"МАМА"

- Ты, видно и впрямь безумный – произнес Германик Юлий Клавдиан.

И, молча, отвернувшись, сел на свою лошадь. За ним последовали остальные двое.

Главный воин, и конник, уже с лошади, дернув красивую золоченую сбрую, посмотрел на Ганика и стоящую и прижатую теперь сильными мускулистыми руками сына его мать. Он одернул свой по сторонам свисающий красный широкий с золотой по краям вышивкой воинский плащ, поправил гладий, висящий на широком воинском с золочеными вычеканенными узорами бляшками поясе и в золоченых ножнах кинжал. И произнес громко, чтобы все слышали – Раз он у тебя полоумный - он обратился к рыдающей от страха за приемного своего сына Сильвии – То, пусть сидит дома и не лезет на проезжую дорогу. Не ровен час, задавят.

И произнес громко своим всадникам - Поехали?!

Он скомандовал остальным, и воины быстро поскакали по Апиевой дороге в сторону Рима. Только один тот, кто ехал сзади, в запыленной дорожной одежде обычного римлянина. На белой в серых пятнах лошади. В серой накидке в виде кожаного плаща пенуле, с седой короткой прямой стрижкой на голове, приостановился и посмотрел еще раз своими маленькими хитрыми зелеными на вылупку глазами. Видимо, запоминая Ганика на лицо и оценивая его со стороны.

Хароний Диспиций Магма.

Он ехал с вотока. Вместе с воинами и все еще пустой. Без своего живого товара. Ему не повезло. Он искал для своей школы рабов, но не нашел никого. И был расстроен своей бесполезной поездкой. Ганик тогда еще не знал, что попадет в его школу гладиаторов. И вся его жизнь перевернется в одночасье.

А Сильвия боялась за сына. Боялась потому, что знала правду. Не всю, но правду. Она встречалась втайне от своего мужа, утонувшего рыбака с одной странной еще довольно на вид молодой женщиной. Женщиной, очень похожей на нищенку или бродяжку. Встретившись с ней не далеко от их дома. Она приходила со стороны Рима в Селенфию по Апиевой дороге. Та женщина, несколько странная с виду и по манере общения, сказала и предупредила о том, чтобы она берегла его как родного сына.

Что он будет таковым, каким сейчас есть. И лучше его, чтобы держали за ненормального. Это будет меньше привлекать к нему внимание, даже соседей. Сильвия не знала, кто эта женщина, но советам вняла.

Но не все было так. Ганик вырос и внимание соседей даже возрасло к практически взрослому уже парню. И Сильвия боялась за него больше, чем даже за своих пятнадцатилетних дочерей.

- Мама - произнес Ганик – Что они говорили про армию? Что такое дезертир? Почему ты так напугалась за меня. И просила их, меня не трогать? Я же им ничего не сделал?

- Глупыш - выплакавшись, она прижала его к себе и прижалась к нему сама.

- Глупыш, ты мой – она повторила, оторвавшись, посмотрела на него, в его взрослого мужчины мальчишеские глаза – Там внизу по дороге вся деревня и все твои мальчишки, Ганик. Я бегала и искала тебя по всей деревне, а нашла здесь вверху по дороге. Не делай так больше. Понимаешь меня? Не расстраивай маму.

Ганик обнял сильными своими молодыми руками, молча, приемную свою мать Сильвию, и они пошли с Апиевой дороги назад, под громкое чириканье прыгающих по земле маленьких воробьев к своей рыбацкой завалившейся, почти уже набок одинокой от всех крестьянских рыбацких домов хижине.

***

Он, разгоняя каркающих ворон, спустился с Небес в ярком астральном свете. И теперь, стоял в дорожной, обволакивающей поднятой его собственными крыльями серой пыли. Он смотрел вослед уходящей сорокалетней женщине и ее молодому сыну. Он искал его настоящую мать. Это его была цель. Он посланник с Небес. И он должен был успеть, сделать то, что не успеют сделать посланные как он другие. Они тоже ищут ее. Но он сбил их с пути. Так надо. Так надо ему самому. У него личные счеты с тем, кто был ему нужен. Тот, кто должен быть где-то недалеко от этих мест. Мест, где живет этот взрослый, но в душе еще совсем мальчишка. Ганик ему был не нужен сейчас. Он искал его настоящую мать. Он искал Зильзерима. Это была его первостепенная цель. Цель этого красивого с горящими как огонь глазами ангела. Зильземир, беглый ангел. Зильземир преступник для них и всего Рая.

Он сложил крылья и принял видимый вид. Принял облик взрослого, но молодого очень красивого черноволосого миловидного на вид мужчины, с почти, женским лицом. В длинной до самой Апиевой дороги сутане.

Сотканной из ярчайшего живого света. И светящейся странным ярким небесным астральным светом в двигающихся по ней и ее плавно перемещающимся по его телу складкам живым звездам и галактикам. Его длинные черные, вьющиеся на невидимом ветру волосы были до самого пояса и его узкой талии. Подпоясанной широким сотканным из звездной пыли в небесных изумрудах бриллиантовым поясом. С большой такой же изумрудной пряжкой. Миллемид, сложил на груди свои руки крестом, прижимая окольцованными перстнями с драгоценными небесными изумрудами, тонкие как у женщины пальцы к мужской своей ангельской груди. И, поклонившись земле, вошел в обитель землян.

Ангел Неба, плавно переступая по незнакомой его еще ногам твердой опоре из камня, пошел быстро по Апиевой дороге. Переступая плетеными золочеными сандалиями в изумрудных пряжках под оставляющей светящийся в воздухе след на ветру своей ангельской одеждой ногах.

Он направился в сторону, которой уехали всадники. Его не интересовало сейчас ни жилище Ганика ни его приемная мать с сестренками. Ни их Селенфия, рыбацкая крестьянская деревня. Он направлялся, прямо в сам Рим.

- Я найду тебя - произнес, смотря впереди себя Миллемид, сверкая огненно-красными, горящими огнем и становящимися мгновенно черными, как ночь глазами.

- И тогда поговорим, Зильземир, любимец мой. Мой красавец Небесный. И ненаглядный, мой любовник. Любимец самого Всевышнего. Прячься от меня, где хочешь, я найду тебя беглец – произнес очень красивый лет на вид тридцати молодой миловидный, как женщина брюнет – От меня не сбежишь.

Он знал, где искать Зильземира. Он один напал на его след. След беглеца. И он спешил. Он должен его найти, пока можно. Пока до него не добрался Гавриил или Архиомид. Пока у Трона Бога в прикрытии стоит Михаил, надо было вернуть беглеца Зильземира.

Его цель могла принять любой облик. От бродяги старика до красивой богатой римлянки в красивых нарядах. И придется досконально обыскать каждый уголок древнего и главного города на Тибре. Он превратился в черную скользящую по булыжникам Апиевой дороги тень. Которая понеслась со скоростью пущенной стрелы туда, где должен находиться тот, кого эта тень искала.

***

День был на исходе и темнялось. Близилась ночь. Хароний Диспиций Магма, попрощавшись с путниками и с доброго разрешения Германика, верхом отсоединился от группы конников, спешащих в сам Рим, и поехал в сторону своего имения Олимпия. Он спешил в гладиаторскую школу.