Страница 55 из 57
Немногим дальше, ниже Национальной библиотеки, на Луитпольд-аллее стояла церковь Святого Серапиона, здание, построенное тоже в классическом стиле. Двойная галерея с колоннами, за которой располагался сад, соединяла церковь с Национальной библиотекой. Галерея с колоннами и Луитпольд-аллее в этом месте прерывались. Наверное, мощный поток во время наводнения натворил здесь дел. Галерея с колоннами была больше чем на три четверти смыта. Лишь несколько колонн все еще возвышалось с одной стороны возле церкви и еще несколько с другой – у библиотеки. Остальные были разбиты и лежали разбросанными рядом и одна на другой. Грязь, которую наводнение оставило между камней, вызвала усиленный рост растений. Мшистые стволы деревьев, вырванные потоками воды из сада позади галереи с колоннами и отнесенные от нее в сторону, были обвиты кустарником, колонны – плотно увиты плющом.
На другой стороне улицы, там, где мощный поток устремлялся дальше, в фасаде темного, находившегося в тени дома по Луитпольд-аллее, зияла большая дыра. Церковь Святого Серапиона еще стояла, лишь фасад отсутствовал, будто срезанный. Внутренние помещения церкви зияли, словно большая, незаживающая рана. Изнутри местами поблескивали золотые камешки (Антон Л. вспомнил об этом) романтических и несколько сладковатых, чрезмерно монументальных мозаичных произведений. Группа статуй одного из боковых алтарей стояла, после того как фасад был снесен, практически под открытым небом. На них падал яркий лунный свет, придавая мрамору бледно-зеленый оттенок. Гигантский палач замахивался мечом, чтобы обезглавить молящегося епископа. Епископ свою голову сохранил, голова же палача скатилась на пол.
Перед Национальной библиотекой – с той же стороны, где произошло опустошение, – к входу вела двойная открытая лестница. И на лестнице тоже росли сорняки. Четыре блока со стороны перил лестницы – два здесь, два там – раньше были украшены четырьмя фигурами. Антон Л. вспомнил, что однажды, во время восстановления библиотеки после войны, возник спор относительно того, какая из фигур на каком месте должна была стоять. Фигуры изображали сидящих мыслителей в античных одеяниях. (Они были, наверное потому, что принадлежали к творениям одного небезызвестного скульптора, вывезены и спрятаны,) В ходе спора совершенно неожиданно встал и другой вопрос: кого должны олицетворять эти четыре статуи? Вопрос, касающийся трех фигур, так никогда и не был окончательно разрешен. Лишь об одной фигуре было совершенно точно известно, что скульптор хотел изобразить мыслителя Платона, ибо он отчеканил это имя греческими буквами с тыльной стороны табуретки, на которой сидел философ, чего не было на других статуях. Вероятно, он и сам не знал кого изобразил.
Три безымянных философа вместе с частью перил были сброшены с лестницы на землю, возможно, одним из мощных потоков воды. Две фигуры (одна треснувшая посредине) лежали у подножия лестницы, третья была отнесена еще дальше и лежала где-то под слоем ила и обломков. Лишь Платон остался стоять, вероятно, не потому, что он был Платоном, а потому, что стоял дальше всех от места прорыва.
Антон Л. почувствовал голод. Все последние дни из-за зубной боли он ел очень мало, а сегодня вообще ничего не брал в рот.
Дома, то есть в курфюрстской кухне, на вертеле торчали остатки двадцатой косули. Антон Л. как раз собирался повернуть назад, когда в зарослях у ног Платона что-то зашелестело. На Антона Л. выполз толстый черный петух, пьяный от сна. Когда он сообразил, что Антон Л. хочет его поймать, то от ужаса моментально проснулся и, взмахнув крыльями, взлетел, хотя это ему уже не помогло. Антон Л. поймал петуха голыми руками, свернул ему шею и съел прямо на месте. Перья и кости он выплюнул.
– Приятного аппетита, – сказал Платон.
– Что? – удивился Антон Л.
Так как Платон больше ничего не сказал, он продолжил трапезу.
XXIII
Фазан без костей
Все последующее время, пока Антон Л. читал книгу, происходили радикальные перемены. Книга состояла, как Антон Л. уже сообщил зайцу, из трех частей, по двенадцать глав в каждой. «Сумма сумм» называла при случае книга сама себя в первых главах. Дальше речь в ней шла о других, более глубоких вещах.
