Страница 17 из 44
- Я Сенобит, как и ты, Пинхед! Я любимица само го Левиафана! -произнесла она, громко ему - Не забывай это и сам не забывайся!
- Я знаю, любовь моя – произнес ей булавочноголовый, сдержанно и спокойно, холодным ледяным тоном своего тяжелого мрачного голоса – Но сбежать, вот так запросто тебе вряд ли от меня и моего хозяина удастся. Даже Керсти Коттон не смогла отделаться от меня вот так просто.
Он, сверкнув злобно своими, не моргающими никогда самого главного Сенобита глазами с черными зрачками, громко и злобно ей произнес - Ты, наверное забыла для чего тебя отпустил сюда наш Бог Левиафан? – произнес главный из Сенобитов Пинхед. Не на легкую вольную прогулку. Сделка Джудит, сделка. Душа за другую душу.
Она окинула своими карими глазами всех служителей коробки Лемаршана и выкрикнула - Я никогда не вернусь обратно к Левиафану! - прокричала Джудит Флоэрти принцу блаженных страданий, боли и сладостных мучений Пинхеду - Я сделаю все, что обещала и что потребуется для этого, запомни это! Я пойду на все ради этого!
- Джудит – вдруг, неожиданно для всех других Сенобитов и ее самой Джудит раздался голос еще одного Сенобита и ее подруги по Аду, Николетты - Не сдавайся. Ты достойна свободы, любой ценой.
Николетта посмела перебить, вдруг своего командира и начальника Пинхеда, приводя в замешательство других Сенобитов и самого булавочноголового. Она могла говорить из всех Сенобитов как и Джудит.
Ей был дан дар речи. Ибо она была монашкой и в его храме пела ему свои адские молитвы вслух своим оставленным в живых голосом. Прославляя своего мучителя, деспота и садиста, хозяина и Бога.
Николетта стояла, как и прежде, скрестив на своей женской груди женщины Сенобита как церковница, молящаяся монашка с двумя острыми кривыми ножами-серпами руки.
Замолчал, и перестал стучать своими зубами Щелкунчик, палач Адаской шкатулки. А Ласло, издав какой-то булькающий внутренний звук, сделал несколько шагов взад. Его затрясло от страха. Ибо гнев Пинхеда был опасен даже для них. Но, Николлета имела право голоса из всех Сенобитов. Потому, как сам Левиафан ей дал это право, не отняв дар речи.
Пинхед прервал свои мысли и речь, и застыл на месте, глядя на Джудит Флоэрти, молча, резко развернулся, и подошел к Сенобиту Николетте, глядя ей в ее синие глаза своими черными злыми глазами.
- Ты, Николетта, посмела произнести слово без моего разрешения! - он произнес злобно и жестко ей, своей подчиненной.
- Я, имею право слова – произнесла она ему – Сам Левиафан дал мне такое право. Бойся гнева нашего повелителя и Бога. Ты знаешь сам, что гнев нашего Властителя ужасен и опасен даже Сенобиту. И ты не исключение, если разозлишь его.
- Не зли меня, Николетта – произнес он Николетте – Не испытывай мой гнев и ненависть. Хоть Левиафан дал тебе право голоса, это не значит, что ты имеешь право перебивать меня и идти против моей воли главного Сенобита моего Господина и Повелителя.
Николетта ничего ему не ответила. Она лишь, потупив свой взор в пол, замолчала.
Булавочноголовый, снова резко развернулся и подошел к Джудит Флоэрти.
- Условия меняются – Пинхед ей произнес – Левиафан хочет, чтобы ты своими руками сделала это.
- Что сделала? – она произнесла вопросительно ему.
- Я знал, что спросишь – он ей ответил – Покидая чертоги обители Левиафана, ты практически начисто потеряла свою память. Но, я вижу, эта самая память вновь возвращается к тебе. Ты узнала меня и всех вокруг. Ты все вспомнишь прежде, чем совершишь обещанное.
- Я спросила тебя, что я сделала? – Джудит, снова задала ему вопрос.
Она встрепенулась и без того не на шутку перепуганная.
Пинхед приблизил к ней свое белое, как мел в булавках мужское лицо.
- Левиафан не просто так дал тебе свободу – произнес ей Пинхед – Ты обязана и должна ему за это то, что он хочет.
- Что, он хочет? – произнесла Джудит Флоэрти.
Джудит всю затрясло от бешенства и злобы.
