Обжигающий огонь страсти

Сэм Диринг уставился на дочь, весь багровый от бешенства. И еще более он разгневался, заметив, что она одета по-мужски – на ней был костюм для верховой езды, некогда принадлежавший брату, и тяжелые сапоги.

– Я разделаюсь с тобой попозже, молодая леди. Хотя, откровенно говоря, слово «леди» тебе совсем не подходит. Сейчас же убирайся отсюда.

– Я намерена остаться здесь, и никакие твои слова или угрозы не смогут меня переубедить. Я взрослая женщина, не ребенок. И уж конечно, не рабыня, какими вы, мужчины, считаете нас, женщин.

Сэм был озадачен тирадой дочери.

– Но дитя мое, я не…

– Не дитя, а женщина! – Она ударила кнутовищем по ладони.

– Что с тобой, Аделаида? Уж не хочешь ли ты посмотреть, как юношу, который был тебе как брат, а мне как сын, засекли до полусмерти?

Ее плотно сжатые губы посерели.

– Он мне не брат, отец, он мой возлюбленный. Сэм вскинул руку, как бы защищаясь от удара.

– Замолчи, Аделаида. Я не желаю ничего слушать.

– Значит, ты отказываешься знать правду. Да, это так. – Ее голос смягчился. – Извини, если я причинила тебе боль, но я не могу спокойно стоять и лицемерно одобрять действия, против которых протестует все мое существо. Неужели ты не понимаешь, что это из-за меня, отец, Крега приговорили к экзекуции, а затем к каторжным работам?

– Нет.

– Да. Джон Блэндингс застиг нас в самый неподходящий момент, когда мы занимались любовью у реки. Это он затеял драку. Он был как дикий зверь, он хотел убить Крега дубиной. Крег только защищал себя и меня.

Подошедший Дейл Блэндингс слышал все, что сказала Адди. Его лицо было искажено болью.

– Вы лжете. Как вы можете осквернять свои уста такой ложью? Как можете говорить подобное о моем сыне, о моем бедном искалеченном сыне?

– Я не испытываю к Джону ничего, кроме жалости, мистер Блэндингс. И к вам тоже. Но почему вы отрицаете очевидное? Причем оба. Мужчины управляют миром в своих интересах, все их законы и правила однобокие, искаженные. Суд не разрешил мне давать показания, потому что я, видите ли, женщина. Отказались они выслушать и Крега, так как он каторжник, хотя и бывший. С меня хватит вашего мужского правосудия и справедливости, все это лишь жалкий фарс… А теперь позвольте мне сделать то, ради чего я пришла. Я хочу разделить с ним его страдания.

Пробившись в первые ряды зрителей, она скрестила на груди руки и громко закричала:

– Крег, мой дорогой! Я здесь, с тобой! Держись!

Он услышал ее голос словно сквозь сон. Его глаза застилал алый туман. Боль достигла высшего предела, и его тело уже не могло ей сопротивляться.

Он висел, склонив голову на плечо, уже давно потеряв счет ударам.

Звуки голоса его возлюбленной привели его в чувство. Крег скосил глаза на толпу. Из беспорядочного скопления лиц выплыл ее образ. Он увидел, какую нестерпимую боль испытывает она всякий раз, когда «кошка» касается его окровавленной спины. Она полностью разделяла все его мучения.

– И пятьдесят, – пропел Каллен, нанося последний удар.

Тяжело дыша, волоча плеть по песку, палач отошел в сторону. С угрюмым разочарованием он наблюдал, как солдаты разрезают веревки на руках и ногах Крега. Один из капралов с сочувствием сказал, обращаясь к юноше:

– Молодец, парень! Ты выдержал такое, что не всякий выдержит. Я с удовольствием пожал бы тебе руку.

– Спасибо. Сдаваться не в моих привычках. – Голос Крега прозвучал как-то странно даже для него самого. Он прикинул расстояние между треножником и дверью тюрьмы. Затем глубоко вздохнув, побрел к двери.

Все в глубоком молчании смотрели на Крега Мак-Дугала. Позднее некоторые говорили о том, что ощутили какое-то странное религиозное чувство.

– Как будто свершилось чудо, как будто мертвый воскрес, – с благоговейным ужасом повторял один из тюремщиков.

Никогда наблюдательность Крега не была такой острой, как в эти бесконечные мучительные минуты, когда он шел по раскаленной земле к двери тюрьмы.

