Ни шагу назад!

…Санинструктор пытается привести военврача в порядок. Хотя бы чтоб дорогу выдержала, если сами, конечно, доживём до отступления… А я в это время выясняю, что у меня за экипаж. Итак, первое дело — наводчик. Иван Лискович. Мне ровесник. Родом из Казахстана. Бывший артиллерист. Почему бывший — так пушку того, накрыло прямым попаданием. По ухваткам — опытный боец. Старшина. Кадровый. Тоже сорок первый прошёл. Был под Ленинградом, после ранения сюда угодил. Следующий — механик водитель. Олег Сабич. Колхозник из-под Рязани. Рослый, будто викинг, белобрысый, голубоглазый. Но говорит чисто, не тянет и не «якает». До меня — был в той же должности на Т-34. Единственный уцелевший из полка… Радиотелеграфист. Это — кадр! Такого у меня ещё не было. Глаза — карие. Волосы — чёрные. Брови — вразлёт, соболиные. Красивая — до ужаса. Девица-доброволец двадцати лет. Окончила школу связи под Москвой, и угодила в переделку. Младший сержант Татьяна Лютикова. Ладно, чёрт с ней. Единственно, достал комбинезон запасной и велел переодеться. Не в юбке же ей (тьфу-тьфу-тьфу) выскакивать, если не дай Бог что… И последний. Заряжающий. Тоже бывший артиллерист. Плечи — размером как мои. Ручищи — кажется, быка с копыт одним ударом свалит! Рядовой. Но на груди — медаль «За Отвагу». Высший солдатский Орден! Свой человек. Дмитрий Сухорослов. Родом — Севастопольский. Так что вроде ребята и девчонка надёжные…

Командира пехотинцев зовут Виктором. Единственное, что я про него знаю. Высокий, даже выше меня, старший лейтенант. При нём — десять человек бойцов. Зато три противотанковых ружья и «дегтярь». Агрегат с блином и ножками. Им бы что посерьёзнее… А под мостиком, который мы охраняем — всего-навсего две авиабомбы фугасных заложены. По сто пятьдесят кило каждая. Правда, это не особо делу поможет, поскольку речка — вонючка. Курица через неё вброд перейдёт, и лап не замочит, да ещё дно твёрдое… Но видно, что старлей тоже не зря свои петлицы носит: окопы грамотно отрыл, бронебойщиков с умом разместил. Пулемёт на фланге расположил. Как нам в училище втолковывали — кинжального действия. Жуткая вещь для наступающей пехоты. Поодаль — землянка с боезапасом для меня. Ещё две сотни снарядов и патроны. Так что ждём…

Время — четырнадцать ноль-ноль. Разрешаю обед. Подкрепляемся, чем Бог послал. А послал он нам неплохо: к положенному пайку целую банку ленд-лизовского колбасного фарша! Мечта гурмана! Просто объедение!!! И хлеба вдоволь. А вот наркомовские не дали. И то дело. Сколько я замечал: как какой экипаж примет спиртное перед боем — назад не возвращается… Дурная примета…

— Идут!!!

Ну, орлы! Никакой паники, никакой суматохи. Все быстро разбегаются по положенным местам. Я залезаю в танк последний. Экипаж уже на месте, даже Татьяна не подкачала.

— Рацию — на приём, и за пулемёт. Без команды огонь не открывать! Всем всё ясно?!

— Так точно, товарищ командир!

Слышно отлично, поскольку двигатель не работает. Не нужен он пока. Успеется…

Глаз впивается в окуляры бинокля. Я наблюдаю за дорогой, высунувшись из башни. Сколько раз проклинал создателей «КВ» за плохой обзор, и вот опять. Но у немцев не в пример нам видимость, а командир у них из люка каждые пять минут башку показывает. Так что…

Немецкая колонна вытянулась на километр. Это, примерно, батальон. Впереди — тяжёлые «Т- 4». Следом, «троечка», судя по всему, командирская. Непонятный гроб, по виду напоминает хорошо известные мне по сражениям под Москвой французские «рено», только намного больше. Видно, тоже из тех краёв. Торчит из корпуса массивное орудие, и в маленькой башне тоненький ствол. Следом — опять одна «четвёрка» и лёгкие «Т-II». Можно сказать, повезло. Замыкают колонну полугусеничные транспортёры. Даже не броневики, а обычные вездеходы. Пушек пока не видно… Нагло прут. Как на параде.

