Страница 21 из 50
Он хотел встать и броситься, невзирая на боль в распоротых ступнях обеих ног. Просто кинуться на своего ночного сейчас заклятого врага и мучителя. Но из светового пространства вылетела еще одна длинная звенящая своими сочленениями стальных звеньев цепь с острым длинным, точно пика штырем, гарпуном и пробила насквозь его нагое полностью в области спины и живота мужское тело.
Эрнан даже не смог в этот момент вскрикнуть от новой пронзившей его жуткой боли. Перехватило все его дыхание.
Цепь натянулась, точно как гитарная струна. И когда Пинхед развернулся лицом к нему, гарпун превратился в ловчий четырех конечный якорь. А цепь рванулась, уползая в обратную сторону и в сам раскрытый световой большой проем разлома стены. На другую сторону. В так называемую, «схизму», пролом между двумя мирами. Волоча на раскрытом в четыре стороны штыре якоре за собой верезжащего от боли и ужаса, но размахивающего своим длинным острым военным ножом уголовника и карателя наркокартеля Гутиера мексиканца Эрнана Фабио Алигара. Утаскивая того туда, где ему было самое сейчас место, как и всем таким, как он грешникам кровавым убийцам бандитам и гангстерам уголовного земного мира.
***
Марис Залесский сейчас не находил себе места. Он носился из угла в угол своего кабинета лаборатории. Он был возбужден до предела всем тем, что недавно пережил. Ему, просто не было нормального покоя и не хотелось ничего больше как обратно сделать свой опыт с маленькой этой золоченой шкатулкой, что лежала на лабораторном столе.
Эта шкатулка Филиппа Лемаршана, что-то сотворила с ним и после того как исчезла давно ушедшая из своей земной жизни Барбара Сташковски, он не мог успокоиться и забыться. Этот секс с ней был реален. Да и она была реальна как никогда. Вполне осязаема и настоящая. Вот только откуда-то, пришедшая к нему и прямо сюда. Зная, где Мариса найти и, что он именно тут. Ночью и один. Как проникла сюда в запертый им собственной рукой на все замки за своими ушедшими товарищами музей магазин «ПАЛЛАСИО». Обошла саму включенную сигнализацию.
Загадки. И дикое опять желание бешеной страстной любви, что родилось в нем опять и снова. Да такое, что позабыв про свою боль загнанный, точно жеребец на скачках детородный промеж ног детородный орган хотел новой близости и любви.
Это новое желание любовных ласк и секса вместо здравого мужского рассудительного сознания, опять вторглось в него. Все это давящее, опять на его мозги, появилось моментально, как только Марис немного успокоился и пришел в себя от сногсшибательного безумного ночного траха с призрачной своей любовницей. Оно теперь, просто не давало ему покоя. Как и ощущение постоянного нервного раздражительного беспокойства.
Барбара Сташковски оттрахавшись с ним, пропала просто бесследно. Нет, она не ушла. Она именно исчезла, как ее и не бывало. Это было как в некой сказке. Да и этот звериный, буквально жесткий секс с ней был просто нереален. Он измочалил его всего и измучил, после чего, он Марис долго еще приходил в себя, сидя в своем в дальнем углу лабораторной комнаты кожаном кресле.
Сейчас ни Барбары, ни ее вещей. Только его разбросанные по полу кабинета лаборатории нательные, буквально разодранные руками бешеной в сексе женщиной уличной городской шлюхой тряпки и верхняя вся одежда. Оставалось лишь собрать изодранную в клочья свою всю одежду. Из которой, уцелели лишь прочные синие джинсы, от женского сексуального дикого звериного напора. От неузнаваемо, вдруг таких сильных шаловливых рук городской уличной, вечно теперь молодой двадцатилетней безбашковой, но в сексе отвязной подружки шлюшки. Причем, на все сто оторвы, проститутки и путаны.
Все остальное тряпки пришлось просто выбросить в мусорный стоящий здесь же в подвале и цоколе большой бак.
Жалко было клетчатую рубашку, но после такого бурного разнузданного и бесконтрольного звериного дикого секса, стоило ли о чем-либо жалеть.
Он надел другую. Заменил все, кроме синих своих затертых почти до дыр рабочих джинсов. У него был в кабинете лаборатории тут шкафчик с запасной сменной одеждой. Любой и на все случаи жизни. После горячего добротного душа, что был в его же кабинете, как и у других членов его научной команды. Как говориться, на случай всякий. И для пущего гигиенического удобства. Хорошо помывшись, Марис переоделся в свежее, чистое и новое.
Он, должен был завершить оценку своей проделанной работы и написать свой отчет по этой чертовой, но интересной шкатулке, как просил сделать его директор и работодатель патрон Джеймс Коннор, но пока ничего не было готово, а ночь подошла к концу. Было раннее утро. На наручных часах Мариса Залесского стрелки показывали девять часов. Должен был уже начаться новый рабочий день и должны были уже быть на работе его коллеги Марика Свобода и Тадеуш Прохазка.
Но стояла подозрительная за дверями его лаборатории и кабинета тишина. И он решил выглянуть наружу. Нацепив свои снова на переносицу носа очки, Марис Залесский отворил дверь кабинета и вышел наружу. Прямо в длинный цокольный подвальный коридор.
Ни души. Время было уже давно рабочее. Но, тут не было никого.
До этого, он этого как-то не заметил отсутствие людей в самом здании, когда садился за работу и свои исследования загадочного маленького в форме шкатулки реликтового старинного кубика. В здании еще были люди. Когда Марика и Тадеуш уходили в вечернее кафе. Потом вроде все стихло, и здание было закрытым. Его закрыли сторожа и охрана «ПАЛЛАСИО». Рабочий день был закончен.
Сейчас же было утро, и время близилось уже к десяти часам. Но, не было никого. Стояла гробовая мертвая тишина. Ни шагов, ни какого шума или движений.
Марис хотел подняться наверх в сам музей магазин, но отчего-то не решился туда идти. Он не выполнил работу и опасался теперь встречи со своим непосредственным начальником, чтобы не получить хороший втык за не выполненную работу. Ведь тот ожидал некоего своего клиента, что положил глаз на эту шкатулку Лемаршана, что лежала по-прежнему на лабораторном Мариса Залесского столе.
Но, проходя из банного горячего душа по длинному подвальному цокольному коридору мимо их кабинетов, он не ощутил даже их присутствия здесь. Джеймс Коннор должен был явиться с минуты на минуту в свой торговый антиквариатом музей магазин «ПАЛЛАСИО».
Он потрогал и поправил рукой в своих джинсах промеж ног свой больной, но уже упокоившийся от потертостей о женскую промежность детородный член. Горячая в душе вода все же немного его успокоила, как и ноющие, там же под ним мужские выжатые мощной обильной кончиной досуха от спермы Мариса яйца.
Он, было, еще подумал о лечебной мази, что применяют в таких случаях и городской неподалеку от этой его работы аптеке. Что не мешало бы заскочить туда, но вдруг ощутил отсутствие, какой-либо жизни вокруг себя и вообще во всем, вероятно большом этом здании. Точно, он был тут, совершенно сейчас один. Было такое ощущение, что он вообще один в целом этом огромном городе. И никого вокруг. Была, просто гробовая в здании тишина. Ни шорохов, ни шагов, ни разговоров служащих и работников. Обычно в это время после девяти тут порой тоже хватало людей. Разных служащих выполняющих свою поставленную директором и хозяином данного заведения работу. Но теперь, просто тишина и никого вокруг.