Ковчег завета

Все это является не больше и не меньше как кратким изложением «Кебра Нанаст» в контексте, придававшем ей гораздо больший вес и историческую достоверность. Странно же то, что, приводя практически все остальные важные подробности, Брюс даже не упоминает о ковчеге завета, — такое упущение могло быть только преднамеренным, если иметь в виду главенствующую и универсальную роль священной реликвии в эфиопском национальном эпосе.

И я лишний раз не мог не прийти к выводу, что шотландский путешественник заведомо вводит читателей в заблуждение относительно ковчега. Но почему он поступил так? Каким мотивом он руководствовался? Мое любопытство подогревалось, я внимательно перечитал его — описание Аксума и натолкнулся на важную деталь, которую пропустил прежде: он посетил Аксум 18–19 января 1770 года.

Этот выбор времени, вдруг сообразил я, не был случайным, ибо именно в эти два дня он должен был стать свидетелем празднования Тимката — самого важного праздника Эфиопской православной церкви. Именно во время этого праздника и ни в какое иное время — как я узнал из разговора со священником-хранителем в 1983 году — ковчег завета традиционно обертывали роскошной парчой («дабы защитить от него мирян») и выносили в крестном ходе. Итак, Брюс побывал в Аксуме в то единственное время в году, когда любой мирянин имел реальную возможность оказаться вблизи от священной реликвии.

Теперь я стал задаваться вопросом: а не могло быть так, что шотландского путешественника влекло в Эфиопию вовсе не желание увидеть ковчег? Его утверждение, будто он отправился туда на поиски истока Нила, не выдерживает никакой критики и отмечено всеми признаками «легенды», призванной скрыть истинные цели поисков. Больше того, его уклончивость в самом вопросе о ковчеге кажется очень странной и могла иметь смысл, только если он действительно проявлял особый интерес к нему — интерес, который он пожелал сохранить в тайне.

Вскоре мне стали известны и другие вещи, лишь укрепившие мои подозрения. Я обнаружил, например, что Брюс свободно владел древними еврейским, арамейским и сирийским языками — мертвыми языками, которые ему незачем было бы изучать, если только он не желал близко познакомиться с ранними библейскими текстами. Больше того, не оставалось никаких сомнений и в том, что он занимался их изучением: знание Ветхого Завета, освещающее практически каждую страницу его «Путешествий», было названо одним знатоком библейских текстов «выдающимся».

И это было далеко не единственным проявлением «необычной эрудиции» Брюса. Как мне было уже известно, он также вел тщательное и оригинальное исследование культуры и обычаев черных евреев Эфиопии. «Я не жалел усилий, — как он сам выразился, — на проникновение в историю этого любопытного народа и подружился с некоторыми его представителями, считавшимися самыми знающими и понимающими из них». Благодаря своим усилиям Брюс сумел внести внушительный вклад в изучение фалашского общества, вклад, который, как и многое другое, отнюдь не согласовывался с его провозглашенным интересом к географическим открытиям, — но вполне совпадал с поиском потерянного ковчега.

Я позвонил в Аддис-Абебу историку Белаи Гедаи и спросил его мнение о мотивах Брюса. Ответ потряс меня:

«В действительности мы, эфиопы, считаем, что мистер Джеймс Брюс прибыл в нашу страну не для открытия истоков Нила. Мы говорим, что он лишь использовал это в качестве предлога. Мы говорим, что у него были иные побуждения».

— Расскажите побольше об этом, — попросил я. — Если не Нил, то какова, по вашему мнению, была его истинная цель?

— В действительности он приехал, чтобы украсть наши сокровища, — с горечью сказал Гедаи, — наши культурные ценности. Он увез много бесценных рукописей в Европу. Книгу Еноха, например. Из императорского хранилища в Грндэре он унес древний экземпляр «Кебра Нагаст».

Для меня это было новостью, волнующей новостью, если быть откровенным. Я углубился в этот вопрос и вскоре нашел подтверждение правоты Гедаи. Покидая Эфиопию, Брюс действительно увез «Кебра Нагаст», и не один лишь замечательный экземпляр, взятый из императорского хранилища, но и копию этого экземпляра, которую изготовил сам (его знание геэза — классического эфиопского языка — было почти безупречным). — Позже он передаст обе рукописи Бодлейской библиотеке Оксфордского университета, где они хранятся по сей день (как «Брюс-93» и «Брюс-97»).

И это еще не все. До XVIII века ученые считали, что книга Еноха была безвозвратно утеряна: сочиненная задолго до Рождества Христова и считающаяся одним из самых важных произведений еврейской мистической литературы, она была известна только по отрывкам и ссылкам на нее в других текстах. Джеймс Брюс сделал настоящий переворот, заполучив несколько копий пропавшей книги во время своего пребывания в Эфиопии. Это были первые полные издания книги Еноха, когда-либо виденные в Европе 42 .

Меня, естественно, заинтересовало открытие, что Брюс привез в Европу «Кебра Нагаст» и что он не пожалел времени для копирования от руки всего объемистого тома. От этого его умолчание ковчега завета в кратком изложении этого труда выглядело еще подозрительнее, чем я изначально предполагал. Подозрения — не несомненные факты. Только узнав полную историю книги Еноха и услуги, оказанной шотландским авантюристом ученому миру, я уверился в том, что взял верный след.

Я узнал, что книга Еноха всегда имела огромное значение для франкмасонов и что определенные ритуалы, практиковавшиеся задолго до времени Брюса, Отождествляли самого Еноха с египетским богом мудрости Тотом. Затем я нашел в «Королевской масонской энциклопедии» пространную статью, описывающую другие примечательные предания ордена. Например, о том, что Енох был изобретателем письменности, что он «научил людей искусству строительства» и что еще до потопа он «опасался утраты истинных секретов, для предупреждения чего он скрыл Великую Тайну, выгравированную на белом восточном камне порфире, в недрах земли». Статья в энциклопедии заканчивается следующими словами: «Книга Еноха известна с очень древних времен, и на нее постоянно ссылались отцы церкви. Брюс привез из Абиссинии три копии».

42

Спаркс указывал: «Среди эфиопских рукописей, вывезенных Брюсом из Эфиопии, три представляли собой так называемые «I Енох», или «Эфиопский Енох». Одна из этих рукописей (хранящаяся сегодня в Бодлейской библиотеке в Оксфорде) содержала «I Енох» и только во второй (также в Бодлейской библиотеке) — «I Енох» сопровождают книги Иова, Исайи, двенадцати апостолов, притчей Соломона, премудрости Соломона, Екклезиаста, Песни песней и Даниила; третья (ныне хранится в Национальной библиотеке в Париже) является копией второй».