Страница 70 из 118
Немного разочаровала разве что плотина. Глядя на нее, я вспомнил свою давнюю поездку на ДнепроГЭС – высоченная бетонная стена сдерживает натиск могучей реки, вниз с чудовищным грохотом и ревом обрушиваются феерические каскады воды, вращая лопатки колоссальной мощности турбин. Каждая из турбин – это могучее механическое сердце, вместе они стучат уверенно и ровно, и словно кровь по артериям от человеческого сердца, разбегаются от этих механических сердец по проводам реки слепящих энергий, заставляя биться другие механические сердца тысяч станков, миллионов машин. Конечно, плотине гидростанции прииска до ДнепроГЭСа далеко, она просто не может – да и не должна – быть большой, здесь не нужны десятки мегаватт, но… Впрочем, Раковский настолько красочно расписал все преимущества именно такой небольшой, но эффективной электростанции, что под конец прогулки я с легкостью пересмотрел первоначальное мнение.
Но и здания, и электростанция отошли на второй план, стоило мне увидеть рабочий участок. Его видом я был поражен еще во время утреннего знакомства с лагерем. Сначала я подумал, что ошибся и даже переспросил – что, алмазы добываются именно здесь? Да, ответила Зоя, и увлекла нас дальше – какие-то склады показывать. Но этот участок, больше всего похожий на воронку от чудовищных размеров бомбы, не давал мне покоя, и после обеда я сразу же помчался обратно.
– А я думаю – куда вы делись? Только вроде собирались вместе к участку отправиться, а вас уж и след простыл…
Зоя. Она подошла и встала слева от меня, в двух шагах от края воронки.
– Да-да, – я рассеянно покивал. – Знаете, все это очень странно.
– …и опять головной убор забыли, – Зоя сунула мне в руки панамку.
Очень кстати, потому что ангольское солнце пекло немилосердно.
Впрочем, сейчас я не чувствовал палящих лучей. Я не сводил взгляда с Зои. Она стояла на самом краю циклопической воронки – невысокая, изящная… Прямо как в тот день…
На самом деле я не все рассказал Вейхштейну. Было между мною и Зоей и еще кое-что, о чем я умолчал. Умолчал по одной-единственной причине: я стыдился того, как повел себя тогда, шесть лет назад. И я сам не хотел вспоминать о том, что было – но теперь, когда Зоя стояла в двух шагах от меня, не вспоминать просто не мог…
Это даже нельзя было назвать отношениями – даже самые строгие ревнители нравов нарекли бы это максимум дружбой. Несколько раз сходили вместе в театр и кино, гуляли по вечерним парковым аллеям, зимой выбирались в лес на лыжах, вот и все. А картинки из прошлого встают в памяти, словно оживает кинопленка: вот Зоя взбегает по мраморным ступенькам театра, вот она, размахивая эскимо, рассказывает мне о своем споре с преподавателем, вот раскрасневшаяся Зоя высовывается из-за сосны, и в лоб мне летит увесистый снежок… А вот она стоит на краю обрыва – невысокая, изящная. Внизу – серебристая лента реки, за которой тают в вечерней дымке поля и перелески, лучи низкого солнца пронизывают сосновый бор.
Никаких сердечных мук, никаких "вздыханий при луне"… Может быть, потому, что я так и не решился в тот вечер ее обнять?
А потом было это известие о вредительстве Прохорова, потрясшее весь институт. И я малодушно решил, что, может быть, оно и лучше, что Зоя отправилась к родственникам в другой город. Я долго старался забыть ее, забыть все, что было между нами. Не из страха забыть, не из трусости – а потому лишь только, что тогдашняя минутная слабость была противна мне самому. И, похоже, попытки закрыть дверь за тем, что было, принесли результат – иначе бы я вспомнил о Зое раньше…
И от этого я сам себе становился еще более противен. Мне сейчас и говорить-то с ней тяжело, а она удивляется, почему я на участок один пошел, ее не дождался…
– А что странно? – вопрос Зои вернул меня к реальности.
– Это, – я обвел рукой колоссальную воронку.
– Хм-м… Вы первый, кто называет участок странным. Первый – после папы…
– Он тоже так считал?
Зоя кивнула.
– Все находили другие слова – потрясающий, впечатляющий, невероятный… И только папа говорил, что это место странное. А почему оно вам таким кажется?
Все эти слова были верными – открывавшаяся взору картина и в самом деле была потрясающей, впечатляющей, невероятной. Слева, справа, впереди вставали огромные, поросшие лесом холмы, словно кольцом обнимающие огромную стометровую воронку. Кольцо холмов было в трех направлениях рассечено долинками, в самой крупной из которых примостился лагерь. Внизу были видны деревянные настилы: двое бойцов наполняли тачки породой, а еще трое – плюс Горадзе и Анте, от "трудовой повинности" не был свободен никто – возили по настилам эти тачки к транспортеру. Его лента поднимала породу с пятнадцатиметровой глубины, унося в черный зев приемного узла дробилки.
– У вас тут все организовано так, словно вы ведете добычу в кимберлитовой трубке. Извлекается порода, дробится, промывается, раствор проходит по жировым столам, с них собираются алмазы – так?
– Так.
– Но трубки тут, как я понимаю, нет. Здесь совершенно обычная ожелезненная почва. И, насколько я успел заметить, тут нет пиропов (минерал из группы гранатов, в кимберлитах является спутником алмазов – авт. ), тут нет "синей глины" (разновидность вулканического туфа, находящаяся в кимберлитовых трубках и содержащая алмазы – авт. ) – я прав?
Зоя кивнула.
– Да. Ничего этого здесь нет.
– Однако при всем при этом участок – не россыпь. Это не трубка, это не россыпь – что же это? Ведь алмазов здесь быть просто… просто не должно!
– Вот и папа все время так говорил. Остальные-то особо не вникали – им главное, чтобы машины работали, да план выполнялся. А папа все старался понять, откуда здесь алмазы взялись…
– И как? – я надеялся, что Прохоров все же докопался до разгадки. Но Зоя лишь покачала головой:
– Не знаю. Но он считал, что все остальные загадки этого места связаны с алмазами.
– Какие еще загадки? – насторожился я.
– Ну, может быть, "загадки" – неправильное слово, – нахмурилась Зоя. – Но что-то непонятное тут есть… Незаметное на первый взгляд – но если бы вы походили по округе пару дней, тоже бы призадумались. Во-первых, судя по отложениям, которые мы с папой изучали, около трех десятков лет назад местная река изменила русло. Такое ощущение, что на ее пути внезапно вырос холм, и ей пришлось пробивать новое русло, в обход. Кстати, судя по всему, именно тогда сформировалась та складка местности, где сегодня размещена наша гидростанция. Во-вторых, почвы вокруг участка содержат слой зольных остатков. И возник этот слой примерно тридцать-тридцать пять лет назад, когда что-то одномоментно выжгло в этом месте всю растительность. А те деревья, которые сейчас растут на холмах – их возраст, судя по годовым кольцам, почти одинаков. Им примерно…