Страница 56 из 118
Данилов только покачал головой, а Вейхштейн обреченно вздохнул.
– Опаньки, – тихо сказал автоматчик.
Было похоже, что седой и сам не ожидал такого ответа. Однако голос его был ровен, словно и не он только что орал, как паровой гудок:
– Интересно, – седой закусил губу.
– А может, вывести их в расход? – сказал его помощник, привычным движением сбросив с плеча ремень автомата. – А, Степан Семеныч?
У меня мурашки пробежали по спине: я в который уже раз ощутил, насколько тонка ниточка, связывающая меня и моих товарищей с жизнью. Седой несколько раз покачался на пятках – каблук левого башмака вмял в землю хрустнувший сучок.
– В расход, Миша, никогда не поздно. В расход, Миша, завсегда вывести успеем… А вот назад вернуть уже не получится. Понимаешь?
Миша кивнул, и подхватил с земли автоматы и сумку с гранатами.
Степан Семеныч сунул пистолет в кобуру.
– Так, жертвы кораблекрушения… Собирайтесь, да пойдем.
– Куда? – глухо спросил Вейхштейн.
– Куда? – Степан Семеныч вдруг улыбнулся. – Пойдем мы, дорогой товарищ, "куда следует" – вроде, так у вас в НКВД говорят? И зарубите на носу: больше никаких вопросов.
Он повернулся к Данилову.
– А ты, краснофлотец, нашу поклажу возьмешь. Не к лицу тебе, такому могутному, порожняком идти…
С этими словами он навьючил на Данилова огромный, и – с первого взгляда ясно – тяжелый мешок. Для этого краснофлотцу пришлось ненадолго развязать руки. Конечно, в приключенческом романе герой ловко обезоружил бы пленителей, а потом вернул нам свободу, но жизнь – не книжка, и Данилов только хмуро размял запястья: было ясно, что при первой же попытке освободиться будет пущено в ход оружие.
Судя по характерному запаху, в мешке, взваленном на плечи моряка, было сырое мясо. Это они что же, на охоту ходили? Странное дело…
И мы пошли – не раньше, впрочем, чем Миша аккуратно засыпал ямку с угольями, а Степан Семеныч отыскал в траве и спрятал в карман две пистолетных гильзы.
Похоже, следов оставлять они не привыкли.
Интересно, хорошо это или плохо?
Солнце пекло невыносимо. Ночная прохлада улетучилась уже давно, а в тень небольших рощиц мы не заходили: нашим конвоирам было удобнее вести нас по открытой местности. Немного странным казалось то, что они, судя по всему, не испытывали ровным счетом никакого беспокойства по поводу того, что кто-то может их заметить. Если ничего не боялись, то зачем скрывали костер и собирали гильзы? Впрочем, у этого факта могло быть простое объяснение: привычка…
Местность постепенно повышалась. Воздух становился суше: если я правильно считал, со вчерашнего дня мы отдалились от моря километров на тридцать, и здесь влажное дыхание Атлантики было уже не так заметно. Порой я замечал неподалеку довольно крупные выходы горных пород. Словом, даже если бы я не видел громоздящиеся на горизонте темные каменные громады, признаков того, что мы приближаемся к горам, было более чем достаточно.
Чувствовал я себя неважно. Топать по жаре и без того удовольствие небольшое, а уж топать на пустой желудок неприятно вдвойне. Голова гудела, с непривычки болели ноги – все же месяцы, проведенные в тесном стальном чреве лодке, нашу физическую форму отнюдь не улучшили. Впрочем, хуже всего были, конечно же, не жара и голод, а то, что мы находились в плену.
Личности наших пленителей не давали мне покоя. Кто они? Наверное, я не учитывал всех фактов и деталей, но если все максимально упростить, то вариантов было всего два: либо это враги, либо друзья. Причем друзьями, по сути, могли быть только сотрудники прииска, каким-то образом обнаружившие нашу небольшую группу. А вот что касается врагов, то тут открывался широкий простор для вариантов. Они могли быть оперативниками португальской контрразведки. Или немецкими спецами – все же, как ни крути, а португальцы у немцев "на подхвате", и вполне могли обратиться за помощью к "старшим товарищам". А могли и вовсе работать на союзников – англичан или американцев. Что в данном случае было вряд ли многим лучше, чем вариант с португальцами или немцами, потому как от союзников существование прииска также необходимо было скрывать. Поначалу я, как за соломинку, ухватился за то, что наши пленители в совершенстве владеют русским, да и морды у них самые что ни на есть рязанские, хоть и загорелые сильно, и даже воспрянул духом – наверняка наши! Но, подумав, отмел это "доказательство": в конце концов, мало ли кто может работать на врага? Что далеко ходить – в двух шагах от меня топал Вейхштейн, который вражескими языками владел получше многих иностранцев, что, однако, его иностранцем вовсе не делало.
Ну и конечно – это уж как водится! – оба варианта в свою очередь порождали массу вопросов. Если это враги (или союзники, один черт), значит, им известно о существовании прииска. Зачем тогда они тащат нас с собой? А главное – тащат куда? Если свои, если люди с прииска – то как они нас нашли? Ведь сообщить им о появлении подлодки у берегов Анголы мы так и не сумели…
Я вздохнул. Как бы там ни было, совсем скоро мы получим ответы на эти вопросы. Обрадуют ли они нас – вот что важно…
Около полудня мы сделали привал. Наши конвоиры выдали нам по паре ржаных сухарей, да напоили теплым чаем из объемистой фляги. Чай оказался соленым. На вкус не слишком приятно, зато отлично помогает сохранить солевой баланс, это я по каракумским экспедициям знаю. Хоть солнечного удара можно не бояться. Пятнадцать минут передышки – Вейхштейн даже покурить успел – и мы снова в пути…
…Кажется, вчера я говорил, что Африка ничем нас так и не удивила? Что ж, ночь принесла некоторые неожиданности, но то, что я сейчас видел перед собой, с лихвой компенсировало прежний недостаток экзотики.
Впереди местность резко поднималась, образуя два колоссальных холма высотой этак метров в семьдесят. За массивным телом левого холма скрывалась река, вдоль которой мы шли со вчерашнего дня. Склоны холмов густо поросли лесом, но даже это не могло скрыть их… странности. Вот только если бы меня попросили объяснить, что в этих холмах странного, я бы, наверное, только развел руками: как объяснить то, что чувствуешь не разумом, а нутром? Но как ни крути, холмы казались совершенно неуместными здесь, на этой равнине. Вот, пожалуй, и все, что я чувствовал. Звучит не слишком-то тревожно? Ну, не знаю… У меня почему-то екнуло сердце – от того, что наш путь, судя по всему, лежал через расщелину между этими исполинами. И что самое важное: в десятке метров от нас была заметна старая колея. Хоть она и сильно оплыла и заросла травой, но спутать ее с чем-то другим было сложно. Причем это была определенно колея от грузовиков, а не от телег. Но, как оказалось, это не все сюрпризы…