- Вот этого – он произнес – Твоего гнева и бешенства, когда ты будешь делать свою работу. А не сладостной всепоглощающей любви. Он не достоин этого. Он заслужил то, чтобы попасть в шкатулку Лемаршана. Левиафан хочет испытать его. Его боль и пределы всех неописуемых страданий и мучений. До чего можно довести все и получить самые красочные и яркие в страданиях своей жертвы наслаждения. И ты, дашь ему это. Ведь ты не спроста была его личной самой любимой шлюхой, как по своей в прошлом жизни, так и в его мире боли и страданий. ПРОВОЛОЧНАЯ ЖЕНЩИНА. Душу за душу, тело за тело.
Джудит поняла теперь, о чем он.
- Кто он? - она задала булавочноголовому вопрос в расчете получить надлежащий ответ.
- Твой любимый и ненаглядный Оливер Макафферти – ответил Пинхед планомерно, подведя ее к решающему финалу их близкой адской беседы.
- Оливер Макафферти?! – произнесла Джудит Флоэрти Пинхеду –Почему он?! А не, кто-то иной?! Почему?! И почему, именно я?!
Джудит была потрясена и удивлена таким решением и Пинхеда и Левиафана. И тем, что все уже было, как видно решено еще до ее освобождения из коробки. Мира ее Повелителя и хозяина.
Она и отпущена была лишь за этим делом. И теперь встал вопрос. Быть или не быть? Убить или не убить?
- Я?! Я все это должна буду сама сделать?! - она потрясенная услышанным, спросила служителя Левиафана – Своими руками и одна?! - переспросила его она.
- Ты сама за свою свободу предложила это ему - произнес Пинхед – Наш Бог лишь выбрал жертву. По-другому уже нельзя. Свобода за убийство. Тебе Джудит Флоэрти свобода, а убитому Ад и все виды жестоких и невероятно мучительных наслаждений от видов самой музыки боли. Ты, Джудит Флоэрти должна это все знать и помнить.
- Я обещала нашему Богу и Повелителю, привести и отдать вам выбранную мною жертву! – произнесла, возмущенно Джудит Флоэрти Пинхеду - А не убивать лично своими руками!
- Ты, смеешь оспаривать его решение, Джудит Флоэрти! – произнес ей, сдержанно, но громогласно Пинхед – Ты ему обещала за спасение себя самой из вечного адского мучительного плена, чью-то взамен из этого живого человеческого мира душу и тело! Таковы сейчас условия вашей сделки! И они неизменны!
- Я сомневаюсь, что это его собственное решение – произнесла сзади стоящая и вдруг ожившая из образа полуживого манекена танцовщица и подруга Джудит Флоэрти сорокалетняя еврейка Гамаль Шаадим.
Пинхед поднял вперед свою правую снова руку и вечно кровью окрашенный командира Сенобитов указательный палец и направил его ей в лицо.
Он, уже тише, но также сдержанно, произнес Джудит - Ты это совершишь своими руками.
Она поняла, что это проделка исключительно уже самого главного Сенобита булавочноголового Пинхеда.
Джудит вся вздрогнула, и у нее бешено заколотилось сердце, когда она увидела той женское лицо. Та, смотрела на нее, но какими-то странными полумертвыми карими ледяными глазами. Но, Гамаль ожила, и молча смотела на нее.
Пинхед подошел, почти вплотную к Джудит Флоэрти и произнес ей – Ну, как решила? Что мне передать нашему Богу Левиафану?
- Не стоит бояться, Джудит – произнес, он ей - Ты сама избрала такой путь к освобождению. И сама выбрала уже себе и помощника и жертву.
Эти слова ее удивили и даже потрясли. Как само внезапное оживление Гамаль Шаадим.
Она уже выбрала кого-то и не помнила даже кого. И это пробуждение застывшей как манекен ее сорокалетней танцовщицы подруги еврейки.
- Какую еще жертву? Какого помощника? – Джудит, потрясенная в недоумении, произнесла ей, глядя в черные неподвижные глаза Пинхеда, вся трясясь от охватившего все ее голое, почти полностью танцовщицы живота гибкое смуглое тело лихорадочная трясучка.
Она, внезапно сейчас опешила. Сознание ее затормозилось. И она ощутила, что с ней сейчас, что-то не так. Пробила дикая сильная смертная дрожь, до самых пяток женских таких же, как и тело под легкой шелковой полупрозрачной юбкой вуалью ног и их пяток. В танцевальных на каблуке шпильке туфлей.