Ковчег завета

Такое краткое и фамильярное упоминание Брюса в сочетании с тем фактом, что он расстарался добыть не одну, а целых три копии книги Еноха, указывает на возможность его принадлежности к франкмасонам. Если он был масоном, тогда само собой напрашивается решение всех головоломок, окружающих его уклончивость и нечестность. Я уже не сомневался в том, что он проявлял особый интерес к ковчегу завета, который старательно скрывал. Теперь я понимал, каким именно образом у него зародился этот интерес (и почему он хотел скрыть его). Будучи франкмасоном — и шотландским франкмасоном в придачу, — Брюс мог находиться под влиянием преданий тамплиеров о нахождении ковчега в Эфиопии.

Но был ли Брюс масоном? Совсем не легко было найти ответ на этот вопрос. На 3000 с лишним страницах его «Путешествий» нет ни единого ключа, который позволил бы прийти к обоснованному мнению по этому вопросу. Не проливают на него свет и две подробные и пространные его биографии (первая издана в 1836 году, вторая — в 1968 году).

Лишь в августе 1990 года я смог поехать в Шотландию и посетить семейное поместье Брюсов, где я надеялся получить определенную окончательную информацию. Киннэрд-хаус я нашел в пригороде Фолкерк города Ларберт. Далеко отстоящий от главной дороги на просторном и огороженном участке, этот дом из серого камня имел внушительный вид. После вполне понятных колебаний его нынешний хозяин — мистер Джон Файндли Расселл пригласил меня войти и показал дом внутри. По многим архитектурным деталям я понял, что дом не был построен во времена Брюса.

— Совершенно верно, — согласился со мной Файндли Расселл. — Киннэрд-хаус перестал быть собственностью семьи Брюсов в 1895 году и был снесен новым хозяином — доктором Робертом Орром, который и построил нынешний особняк в 1897 году.

Мы с ним стояли в просторном, отделанном деревянными панелями холле перед широкой каменной лестницей. Файндли Расселл указал на нее и с гордостью добавил: «Эти ступеньки, пожалуй, единственная сохранившаяся часть старого дома. Доктор Орр оставил их на месте и построил свой дом вокруг них. Они имеют определенную историческую ценность. Вы знали об этом?

— Вот как? Почему?

— Потому, что Брюс умер как раз на них. Это случилось в 1794 году. Он давал обед в столовой наверху. Провожая гостя вниз по лестнице, он споткнулся и упал головой вниз. Так он и погиб. Великая трагедия.

Перед уходом, я спросил Файндли Расселла, не был ли Брюс франкмасоном.

— Не имею ни малейшего понятия, — ответил он. — Конечно же, я интересовался им, но отнюдь не считаю себя специалистом.

Я разочарованно поблагодарил его кивком. Уже в дверях мне в голову пришел еще один вопрос:

— А вы не знаете, где он похоронен?

— У старой церкви Ларберта. Вам будет, однако, нелегко найти его могилу. Когда-то над ней возвышался большой железный обелиск, но несколько лет назад его снесли, так как он весь проржавел и представлял опасность для посетителей.

Поездка до церкви заняла только десять минут. Обнаружение же места последнего успокоения одного из величайших шотландских исследователей заняло гораздо больше времени.

Было начало мрачного дождливого вечера, и я ощущал все большую подавленность, прохаживаясь вдоль рядов могильных плит. Как личность Брюс несомненно имел многие недостатки. Тем не менее меня не покидало ощущение, что этот отважный и загадочный человек заслуживал внушительного памятника: мне представлялось несправедливым, что он покоится на ничем не примечательной участке земли.

• Тщательно осмотрев центральную часть кладбища и ничего не найдя, я заметил сильно заросший участок, огражденный низкой каменной стеной с крошечной калиткой. Я открыл калитку и спустился по трем ступенькам, которые вели к… свалке. Здесь были кучи старой одежды, выброшенных туфель, консервных банок и обломков мебели, разбросанных среди густых зарослей жгучей крапивы и ежевики. Над головой сплетались ветви нескольких старых деревьев, и их смешавшиеся листья образовывали роняющий капли зеленый полог, который почти не пропускал света.

Проклиная тучи ос и комаров, поднявшиеся мне навстречу, я принялся притаптывать окружавшую растительность. Все остальное я уже осмотрел, рассуждал я, почему бы не посмотреть и здесь. Почти уже отчаявшись, в центре этого закутка я набрел на несколько каменных плит, покоившихся на земле и полностью покрытых мхом, лишайником и вездесущей крапивой. С чувством почтения — и гнева тоже — я очистил плиты, как смог, и уставился на них. Ничто не говорило за то, что под ними покоится прах Брюса, но я почему-то чувствовал, что так оно и есть. В горле у меня образовался ком. Вот здесь лежит человек — великий человек, — побывавший в Эфиопии до меня. Больше того, если верна моя догадка о его связи с масонами, тогда не может быть сомнений в том, что он отправился в далекую страну на поиск утраченного ковчега. Однако сейчас мне представлялось, что я так и не смогу доказать существование этой связи. Одно можно было сказать уверенно: сам Брюс потерян, потерян и забыт на своей родине.

Некоторое время я стоял там, обуреваемый мрачными мыслями. Потом я покинул маленький закуток, но не через калитку, — через которую вошел, а перемахнув через низкую каменную стенку во двор рядом. Там почти сразу увидел нечто интересное: рядом лежал на боку огромный металлический обелиск. Я приблизился к нему и прочитал имя Джеймса Брюса и под ним следующую эпитафию:

«Его жизнь была посвящена свершению полезных и блестящих дел.

Он исследовал многие отдаленные регионы. Он открыл истоки Нила.

Он был нежным супругом, потакающим детям родителем.

Он горячо любил свою страну. Человечество единодушно вписало его имя Среди имен тех, кто отличился своей Одаренностью, мужеством и добродетелью».

В обелиске меня взволновало больше всего то, что он оказался неповрежденным —. не проржавевшим и не крошащимся, а свежепокрашенным красной грунтовкой. Кто-то явно все еще интересовался исследователем достаточно сильно, чтобы заняться реставрацией памятника, хоть еще и не поставленного над его могилой.