— Связь с пехотой, радист!

Мне суют трубку обычного полевого телефона, озаботились провести линию в танк от КП охранения.

— Слушай, старший лейтенант: пусть твои ребята головной не трогают. Мы его на мосту рванём. А потом весь огонь по командирскому танку. Это вон тот, двенадцатый от начала колонны. Достанут твои орлы?

— Достанут, майор. Будь уверен.

— Отлично. А я с хвоста начну. Заставим их развернуться, и тут уж я им дам прикурить. Главное, пехоту держи…

Затем спускаюсь в люк, занимаю своё место.

— Держи последнюю «троечку» на прицеле, Ваня.

Тот показывает мне большой палец, не отрываясь от панорамы.

— Бронебойный…

Шестьсот. Пятьсот. Триста. Сто…

Гранёный лоб прочно торчит в марке прицела. В самом его центре. Промаха быть не может. Ну, давайте, сволочи. Давайте!!! Первая «четвёрка» вползает на мост, кажется, что я слышу, как хрустят под траками брёвна. Пора! Рви! Ну же! Вот-вот первый немецкий танк сойдёт на берег! Уже спешит второй… В небо взлетает сноп огня и чёрно-жёлтого дыма, раскатистый звуковой удар тяжело бьёт по ушам. Из клуба огня медленно взмывает в небо сорванная башня с бессильно болтающимся коротким хоботом пушки… Наконец дым рассеивается. Я вижу огромную воронку на месте моста, заполняющуюся бурлящей водой и застывший пылающий танк у въезда на мост. Первый же исчез вообще. Вспыхивает машина фашистского командира, из люка кто-то вываливается и замирает у борта, продолжая гореть. Больше никто не показывается. Ну, наш черёд!

— Огонь!

БА-БАХ! Светлячок трассера гаснет в воздухе и исчезает в борту замыкающего. Синее пламя синтетического бензина вырывается из открытых из-за жары бортовых люков. Есть!

— Ваня, молоток! Давай следующего! Бронебойный! Огонь по готовности! С хвоста колонны! Огонь!..

Всегда бы так! Подставили борта, сволочи — получите советские гостинцы! Нам не жалко! Следующий снаряд входит точно в борт «тройки», прямо в небольшой тактический чёрно-белый крест. Вспышка багрово-синих искр, облако синего синтетического пламени, спёкся, нечисть коричневая! Ну! Наша пушка стреляет с такой скоростью, с какой успеваем закидывать снаряды в ствол. И ни один не проходит мимо. Такой восхитительной бойни я не видел ещё ни разу в жизни — один за другим немецкие машины рассыпаются металлоломом. Не отстают и бронебойщики, вкладывая свои увесистые пули в 14,5 мм точно в смотровые щели и баки. Пехота добивает спасающихся фрицев из винтовок и пулемёта. Сегодня в Германии вдов прибавится! И не мало… Внезапно из-за клубов дыма, окутавшего избиваемую колонну вырывается «Т-IV» с двумя антеннами и пытается уйти в степь, но поздно — огонёк трассера исчезает в корме башни. Танк вспухает, всё. Конец. Внезапно я вижу, что из люка, расположенного между катков вываливается пылающая фигура. Падает рядом с гусеницей, какое-то время шевелиться, затем затихает и скорчивается. А пламя всё хлещет из баков и канистр, навьюченных на моторное отделение… Запасливый фриц оказался… На свою дурную голову… Чёрный жирный дым вздымается к небу, его несёт на нас. Ветер в нашу сторону. Всё. Конец. Тишина. Я высовываюсь из люка наружу. Только трещат патроны, взрываясь в огне, изредка бухают слабые разрывы ручных гранат. Ветерок доносит до меня сладковатый запах горелой человечины, так привычный на войне. Кто-то из экипажа дёргает снизу за штанину, слышу голос Олега: