Страница 30 из 106
С тобою лишь бы рядом быть.
Мне кажется, сейчас я задохнусь,
Ты моё сердце захватил, меня пленил.
Ах, счастье разрывает мою грудь.
Смотри, как я дрожу. Будто струна deily Она действительно дрожала. — Ну что — возляжем мы на травы средь берёз? — спросила она. — И унесёмся в мир любви и сладких грёз. Она крепко обняла и страстно поцеловала меня. Это был такой поцелуй, от которого сердце начинает бешено колотиться, а мимо может проноситься вечность, годы, столетия, и ничего больше не хочется — только бы продолжать и продолжать этот поцелуй, всегда, вечно. Этот поцелуй — будто вода для жаждущего посреди пустыни, и ты надеешься напиться этим поцелуем, и ты пьёшь и пьёшь его, и не можешь напиться, и чем больше пьёшь — тем больше хочется. Этот поцелуй — будто дыхание для задыхающегося, и ты дышишь и дышишь им, и не можешь надышаться, и задыхаешься от этого поцелуя, и не можешь им не дышать. Не можешь прекратить, и не можешь продолжать. Когда, тысячелетие спустя, поцелуй закончился, она и я тяжело дышали, будто только что совершили восхождение на высокую гору, и в наших глазах плясали огоньки безумного безудержного желания, и ничто не могло остановить его. Наши руки блуждали по телам друг друга, дыхание было тяжёлым и шумным, мы смотрели в страсть, пляшущую в глазах друг друга. Мы опустились на траву, и страстно целовались, срывали одежду, и бродили жадными руками по телу друг друга. Мы катались по траве и предавались безудержной страстной любви. Где-то вверху бесшумно пролетел G’haedaeptys, на мгновенье нас накрыла его гигантская тень, но нам в тот момент до него не было дела. К тому же над столицей летали только безопасные, ручные аэптисы. Внезапно трава и роща исчезла, и мы оказались на красной постели. (Но ведь этого никогда не было!) Это была просторная, огромная красная постель, тянущаяся во все стороны вдаль, а вокруг царила тьма и пустота. Дева, обнажённая, сидела на мне, и двигалась вверх-вниз, запрокинув голову и стоная, а мои руки гуляли по её телу, ненасытные, жадные, желающие предельно точно запомнить каждый изгиб, каждую ложбинку, каждую линию, чтобы потом я мог это вспоминать в одинокие ночи. Когда лишусь всего этого. Ведь мы не могли быть вместе. Из-за конфликта наших Домов. Лишь так — урывками, в ночи крадучись, когда никто не видит и не знает — могли встречаться мы и предаваться неге. Лишь так, урывками, когда не знает её Дом. Под моими руками, скользящими по её телу, вспыхивали звёзды и созвездия. T’ha-eliya kr’heaye. «Звёздные татуировки» — так это называется. Светящиеся татуировки в виде звёзд (t’ha-elle), созвездий (t’halillwrr) и сияющих ночных пейзажей — очень модное явление у нас на Родине. Мои руки бродили по её телу среди светил, среди множества миров, других планет, и она, склонившись ко мне, прошептала одно слово: — Dalanadriel'…
Глава 18
Сказка
Я встал в пятом дионе. Принял обязательные лекарства, оделся, собрался и спустился вниз. Хмурый Тольскер — видимо, не выспавшийся и испытывающий похмелье — с гримасой отвращения завтракал в почти пустом зале корчмы. Кроме него тут был лишь Сэлдэн и зевающий за стойкой корчмарь. Тем не менее, огонь в очаге горел, в котлах что-то булькало, и воздух наполнялся соблазнительным ароматом пищи. Сэлдэн вполголоса сообщал Тольскеру: — Захожу, значит — и вижу такую картину… Мастш Рой с подушкой обнимается и что-то на непонятном языке лопочет! Ну я похохотал немного и лёг на свою кровать. Он внезапно успокоился, прошептал какое-то иностранное слово и затих. — Что за слово-то? — хмуро спросил Тольскер, не проявляя особого интереса к рассказу. — Что-то вроде «хренаель», «ларихрень»… — Хм, — лишь буркнул Тольскер и продолжил завтрак. — Доброго утречка, мил спадэн! — поприветствовал меня корчмарь с поклоном. — И вам доброго, хозяин. Тольскер и Сэлдэн обернулись. — О, мастш Рой! — воскликнул Тольскер. — С почином нас, мил спадэн! Вместе первые сутки в пути провели. Можно сказать, уже братьями стали. — Ага, — буркнул я и сел за стол напротив Тольскера. Тольскер завтракал варёными яйцами, сыром, чёрствым хлебом, а в кружке у него было, похоже, вино. Я попросил у корчмаря того же, и он сказал: — Могу ещё кашу принести, спадэн — овсяную, с сухофруктами. Хороша с утра, и желудку польза. — Почему бы и нет. Неси. Снаружи ещё стояла темень. Корчма постепенно просыпалась — появлялись работники, члены семьи корчмаря — зевающие жена и дочь, сразу же занявшиеся приготовлением еды, половые — мальчишки — сначала шатавшиеся без дела, а потом ушедшие на улицу. Спустился Даид. Тольскер сделал ему выговор за долгое спаньё, затем мы дали ему время перекусить, сами при этом напиваясь вином в дорогу. Тольскер вскоре вновь перешёл на самогон. Потом Сэлдэн по приказу Тольскера набрал кое-каких припасов в путь. Затем мы расплатились с корчмарём и вышли наружу, в холод, во тьму, в снег.
* * *
Стояла почти такая же густая метель, как позавчера. Белая пелена превращалась в мглу. Мир вокруг очень быстро исчезал под слоем снега. Кони были сонливы и шли нехотя. Метель бросала нам в лицо пригоршни снега, дорога всё так же вела к побережью, время от времени я проверял след, прибегая к Тэ-Сю А’ргаэ. Местность вокруг казалась опустевшей или погружённый в зачарованный зимний сон. Всё укутала белая пелена. Несколько дионов мы ехали по заснеженной дороге. Уже рассвело, но мир вокруг продолжал казаться спящим. Или даже — несуществующим. Будто мы ехали по чистому белому листу. Лишь слабые силуэты деревьев иногда проступали по обочинам, напоминая размытые линии чёрной туши на белой бумаге. Лошади сражались со встречной метелью и капризничали. Кони моих попутчиков слушались наездников хуже, чем моя лошадка, у меня не бывает проблем с ездовыми животными. Земля была белой, небо белым, и белая метель — сплошная молочная пелена — висела у нас перед глазами. Если бы не мой встроенный «компас» — Тэ-Сю А’ргаэ — мы бы заблудились в пурге. Чтобы переброситься парой слов приходилось кричать. Иногда метель становилась такой густой, что мы теряли друг друга из виду, и в этот момент мне казалось, будто я — единственное существо в этом мире. Тогда я остро ощущал своё одиночество. А ещё вспоминал о том, что я здесь чужак. Ещё пара дионов пути, и впереди показался лес. Он внезапно вырос перед нами высокой тёмной стеной, вынырнув из густой матово-белой пелены. След воров вёл через него, казённый тракт тоже, и мы ступили под своды могучего леса. Лес был сосновый. На фоне высоких деревьев-великанов мы ощущали себя карликами. Мелкими человечками из земли Ангоф. Они тоже живут среди гигантских деревьев, в окружении огромных зверей, птиц, рыб, рептилий и даже насекомых. А над лесами стоят высокие белые башни, в которых живут их правители. Впрочем, об этом в другой раз.