Академия чаросвет. Тень

Глава 26. Ночь

Сперва дорога была гладкой как стекло, но чем ближе к Порожкам я подъезжала, тем больше чаромобиль подбрасывало на ухабах и ямах. Солнце осталось позади, в зеркалах заднего вида отражалась золотая полоска зарева, разлитая над горизонтом. Деревья хирели, а на лицах людей, которых я замечала у обочин, появлялось все больше любопытства, густо смешанного со страхом.

Раньше и я так относилась к чаросветам. Пусть власти провозглашали их величие и стремление защитить людей от тьмы, на практике выходило, что ничего хорошего от чаросветов лучше не ждать.

Однако теперь я готова была признать, что бывают исключения. Допустим, Фелиция. Она явно желала теням добра, пусть одновременно и пыталась защитить сына. Но тем не менее, сама она не попыталась остановить ночь. Не хотела показывать, как велики ее способности? Боялась ослепнуть, как Расмус? Видела ли она в своих пророчествах, как поступлю я?

Дорога вытянулась вперед, прячась в сумерках, а надо мной пролегала вторая – луч света, направленный на башню в Порожках. Она прорезала хмурое небо широкой сияющей лентой и казалась куда шире и ровнее дороги, что ложилась под колеса чаромобиля. Я сжала руль крепче и от души взмолилась, чтобы Фелиция ошиблась. Она сама говорила, что будущее не всегда предопределено. Пусть тот, кто решил обрезать свет, передумает.

Потому что никто не заслужил такой участи – быть сожранным тварью ночи. И я ехала все дальше в Сумерки, собираясь защитить тех, кого считала своей семьей. Тетя Рут, Первый, Шрам, старик Пайк, девчонки, с которыми мы вместе учились в школе, посетители таверны, которые были ко мне добры, – все они обычные тени, но тоже люди. И у меня в груди ширилась злость на великих чаров, которые решили, что свет – это привилегия, которую так легко можно отобрать.

– Пусть Фелиция ошибется, – вслух попросила я.

Тогда я вернусь назад, заберусь в постель к Басу, а когда он проснется, скажу, что это все недоразумение. Может, он не станет слишком злиться. Наверняка не станет. Мы поцелуемся, заберемся под одеяло, и чаросвет во мне вспыхнет вновь.

Я даже улыбнулась, и мои пальцы на руле слегка расслабились.

А потом дорога в небе погасла.

***

Сознание возвращалось вспышками, и в одну из них Бас перекатился на бок и рухнул с кровати. Осколок стекла впился в подбородок, но Бастиан был рад боли, вернувшей возможность соображать. Выдернув стекляшку, он воткнул ее вновь – в ладонь, и быстро, пока не отрубился снова, нарисовал на полу знак очищения. Тот вспыхнул, отозвавшись на кровь чаросвета, и Бас поднялся – сперва на четвереньки, а потом и на ноги.

Держась за стенку, он добрел до ванной комнаты, вошел в душ и включил холодную воду. Ледяные потоки окатили его с головы до ног, заставив задрожать всем телом, но Бас остался под душем еще на пару минут. Зато когда он вышел, мысли окончательно приобрели ясность.

Итак, Мэди что-то задумала. Вопрос – почему она пришла сейчас – получил ответ: ей был нужен его чаросвет, что же еще. Она и сама определила это достаточно четко, сказав «ты мне нужен, Бастиан». Хотя он наивно предположил, что ею двигала другая нужда.

Вопрос номер два – зачем Мэди понадобился чаросвет?

Бас пробежался по комнатам, но Мэди, конечно же, не было. Выглянул в окно, откуда открывался вид на площадку, и выругался: его чаромобиль стоял на месте, а вот лупоглазого чудовища Расмуса не было.

Значит, Мэди куда-то уехала и вероятнее всего – в свои родные Сумерки. Что ей там понадобилось? Зачем ей чаросвет? Что она собирается делать?

Бас задавался этими вопросами, одеваясь на ходу и сбегая по лестнице башни. Он едва не упал на ступеньках, когда ноги, еще ослабевшие под действием чар, подкосились, но успел вцепиться в перила.

