Страница 40 из 83
— Готовка никогда не была моей сильной стороной. Мама пыталась меня научить, но ее терпение быстро иссякло. — Я делаю паузу, чтобы положить в рот ломтик клубники. — После школы я вела кочевой образ жизни, никогда не задерживаясь в одном месте надолго. Заказывать замороженные блюда и готовые закуски стало для меня привычным решением. Во время работы я обычно теряю счет времени и часто провожу целый день, не замечая, что не поела. Поэтому я предпочитаю быстрые и легкие варианты.
— Это нездорово. — С неодобрением говорит Дилан.
— Я прекрасно знаю. Я не пропускаю приемы пищи намеренно. Когда я нахожусь в середине работы над картиной, еда иногда вылетает из головы. — Мой тон становится оборонительным. — Я понимаю… Я — беспорядочный, рассеянный и неорганизованный человек. Ходячая катастрофа. Но я не выбирала быть такой; просто так устроен мой мозг.
Моя нижняя губа дрожит от признания.
Всю свою жизнь я питала чувство неадекватности.
Я — причудливая девочка со странными глазами, с которой никто не мог смириться. Даже моим родителям было сложно меня понять, и мне казалось, что где-то на полпути они сдались. Постоянно оправдываться или объяснять, почему я поступаю определенным образом, — это утомительно.
Вот почему я сразу же влюбилась в Ваффлза. Когда я услышала, как волонтер в приюте для животных назвал его гиперактивным, его судьба была предрешена. Он заслуживал того, чтобы его усыновил кто-то, кто понимает, каково это — когда тебя осуждают за характер и неумение распознавать социальные сигналы, и кто примет его уникальные качества. Это одна из причин, по которой я не решаюсь его дрессировать, — я боюсь, что он потеряет то, что делает моего милого пушистика им.
Дилан хмурится, ставя суп на поднос.
— Я хочу, чтобы ты внимательно слушала, солнышко. — Он накрывает ладонями мое лицо и смотрит мне прямо в глаза. — Может ты и не идеальна, черт возьми, никто не идеален, но ты потрясающая, такая, какая есть. Ты находишь положительные стороны в любой ситуации и обладаешь даром заставлять людей улыбаться в их худшие дни. — Он поглаживает мою щеку подушечкой большого пальца. — А твоим художественным способностям нет равных. То, как ты можешь превратить чистый холст в шедевр, — редкий и удивительный талант. Твои различия — это то, что делает тебя такой чертовски особенной. Не стоит забывать, что Лола поклоняется земле, по которой ты ходишь, и именно твои уникальные качества она любит больше всего. Она одержима твоим ярким гардеробом, разделяет твои музыкальные пристрастия, и самое главное — ты относишься к ней так, будто она имеет значение.
Я сдерживаю слезы, грозящие пролиться. Я так привыкла к тому, что мне напоминают о моих недостатках, что трудно поверить, когда кто-то говорит обратное. Я провела много времени в терапии, разбирая свои проблемы, связанные с самооценкой, и до сих пор бывают дни, когда мне кажется, что я вернулась к исходной точке. Слышать, как Дилан говорит от сердца, и знать, что это искренне, — бесценно.
— Спасибо. — Я кладу свою руку поверх его. — Это значит больше, чем я могу адекватно выразить. Редко кто говорит мне такие слова, особенно в отношении моего искусства.
Игнорирование осуждения стало второй натурой. Раньше я направляла всю свою энергию на то, чтобы отмахнуться от негатива. При этом я часто упускала из виду, что важно научиться ценить и любить те отличительные качества, которые делают меня такой, какая я есть.
— Это чертовски обидно. — Дилан проводит большим пальцем по моей щеке. — Тебе нужно каждый день напоминать о том, какая ты исключительная.
Я делаю глубокий вдох, смакуя его искренние слова.
— Я ценю твои слова.
Дилан прочищает горло и убирает руку.
— Тебе пора доедать суп.
Он указывает на полупустую миску на тумбочке.
— Да, но сначала я хочу принять душ.
Я протягиваю ему часть своих волос, отмечая, насколько они грязные. Я не мыла их уже несколько дней, и они влажные от пота. Будет здорово, когда они снова станут чистыми и шелковистыми.
Хорошо, что я не пытаюсь произвести впечатление на Дилана или что-то в этом роде.
Он качает головой.
— Я ни за что не позволю тебе принять душ, когда тебе было трудно стоять на ногах. Как насчет того, чтобы принять ванну?
— Ванна — это хорошо. Знаешь, Дилан, ты очень хорошо умеешь идти на компромисс. — Игриво говорю я.
— У меня было много практики. — Он ухмыляется. — Я сейчас вернусь.
Он встает и идет в главную ванную комнату. Мгновением позже я слышу звук льющейся воды.
Дилан снова появляется и без труда заносит меня в ванную, сажая на мраморную столешницу.
— Спасибо…Ты не собираешься уходить? — Спрашиваю я, когда он не двигается с места.
— Я подумал, что тебе не помешает помощь, чтобы забраться в ванну.
Я зажала губу между зубами, ошеломленная нахлынувшим на меня потоком эмоций. Хотя я, вероятно, смогла бы помыть волосы самостоятельно, с помощью было бы гораздо проще.
Мне стыдно, что мое тело слабое и трясущееся, и я не привыкла полагаться на чью-то помощь в таком простом деле.
Все усложняется тем, что этот человек — горячий отец-одиночка, живущий по соседству, и мужчина, с которым я разделила обжигающе горячий поцелуй, когда видела его в последний раз.
В такой ситуации становится все труднее игнорировать зарождающуюся между нами химию. Не говоря уже о том, что это будет первый раз, когда Дилан увидит меня обнаженной.
Подождите…В первый раз?
Очевидно, мое подсознание не получило уведомления о том, что я больна, и придумывает дополнительные сценарии, в которых мы с Диланом оказываемся в компрометирующих положениях, искушающих наше самообладание.
Мой взгляд метался между Диланом, который терпеливо ждал моего ответа, и паром, поднимающимся от горячей воды в ванной.
Во рту пересохло.
— Ты можешь остаться, но лифчик и трусики я не снимаю. И я оставляю за собой право выгнать тебя в любой момент. — Предупреждаю я его.
— Я буду вести себя как можно лучше. — Язвительно отвечает он. — Здесь все в твоих руках. Скажешь слово, и я уйду. — Добавляет он через некоторое время.
Мы играем с огнем, но я не могу заставить себя попросить его уйти.