Страница 4 из 28
Глава 3
Мелик в недоумении остановился под арками, где кишел народ, и проверил адрес: улица Алиева. Как ни странно, но это здесь.
Он находился перед старым облупленным трехэтажным домом. На первом этаже – лавки, торгующие мотками шерсти и коврами. Перед входом – вечные торговцы фисташками. Лавки не более привлекательны, чем рынки на площади Мучеников.
Казалось немыслимым, чтобы торговля "Боингами" осуществлялась в таком непрезентабельном офисе.
Мелик с опаской поднимался по выбитой грязной лестнице. Ступеньки привели его к небольшой лестничной площадке, на которую выходила дверь с вывеской, написанной позолоченными буквами: "Фирма Салли ".
Мелик постучался и вошел.
Хозяйка приемной без конца перекрещивала свои ножки, лишь частично прикрытые мини-юбкой, так что у Мелика возникло ощущение, что он присутствует при полном стриптизе. Она была невысокой, с длинными рыжими волосами, большими глазами, подведенными сиреневыми тенями, и большим чувственным ртом.
Она украдкой поглядывала на Мелика, вероятно, очарованная его золотистыми глазами и элегантностью.
Мелик находился в импозантной приемной, стены которой были отделаны красным деревом, а толстый ковер на полу приглушал шаги. В переднюю выходили три массивные двери красного дерева.
На столе перед девушкой стояло внутреннее переговорное устройство. Мелик вздрогнул, когда в нем раздался голос, но не понял смысла сказанной по-азербайджански фразы. Рыжая девушка поднялась и сообщила бархатным голосом:
– Господин Садуллаев примет вас.
Молодая азербайджанка смотрела на Мелика дерзко и провоцирующе.
Она закрыла за ним обитую кожей дверь.
Мелик, пораженный, остановился. Ему показалось, что он попал в дворец короля. Он молча разглядывал налево, направо: в левом углу стояла рояль "Корпф" 1897 года. Сверху свисали люстры с 64 свечами.
Кругом позолоченные колонны, статуи, анеглочки. Именно позолоченные.
Створки двери медленно раздвинулись, и Мелик увидел за ними зал, гораздо более просторный, чем кабинет.
Посредине зала в кресле сидел огромный человек, нацелив на Мелика автомат, казавшийся маленьким в жирных лапах, таких же бледных, как и лицо. Огромный живот свешивался на колени. Человек был почти лысым. У него было умное лицо со светлыми глазами. Он спросил мягким голосом:
– Что вам угодно?
Мелик хотел опустить руки, но толстый палец тотчас же потянулся к спуску курка.
– Я вам приказал, руки на голову! – повторил мужчина более жестко. Но тут же добавил:
– Войдите!
Мелик вошел в зал. Это скорее всего был конференц-зал. Роскошно меблированный, что резко – еще более, чем приемная и кабинет, – контрастировало с жалким внешним обликом здания и лестничной площадкой.
– У меня встреча с Мамедом Садуллаевым, – сказал Мелик. – Я от
Ефима Файнера.
Мужчина повернул голову и позвал:
– Уля!
Дверь отворилась, и в комнату вошла рыжая девушка, нисколько не смутившись при виде автомата.
– Обыщи его.
Азербайджанка подошла к Мелику, расстегнула на нем куртку и начала нежно его ощупывать с самым серьезным видом. Ее руки опустились ниже, на пояс и в карманы, еще ниже…
– У него ничего нет, – сказала она.
– Повернитесь, – приказал толстяк.
Мелик послушался. Его глаза встретились с глазами девушки. Теперь она ощупывала его бедра. Она была либо садисткой, либо поразительно бесстыдной.
– Ну что? – снова спросил толстяк.
Немного изменившимся голосом девушка повторила:
– У него ничего нет, господин Садуллаев.
Так, значит, это он, тот человек, которого Мелик должен охранять.
Ничего не скажешь, хорошенькое начало.
– Ладно, – кивнул бакинец. – Соедини меня с Ефимом Файнером.
Уля набрала номер телефона по мобильнику и поднесла трубку к уху
Мамеда Садуллаева. Приветствовав американца на другом конце провода,
Мамед сказал:
– Здесь у меня сидит человек, утверждающий, что пришел от вас…
Он быстро описал Мелика, потом подозвал его к телефону.