И ведь как продуманно она все спланировала! Бас криво усмехнулся, помимо воли восхищаясь выверенными действиями Мэдерли. Пришла, поимела, опоила из сонника, чтобы не путался под ногами, и отправилась по своим делам. Обида царапала душу когтями, но Бас не стал ее лелеять. Подумает об этом позже, когда выяснит, во что именно вляпалась Мэди.

Он понял – все серьезно, когда ворота академии, обычно открытые нараспашку, оказались заперты.

– Все студенты остаются на территории академии чаросвет, во избежание несчастных случаев, – повторял профессор Строк.

Надо же, какой уверенный. Когда Бас пришел к нему домой и потребовал отстать от Мэди, Строк так не выступал. Лишь лебезил да дрожал, заверяя о досадном недоразумении. А теперь нацепил пиджак, лишь слегка засаленный на локтях, и ведет себя словно важная шишка.

– Какие несчастные случаи? – спросил Бас, опустив стекло. – Что происходит?

– Это катастрофа, – всхлипнула ректорша, промокнув уголком платочка абсолютно сухие глаза. – Просто ужас.

– История имеет свойство повторяться, – важно покивал белой головой Гильденсторм. – Особенно если никто не извлек из нее уроков.

– История повторяется? – внутри все похолодело от дурного предчувствия.

Бас вскинул взгляд к небу. Лучи, штрихующие небо, давно стали привычной картиной, но теперь она как будто потеряла завершенность.

– Один из лучей погас, – подтвердил его догадку кто-то из студентов, собравшихся у ворот.

– Давно? – выдохнул он.

– С полчаса назад.

– Однако вам не стоит беспокоиться, дети, – заявила ректорша, обведя толпу взглядом. – Заверяю, над ситуацией уже работают лучшие чары.

– Но мы же можем отправиться туда, – неуверенно предположила Ирис. – Вдруг из тьмы придет… нехорошее.

– А когда оттуда приходило что-то другое? – философски спросил Строк.

– Это не в нашей компетенции, – Гильденсторм покачал головой так энергично, что казалось, его белые волосы облетят, как пух с одуванчика.

Бас сжал руль, и чаромобиль хищно рыкнул.

– Альваро, вы не расслышали? – поинтересовалась ректорша. – Никто не выйдет с территории. Я, в конце концов, несу за вас ответственность.

Бас кивнул и вдавил клаксон. От резкого гудка все инстинктивно шарахнулись в стороны, и он сперва ударил по воротам чаросветом, а потом направил туда чаромобиль. Кованые створки разлетелись от удара.

Вот он и получил все ответы. Легче ли ему стало?

– Мэди! – он перебрал все ругательства, которые знал, но ни одно из них не отражало того, что он сейчас чувствовал.

Только бы успеть. Только бы не было слишком поздно!

***

Порожки накрыло мглой.

Я мчалась по дороге, молясь об одном – только бы не слететь в кювет. То ли боги услышали мои молитвы, то ли чаромобиль Расмуса, которого я пока не научилась называть отцом, оказался наделен своей волей. Он несся вперед, ловко маневрируя между грязных сугробов и ям, и свет его фар разрезал тьму. Иногда в ее глубине что-то мелькало, и мне хотелось зажмуриться и сжаться в комочек в кресле, закрыв глаза ладонями, но я больше не могла притворяться маленькой девочкой.

Во мне бурлил чаросвет, губы опухли, а между бедер слегка саднило. Я только что занималась любовью и, судя по ощущениям, получила максимум – всего. Теперь я должна это использовать.

Лучи фар выхватили движение на обочине, и я опустила стекло и, вытянув руку, шарахнула чаросветом. Тварь взвизгнула так, что на миг я оглохла. Она рванула через дорогу, мотая шипастым хвостом, и я сбила ее бампером. Чешуйчатое тело перелетело через чаромобиль, оставив вмятину на крыше, и рухнуло в грязь позади.