Страница 36 из 44
Глава XII. В шатре полководца Олоферна
Как бы ей не хотелось, но Джудит пришлось делать это. Как бы, она не сопротивлялась тому, что от нее требовалось, но Джудит теперь покорно выполняла, то, что ей говорили. Она, сейчас, просто все делала, что от нее требуется в эти первые минуты и то, что приказала ей сделать ее помощница более опытная в своей прожитой нелегкой жизни сорокалетняя подруга.
Внутри самой Джудит вдруг случилось то, что было ее самой реальной настоящей сущностью. Сработало то, что так долго вело ее к этому. То, кем она была сама по себе и то, что привело ее к финальной грани. Ее рассудок затуманился и все тело охватила дикая неуправляемая сексуальная деспотичная сумасшедшая страсть. Все, как-то неожиданно и внезапно. И без лишних раздумий и размышлений.
Она, забежав со стороны спины Оливера Макафферти, запрыгнула на постель с другой стороны и края. Прижавшись, своей полненькой третьего размера девичьей молодой грудью к его мужской спине. К нему. Обхватила Оливера за его темнокожею мулата бандита и гангстера шею. Под выбритым идеально с глубокой ямочкой подбородком. Скрестив свои руки на его злодея и городского бандита мужской поверх всех одежд груди.
Она, была готова теперь ко всему. Ко всему, что скажет ей в кровавом убийственном деле лучшая помощницы и подельница подруга.
Джудит Флоэрти, сейчас все делала по указке Гамаль Шаадим. В противном случае, она бы просто расстерялась. И не смогла бы ничего сделать. Она, так и не могла собраться в эту самую решающую для самой себя ответственную страшную минуту. Но, горела желанием совершить это. Ибо теперь, она была библейская Ветхозаветная Иудифь. Она, опять увидела себя на той настенной большой картине немецкого средневекового художника Лукаса Кранаха Старшего. Там уже была именно она, Джудит Флоэрти. В старинной одежде и с мечом в своей правой руке. Теперь, она сделает это. И докажет этому садисту и извращенцу адскому булавочноголовому командиру Сенобитов Пинхеду, что способна и что сможет.
Одновременно это был просто жуткий ледяной шок. Именно для нее. Да и состояние дикого кровожадного внезапно начавшегося возбуждения, просто захлестнуло бывшего демона Сенобита сознание. У нее затряслись девичьи молодые руки и все гибкое тело стоящее на коленях и на постели за спиной новоявленного библейского ассирийского военачальника и мужа Олоферна. И, именно за нее как и положено своим «святым» обязанностям все делала еврейка Гамаль Шаадим.
Все происходило очень быстро. И ей сейчас более ничего делать и не требовалось. Лишь удерживать еле живого от пьяного жуткого перепоя своего любовника мужчину. Полусонного, в хмельном глубоком безрассудном любовном бреду, не осознающего, что с ним они обе сейчас делают. Совершенно малоподвижного. Потерявшего сейчас все любые визуальные в поведении ориентиры. Ничего не соображающего. Жаждущего лишь одной любви и секса. Выпитое им все, что только можно, превратило Оливера Макафферти в совершенно беспомощное ослабленное физически существо. И было даже удивительным, что он еще был способен на любовь и сам постельный секс с женщиной. Он рвался к этому, как больной и ненормальный. Просто зацикленный на своем торчащем промеж его ног детородном члене, который она сама руками своими в его тех расстегнутых брюках трогала. Под нательной кальсонной одеждой. В тугих шелковых белых плавках. Этот его дико возбужденный половой мужской орган не опадал с того момента, как они еще лобызались и щупали друг друга в том белоснежном летящем по ночному скоростному автомобильному шоссе и всем дорогам к этому тридцатиэтажному отелю длинного шикарного лимузина. Все время торчащий точно несгибаемый стальной стержень. Приводя и без того в дрызг пьяного своего хозяина в неистовое сексуальное беспокойное состояние. Его детородный торчок жаждал любви и женской вагины, как и сам Оливер Макафферти. Зато, она, Джудит Флоэрти уже не хотела и не жаждала его и самой с ним любви. Он, был, просто теперь, ей противен. И лишь, играла свою положенную этой ночью роль. То, что была обязана сейчас совершить в итоге и успеть это сделать до наступления нового утра. Джудит не мешала своей рьяно выполняющей свои обязательства подруге, что подступив вплотную к обессиленному хмельными крепкими напитками пьяному гангстеру Оливеру Макафферти, стала своими женскими руками раздевать того. Распинав в стороны ноги, она вцепилась в его белоснежный городского наркобандита дорогой костюм, стала снимать его с тела Оливера Макафферти.
