Страница 44 из 50
Казалось, эта Рокси знала, что он думает сейчас и постоянно поглядывала на Мариса Зелесского своими не моргающими черными, точно уголь ледяными, но страстными тоже любвеобильными глазами. В которых было столько разврата и похоти, что просто не было тому, ни края, ни границ. Эта сенобитесса Рокси была, просто олицетворением этой безудержной греховной страсти.
Рокси повела Мариса по этажам многоярусной многоэтажной адской тюрьмы. А он не спускал с нее своих мужских карих восхищенных такой адской сексопильной женской красотой глаз.
Они вдовеем, проследовали мимо несколько заполненных жарким пламенем каменных гротов, откуда были слышны стоны и страдания тех, кто горел в них вечно и заживо.
Потом прошли мимо наполненных полупрозрачными мечущимися по углам и темным закоулкам лабиринта призракам. Проходя через целые залы, заполненные кислотными испарениями и кипящими озерами, где тоже были, казалось живые люди. С которых слазила постоянно сожженная кислотой кожа и сама мясистая плоть до самых белых костей.
Глаза Мариса Залесского видели такие кошмарные ужасы, что становились зачарованные ими. И он сам себя сейчас не мог узнать. Как менялся сам и все его человеческие ощущения с ужаса на некое блаженное удовольствие. И ему самому, хотелось уже чего-то испытать подобного и оценить все то, что ему сказал сам булавочноголовый командир сенобитов демонов Пинхед.
Марис не верил в его слова, но все происходило, именно так как говорил Пинхед – Ты еще по завершению этой экскурсии по миру Левиафана сам не захочешь покинуть этот блаженный и пронизанный сладострастной болью и всевозможными болезненными и мучительными удовольствиями мир. Вот увидишь. Ты сам попросишь всех благ и удовольствий самых изощренных и самых болезненных из рук самого Левиафана. Ты захочешь стать тем, кем мы можем тебя сотворить и сделать. Одним из нас. И все предлагалось добровольно без принуждения.
Марис Залесский не мог поверить в самого теперь себя, глазеющего вокруг на муки и страдания заключенных здесь навечно несчастных жертв шкатулки Лемаршана, но Пинхед похоже убедил теперь его.
Поначалу, он хотел, как можно быстрее уйти отсюда обратно в реальный мир людей и земной будничной жизни. Но, вот теперь все менялось с точностью до наоборот. Мало того, он хотел любви. Бешено и страстно. И уже был готов на все ради этого. От всего этого у Мариса Залесского сводило судорогой ноги. А тело все знобило и бросало, то в холод, то в зной. В мужской груди под рубашкой и навостренными сексуально сосками гулко стучало и дико билось сердце. И все было точно в неком блаженном уже дурмане в затуманенном его рассудке, в котором все переплелось и перепуталось. И только сейчас он понял, насколько слаб и бессилен против того, что творилось с ним и что было не остановить, что он мог остановить в реальном наполненном грехами земном мире.
Все эти жуткие кошмары и ужасы, сейчас будоражили и возбуждали его.
Он все еще думал и гадал, что такое настоящий ад. Тут было много чего, что подходило под это описание, но все равно стоял в его черноволосой голове брюнета чеха этот вопрос.
Рокси вела его с этажа на этаж мимо зарешеченных толстыми стальными прутьями каменными тюремными камерами. Сквозь эти решетки торчали растопыренные пальцами руки заключенных этих камер, пытающиеся схватить Мариса и его провожатую адскую спутницу. Двум рукам досталось, когда Рокси стеганула соей цепной плетью семихвосткой по ним, отрубив на кистях все пальцы острыми точно бритвы изогнутыми лезвиями крючьями. При этом Марис Залесский испытал не ужас от такой жестокости гвоздеголовой Рокси, а наоборот некое удовольствие. Причем сексуальное. От разлетевшихся по сторонам отрубленных пальцев и летящей с обрезков рук струй алой крови. От дикого болезненного громкого крика пострадавших. Отчего детородный возбужденный его половой орган задергался промеж ног, и вздыбился затвердев, точно стальной стержень. Заколотилось гулко в голой груди по торчащими сосками возбужденное сердце. И он ощущал эту жуткую чужую боль и вбирал в себя всем своим телом и разумом демонического, сидящего в нем некоего существа, что сидело тихо, притаившись в Марисе Залесском. Наслаждаясь этой болью и сексуально возбуждаясь, точно эта боль под той цепной с секущими острыми крючьями в руках гвоздеголовой сенобитессы Рокси плетью была его собственной.
В одной из тюремных каменных зарешеченных камер болтался с жуткими воплями живой человек на продетом промеж его ребер огромном свисающем с потолка цепном балочном крюке. Весь в крови и изрезанный, чем-то острым, он судорожно весь еще дергался, видимо умирая от страшных страдальческих мук и смертной уже агонии. А стены из серого камня, поглощали это с неслыханным жадным аппетитом и удовольствием. Все это передавалось Марису Залесскому. И он, впитывал с удовольствием все увиденное всем своим полуобнаженным живым телом, пропуская все через свое видоизмененное этим адским миром шкатулки Лемаршана сознанием. Вбирая весь этот ужас вместе с болью и кровожадными страстями, точно воду губка.
Сеноибитесса Рокси остановилась у одной из каменных небольших комнат. И дернула за руку, подводя к ней Мариса Залесского.
- Смотри – она произнесла тому и показала своей пробитой гвоздем сенобита стигмата левой рукой в глубину с низкими потолками комнаты.
Там стоял настоящий во плоти и коже человек. Но, мокрый от своего же липкого и склизкого жирного постоянно сочащегося из его тела телесного пота. Он в таком виде был противен и отвратителен. Как омерзительный трупный червяк опарыш. В смуглой до черна, почти как у африканского негра коже, полукровки мулата. И тот человек был обезглавленным. Тот человек все прикладывал и прикладывал к своей перерубленной шее и плечам свою черноволосую в кучеряшках отрубленную, кем-то смуглолицую голову. Он, раскачиваясь по сторонам как некий маятник на одном месте, стоял в луже собственной крови, что фонтанируя тонкими струйками из перерезанных вен и артерий из остатков его шеи, струилась по его плечам, спине и груди, животу и голой мужской заднице. Текла по голым, как и все его нагое полностью тело, почти черным ногам, рукам. И текла вниз, прямо на каменный пол. Тот, человек беспрерывно, пытался насадить себе обратно на шею свою растрепанную слипшимися мокрыми от пота вьющимися волосами смуглолицую голову. Он делал это без конца, надеясь закрепить голову на своих плечах и перерезанной начисто шее. Но, она сваливалась с его плечей и падала вниз, прямо на пол ему под ноги. После чего, он поднимал голову и снова делал тоже самое, повторяя и повторяя этот своей номер ужаса и кошмара бесконечно.
- Что такое ад? Ты, кажется, меня спросил недавно - произнесла ему, улыбаясь странно и как-то загадочно и хищно, прищурив свои черные демоницы адского лабиринта сенобитов глаза гвоздеголовая сенобитесса Рокси – Вот, сам смотри и убедись, Марис Залесский. Это бесконечное повторение одного и того же. Нескончаемые вечные муки и страдания. И их болезненные такие же вечные повторения. Это и есть ад, мой любимый подопечный Марис Залесский.