Полёт совиного пёрышка

Перед сном я стояла на длинном полукруглом балконе, нависающем над обрывом, и любовалась открывающимся видом. Точнее, скрывающимся в стремительно наползающей темноте. Невероятнее всего в Бейгорских горах небо, не синее, не чёрное, а густого чернильного оттенка, разбавленного пурпурными штрихами и обильно посыпанное мелкими звёздами, словно алмазной крошкой. Можно любоваться вечно, до рези в глазах вглядываясь в далёкие созвездия, в которых я так и не научилась видеть ушедших за край предков. В храмах говорили, если искренне обратиться к предкам за советом и помощью, они обязательно помогут и защитят. Наполнят мудростью, уберегут от горестей. Что ж. Возможно, ушедшие за край слишком давно не смотрели вниз, иначе уберегли бы отца от плахи, а меня от Вергена и от этих стен. Я не верила ни служителям, ни вознёсшимся на небо праведникам.

Звёзды это просто звёзды, далёкие, красивые и холодные.

Поплотнее запахнувшись в пушистую шаль, я долго смотрела в темноту, вспоминая первые годы брака. Упорные попытки Вергена разбудить мою магию, эксперименты, не всегда приятные, обвинения в абсолютной никчёмности. Он и не скрывал, что за помощь осиротевшей девчонке хотел получить своё: одарённую жену и мать его будущих детей-магов. Магов у нас было немного, и они высоко ценились.

Верген получил чуть больше чем ничего. Жену с так и не раскрывшимся даром, подхватившую редкий недуг, и никаких детей.

С убегающих к горизонту горных вершин наползал холод, и толстая шаль перестала удерживать тепло. Вздохнув, я вернулась в дом, в длинный коридор с низкими потолками, едва освещаемый парой настенных факелов. Надо вернуться к себе до того, как они погаснут; новых никто не принесёт, и, пусть я не боялась бродить под каменными сводами, оставаться в кромешной темноте всё же не любила. Эксперименты Вергена в первый наш год включали в себя и такое, долгое лежание на жёсткой неудобной плите в абсолютной темноте, наполненной шорохами и тихими мёртвыми голосами. Приятного мало. Он просил сконцентрироваться, почувствовать, как течёт по каналам сила. Так убедительно рассказывал, словно проходил всё это сам. Надрезы на коже и насильно влитые обжигающе-горькие эликсиры концентрации помогали мало.

Стены ночного Бейгор-Хейла тоже не безмолвствовали, шептались за спиной, роняли гулкие капли на плиты, порой слышался тихий смех. Я научилась не бояться этого дома, ставшего моим добровольно-принудительно и не желавшего отпускать. А вот кухарка боялась и всегда торопилась закончить дела на кухне до наступления темноты. И на ночь запиралась на засов.

Как сильно отличается этот замок и его уклад от дома родителей... Как же я тосковала по тем дням.

Я толкнула дверь своей комнаты, намереваясь быстро ополоснуть лицо и забраться в постель. Муж был столь непривычно любезен, что в последний свой визит привёз книги. С его стороны роскошный подарок! Десятка два не новых, очевидно, наугад взятых в библиотеке книг для меня являлись настоящим сокровищем, хотя все они представляли из себя дамские романы и сборники легенд про рыцарей, драконов и капризных принцесс. Для меня рыцаря не было, ведь он даже не знал, где искать свою принцессу. Зато я могла полночи провести с книгой, до тех пор, пока не начнут слипаться глаза.

Моя маленькая сова, нечаянная подруга, единственная в замке, в это время могла упорхнуть на охоту: в клетке, где она любила дремать, её не оказалось. Я так и не определила, в какое время суток птица предпочитала выслеживать мелкую живность, но последние несколько ночей она оставалась здесь.

Поворошила поленья в камине: спасибо Мейде, не забыла, разожгла, умылась, переоделась, подцепила с полки выбранную наугад книжку и прошлёпала к кровати. Слабый ветерок шевелил край полога, зевая, я отодвинула его в сторону…и едва не заорала.

В слабом освещении спальни взгляд сначала выхватил голую ногу с длинной узкой ступнёй, заметавшись, скользнул выше. Голыми были не только ноги, но и всё тело, длинное, болезненно худое, лежавшее лицом в покрывало. Мужское. И оно принадлежало не Вергену.