Джудит была потрясена, как та все делала. Нисколько, не опасаясь и без сомнения с полной уверенностью в своих женских сорокалетней еврейки руках. С таким рвением и желанием, что та просто диву давалась.
- Ты, его решила раздеть совсем? - она спросила Гамаль, все еще не веря в то,что та решила сделать.
- Догола. Он же сам сейчас уже не может. Любовничек. Ведь так, Джудит? - та ей ответила в конце с вопросительной интонацией, отбросив прямо назад за себя и на расстеленные восточные красивые ковры к самым косым шатровым стенным пологам Оливера костюм и и следом стащив с него белые такие же брюки. Предварительно, сняв лакированные гангстера туфли и с ними даже со ступней его носки.
Оливер даже, не сопротивлялся. Он, сейчас вряд ли что-то понимал, что с ним делают. Джудит лишь крепко прижимала его к своему телу своими руками, глядя потрясенно на то как Гамаль творит свою положенную этой ночью работу.
- Поможем ему стать тем, кем он должен быть этой темной ночкой. Этот насильник и поганец должен подохнуть, как позорная загнанная собака - произнесла Гамаль Шаадим, сверкая хищно и дико своими глазами на Джудит Флоэрти - Также как тот библейский на той картине Олоферн. И, запомни, не сразу, а в диких страданиях и мучениях. Здесь для этого все и готово. Я желаю сама все своими глазами увидеть и вживую. Доставь, мне неизгладимое наслаждение и удовольствие.
Оливер, что-то сейчас промычал, вскинув вверх свою мужа городского бандита и преступника пьяную вялую, растрепанную с черными кучерявыми длинными волосами голову. И, видимо, пытаясь, рассмотреть еле шевелящимися своими синими в отекших от перепоя веках глазами перед собой Гамаль Шаадим, что была сейчас уже не в вечернем праздничном наряде, а в старинной одежде. В иудейском платье. Красной симле. В туго затянутом на ее гибкой талии широком поясе, в сандалиях и белом на голове, накрученном платке, под который были убраны служанки Элимы волосы. А на полах в восточных коврах уже лежала совершенно другая, снятая с Оливера Макафферти одежда. В красивой вышивке самих тканей и кожи, старинная и принадлежащая воину ассирийцу. Шатер был уставлен теперь оружием и висели на специальном не высоком приспособлении воинские кольчужные доспехи. А наверху над ними, сверкающий металлом остроконечный такой же старинный ассирийский шлем. Над самой постелью с витиеватыми тонкими опорами балдахина, на, левой из них. На вбитом гвоздике в сам столб красовался большой круглый воинский черный щит. И там, висел в черных ножнах кривой лезвием с красивой филигранной рукоятью ассирийский меч. На поясном кожаном ремешке.
Джудит Флоэрти была сейчас в таком потрясении и недоумении, что не могла даже открыть своего девичьего рта. У нее даже свело на миловидном смуглом в кофейном отливе чернобровом личике скулы.
Все вокруг нее менялось в мгновенье ока. Как и она сама. Забывая свое истинное даже имя. И превращаясь в другую совершенно женщину.
Сейчас, тоже одетая, в черное в вышитых красивых узорах платье Симлу древней библейской иудейки вдовы, опоясанная по гибкой девичьей талии широким поясом. В золоченых сандалиях, богатой горожанки осажденного на высокой горе с крепостными высокими стенами города. Что был виден сейчас ее ошеломленными девичьими глазами, там за самим приоткрытым от входных пологов шатром.