– Он хочет с вами поговорить.
– Я не был готов к такому приему, – сообщил Мелик. – По-моему, господин Садуллаев очень нервничает.
На другом конце провода Ефим Файнер снисходительно вздохнул:
– Извините его и передайте ему мобильник. Я скажу ему, что узнал ваш голос. Иначе вы рискуете получить в голову порцию свинца…
Азербайджанец взял аппарат, пробормотал слова благодарности и попрощался. После этого он выключил мобильник, и опершись обеими руками на ручки кресла, поднялся.
– Оставь нас, – приказал он Уле. – Прошу извинить меня, – сказал он. – Обычно я иначе встречаю гостей. Но вы не знаете, что значит жить в страхе… После того что случилось с редактором журнала
"Мотодром", я постоянно жду покушения и вздрагиваю от малейшего шороха, скрипа двери, телефонного звонка или неожиданного визита.
– Я понимаю, – сказал Мелик.
Светлые глаза Садуллаева смотрели на него чуть ли не растерянно.
Но это не могло обмануть Мелика. Он видел: перед ним человек сильный, умеющий обойти капканы, которые внешний мир ставит современному человеку. Хотя, бесспорно, убийство журналиста Эльдара
Хусаинова было сильным ударом для его нервов.
– Я ненавижу насилие, – сказал Мамед Садуллаев. – Я скорее эпикуреец, а не спартанец и люблю жизнь. На свете так много приятных вещей, например моя секретарша. Она прелестна, не так ли?
– Восхитительна, – согласился Мелик. – Если бы ее интеллект был на уровне виртуозности ее рук, ей не было бы равных среди прочих секретарш.
– Постарайтесь забыть об этом инциденте, – сказал Мамед
Садуллаев. – И помогите мне.
– Я здесь как раз для этого, – ответил Мелик.
– Все началось три месяца назад, после моего возвращения из
Ирана, – продолжал бакинец. – Я в принципе договорился с иранцами о продаже первой партии "Боингов". Но на третий день после этого мне позвонили. Мужской голос на безукоризненном азербайджанском потребовал, чтобы я отказался от контракта. Затем снова телефонные звонки, сюда и домой, когда я был с Римой.
– Кто такая Рима?
– Моя жена.
Азербайджанец страдальчески сморщился.
– Да, угрозы повторялись, и я обратился к Ефиму Файнеру, который успокоил меня, уверяя, что это всего лишь запугивание. Не исключено, со стороны самих иранцев, для того чтобы испытать меня. Затем неделю не было ни одного звонка, и я решил, что Файнер прав. Но они убили
Эльдара Хусаинова.
Голос Мамеда задрожал.
– А какое имеет отношение Эльдар Хусаинов к вам?
– Дело в том, что это русские, которые мне звонили, угрожали, открыто заявили, что первый удар будет по главному редактору журнала
"Мотодром", где он изобличил политику тройного стандарта Москвы. Они намекнули, дали понять, что его скоро уберут, чтобы в Баку обстановка накалилась до предела, и голова у всех была занята только этим.
На следующий день после его убийства мне опять позвонил какой-то человек. Он сказал: редактор погиб из-за меня и я должен понять, что имею дело с серьезными людьми. Если я буду упрямиться, меня ждет то же самое. Он добавил, что не понимает, зачем мне миллионы долларов, если я смогу их потратить только на золотой гроб…
Мамед Садуллаев умолк. Он тяжело дышал. Он все же был охвачен животным страхом, парализующим тело и мозг. Мелик испытывал к нему жалость.
– Что случилось потом?
– Три дня назад я встретился с иранцами у одного надежного друга.
Мы договорились, что сделка будет подписана в конце этой недели. На следующий день мне прислали вот это.
Он открыл ящик стола и придвинул к Мелику желтый предмет размером с обойму автоматического пистолета. По весу и цвету Мелик определил, что этот макет гроба был золотым слитком. Дорогостоящее уведомление…
– После этого был еще телефонный звонок, – тихо добавил Мамед. -
Мне опять сказали, что если я подпишу контракт, то умру, и что это предупреждение последнее.