Тот отбыл декады две назад.

Сдавленно пискнув, я выпустила полог из онемевших пальцев.

***

Глава 2.2

Книжка выпала, но мне было не до неё. Несколько осторожных шажков назад, к двери. Сердце частило как ненормальное. Резво отпрыгнув к камину, я схватилась за кочергу; прикосновение к металлу влило капельку уверенности. Со стороны постели не раздавалось ни звука.

Кто, кто это?! И что делать-то?

Надо позвать слуг.

Я стянула с полки подсвечник, едва не выронив его, и выскочила за дверь. Повернула в замке ключ, для чего кочергу пришлось прислонить рядом. Руки тряслись.

Как он сюда попал?!

Перехватив поудобнее импровизированное оружие, я двинулась к лестнице, стараясь не смотреть на пляшущие по тёмным стенам уродливые тени. Поставила ногу на первую ступеньку…

Часть стен примыкала к горной породе, внизу ущелье. Ни один безумец не смог бы одолеть эти стены, а на воротах Бейгор-Хейла всегда дежурил привратник.

Представила, как врываюсь к садовнику, точнее, в комнатёнку Нальды, ведь он частенько ночевал у неё. Саркен немолод и ничего тяжелее садовых ножниц в руках не держал. До привратника, охраняющего ворота, бежать далеко и темно. Мейда, Яола? Рута, вооружённая черпаком? Я вдруг вспомнила, с какой снисходительной жалостью смотрели на меня слуги после одного из приступов, и как глупо, бесконечно глупо чувствовала себя, доказывая, что видела то, чего не было. Сны, перемешанные с явью, говорили мне.

На кого вообще я могла тут рассчитывать?

Кочерга неудобно лежала в руке.

Я повернула назад, представляя, как открою дверь, а на меня выпрыгнет тот человек, и не сразу решилась тихонько вставить ключ. Вошла в оглушительную тишину, вооружённая огнём и железом. Ветер играл тонкой занавеской, пытался дотянуться до полога; другого движения в спальне я не видела. Никого, и всё на своих местах. С колотящимся сердцем я приблизилась к постели, постояла тихо-тихо, дыша через раз, и, поудобнее перехватив подсвечник, кочергой сдвинула в сторону ткань.

Он всё ещё был там и меньше всего походил на привидение. Скорее, на труп.

Я долго вглядывалась, вслушивалась, ловила дыхание. Он дышал, почти так же неровно и неуверенно, как я, и ни просыпаться, если спал, ни нападать не собирался. Отмерев, я сдвинула полог, чтобы не мешал, пристроила подсвечник на столик. Сложно понять, видела ли я прежде этого мужчину или нет, но точно не лакей Вергена и не лекарь – эти без мужа не приезжали, да и сам факт нахождения в моей спальне…

Я смотрела на тёмные спутанные волосы, проступавшие вдоль спины позвонки, острые лопатки, жилистые руки, вытянутые вдоль тела, отметила длинные, чуть загнутые ногти. Ниже спины старалась не смотреть, но взгляд так или иначе сползал сам. У него очень бледная кожа, а ещё она грязная, словно он плескался в луже.

Осмелев, но кочергу на всякий случай из рук не выпуская, я тронула мужское плечо.

- Эй…

Он не пошевелился, а кожа оказалась неприятно сухой и горячей. Я ещё раз потрясла, посильнее, но никакого результата не добилась. И что с ним делать? С кочергой наперевес охранять его покой и сон, пока не соизволит проснуться или обернуться замковым призраком?

Горячий. Он горячий.

Я отогнула край покрывала, прикрыла самые смущающие части тела неизвестного, поискала мужскую одежду – не голым же он сюда вошёл? Никаких чужих вещей в моей спальне не было. Вернулась к кровати, постояла ещё немного, набираясь смелости, и медленно отвела с лица лохматые пряди. Высокий лоб, впалые щёки, тонкая ниточка губ, острый подбородок. Длинный нос с острым кончиком и густые ресницы. Совершенно незнакомое лицо. И чем дольше я на него смотрела, спящего и тощего, тем глубже уходил первый страх, сменяясь жалостью. Что не мешало держать импровизированное оружие при себе.