огорчилась. Уж слишком я ждала заветного звонка.

Неужели он забыл? Нет, он не мог забыть такой важный день, правда?

Я проглотила горечь и перезвонила Билли.