Сначала он не понял, из-за чего с громкими криками дерутся птицы во дворе – то ли из-за червей, то ли из-за насекомых. Присмотревшись, понял, что это маленькие кусочки окровавленной кожи. Возможно, его собственной. Эти кусочки представляли собой некое подобие геометрических узоров, что, как он узнал впоследствии, служило доказательством мастерского владения плетью.

Последнюю дюжину шагов он прошел, покачиваясь и спотыкаясь, и был рад, когда его разгоряченные щеки коснулись холодной двери.

Войдя внутрь, он не стал сопротивляться, когда два тюремщика подхватили его под руки и потащили обратно в камеру. Не очень-то церемонясь с ним, они швырнули его на соломенный матрас – лицом вниз.

Закрыв глаза, Крег улыбнулся и пробормотал: – Я все-таки победил. Хвала тебе, о Всевышний. Спасибо тебе, моя дорогая Адди.

Глава 4

Сразу же после возвращения с экзекуции Адди отправилась на Сверкающем Луче к восточной границе фермы, где Шон Флинн и Джордж Рэнд корчевали пни – готовили поле под посевы льна.

Старшим в команде назначили Флинна. Он как раз запалил фитиль, когда Адди показалась из-за вершины холма. Спрятавшиеся среди бревен, валунов и овражков, Шон и его помощники помахали Адди.

– Слезайте с коня, мисс Аделаида. Вот-вот рванет. Адди спешилась и отвела коня за гребень холма. Через несколько мгновений взрыв потряс землю, и в небо поднялись столб огня и черное облако. Луч заржал и задрожал, но Адди его успокоила:

– Тише, мальчик. Твоя мама здесь. Ничего плохого с нами не случится.

На вершине холма на фоне голубого неба выросла фигура Флинна.

– Все в порядке, мэм. – Он спустился к ней вниз. – Мы чем-нибудь можем вам помочь, мисс Адди?

Она, прищурившись, смотрела на Флинна. Наконец сказала:

– Это зависит от некоторых обстоятельств. Есть тут где-нибудь поблизости охранники?

– Нет, мэм. Нас привезли сюда в фургоне… – Он замялся. – Из тюрьмы. Я, кажется, там вас видел?.. – Это был вопрос, но Адди предпочла его проигнорировать.

– Вы говорите, стражников поблизости нет?

Он ухмыльнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами.

– Какая разница? Почему бы им не доверять нам? Куда бы мы могли бежать, если бы такая возможность и представилась? Лошадей у нас нет. Да и вся эта колония, в конце концов, – та же тюрьма.

– Я надеялась, что вы настроены совсем по-другому. – Она постучала кнутовищем по бедру. – Шон, неужели вы не хотите стать свободным человеком?

На сей раз он посмотрел на нее, прищурившись, посмотрел с некоторым подозрением.

– Куда вы клоните, мисс Аделаида?

– Перестаньте называть меня «мисс» и «мэм» и вести себя так, словно я выше вас по положению.

– Но вы же выше?

– Только до тех пор, пока вы позволяете себя оскорблять, издеваться над собой и обращаться как с вьючным животным. Но если мы встанем против здешних властей плечом к плечу, мы станем равными. Станем истинными друзьями. – Улыбнувшись, она протянула ему свою изящную руку.

Шон легонько пожал ее.

– Скажите прямо: чего вы хотите от нас?

– Я хочу, чтобы вы помогли мне освободить Крега Мак-Дугала, прежде чем они отправят его завтра на Норфолк.

Флинн поднял козырек своего кожаного кепи.

– Ну, будь я проклят… Извините, мэм… я хотел сказать, мисс Адди.

– Я же просила вас, чтобы вы звали меня просто Адди, – с раздражением проговорила девушка. – И я слышала куда более крепкие слова, чем «будь я проклят».

Увидев, что его помощники появились на вершине холма, Флинн крикнул:

– Не торчите там, точно страусы эму! Принимайтесь за следующий пень!

Когда заключенные скрылись за холмом, Флинн сказал:

– Неужели вы это всерьез?

– Да, всерьез. Крег рассказал мне, Флинн, какой вы замечательный человек. В частности, рассказал, как вы ворвались в Дублинский замок и освободили двадцать ваших друзей.

– Да, было дело. – Он едва заметно улыбнулся при этом воспоминании. – Удача была большая, но, к сожалению, недолговечная. В конце концов всех их расстреляли или повесили.