Антон Л. читал медленно и внимательно. Лето проходило. Поездка в Италию, о которой он рассказал курфюрсту, так и не состоялась. Человеку, – человеку9 – читающему такую книгу, не нужна больше поездка в Италию, ему не нужна больше вообще никакая поездка, как это сразу же становится ясно.
Книгу, хотя и повествующую о таких сложных вещах, читать было легко, она была очень содержательной. Нельзя было сказать, что ее было трудно понимать, тем более что содержание было составлено по нарастающей. Много раз Антона Л. охватывал известный эффект: «Я бы давно мог предположить, что именно так и есть! Почему же я раньше сам до этого не дошел! Если посмотреть на свет, то это не может быть никак иначе!» Тем не менее Антон Л. читал медленно и сосредоточенно. Он хотел, чтобы от его внимания не ускользнуло ни одно слово.
Воспринимал ли Антон Л. перемены, о которых речь еще пойдет, вопрос спорный. Конечно, ангела он увидел, не заметить его было невозможно; но более мелкие перемены? Зачастую он прочитывал одну и ту же главу два-три раза подряд. Часто он рассматривал одну фразу, даже половину фразы целыми днями. Вставленные иллюстрации он изучал очень тщательно. Поэтому было совсем не удивительно, что недели и месяцы пролетали за чтением этой книги совершенно незаметно, поскольку Антон Л. в первые недели – до конца двенадцатой главы – был привязан к естественному ходу дня, то есть к восходу и заходу солнца.
С тех пор как Антон Л. приступил к чтению книги, он больше не появлялся на курфюрстской кухне. Последняя, двадцатая косуля, так и осталась висеть на вертеле, не тронутая Антоном Л. Она стала жертвой червей и личинок. Поначалу его еще посещало чувство голода и жажды, но оно отступило, когда он однажды открыл окно и в него влетел фазан. Фазан сам себя ощипал. Антону Л. оставалось только его съесть. Первому фазану Антон Л. еще скрутил голову, с последующими – всего их было не больше трех – он не соизволил сделать даже этого. Фазанам, казалось, это было совершенно безразлично. У последнего фазана не оказалось костей. Жизненные потребности Антона Л. совершенно ограничились. После последнего фазана у него вовсе исчезло чувство голода, лишь время от времени возникала легкая жажда, которую он по привычке утолял шампанским, по полбутылки в неделю, но по прошествии какого-то времени он забыл и об этом, совершенно не ощущая, что ему чего-то не хватает. И даже соответствующие обратные потребности стали затихать. Потайное устройство под обшивкой стены в последнее время оставалось нетронутым.
Однажды поздним летним вечером, наверное, это было в первые сентябрьские дни, Антон Л. подошел к западному окну своей комнаты на верхнем этаже замочка. Прочитав первые двенадцать глав, он почувствовал острую потребность начать чтение второй части, то есть тринадцатой главы. Но солнце село. Маленькие, узкие, темные полоски облаков тянулись через линию горизонта на западе. Высокая, в человеческий, рост трава, густо покрывшая весь парк, шелестела от прикосновения тихого ветерка. (Лишь там, где вода все еще вытекала из лопнувших фонтанов, вытягивались большие, бледные растения с толстыми волосистыми листьями.) Кусты на крышах домов западного квартала отбрасывали на эту маленькую прерию длинные тени. Солнце окрасилось в красный цвет.
Еще раньше Антон Л. заметил, что может по виду различать облака. Теперь он принялся рассматривать солнце. Сначала оно слепило так, что Антон Л. видел лишь огненные круги и точки, как тогда, когда у него болел зуб (который, само собой разумеется, больше не болел никогда), но он не сдавался, смотрел еще более энергично, и солнце отступило, превратилось в мягкий стеклянный шар и поддалось солнечным теперь глазам Антона Л. Солнце снова слегка поднялось над горизонтом и оставалось в этом положении, пока Антон Л. не дочитал до конца тринадцатую и четырнадцатую главы и не оставил его в покое. С облегчением, но без возмущения мягкий стеклянный шар опустился за горизонт. Антон Л. лег спать.