Страница 10 из 53
Лиленька — быть актером ужас! Никогда больше не буду актером.
Ни одна зима не была для меня такой омерзительной. Я сонный, вялый, тусклый, каким никогда не был.
Пиши!
2 августа <19>12 г
<В Гангут>
Иваньково.
Дорогая Лилюкин,
Сегодня сидя могу уже писать тебе. Темпер<атура>спала, но во рту делается Бог знает что! Язык зеленый — у меня еще такого никогда не было, — десна и небо покрыты кровяными язвами. Даже воду очень больно пить. Язык тоже потрескался до боли. Доктор говорит, что это мож<ет>быть ящур, а м<ожет>б<ыть>отравление ртутью или консервами. Но т<ак>к<ак>первое совсем невозможно — остаются консервы, которых я совсем не ел за последнее время.
Он прописал мне смазывать ляписом рот, что страшно больно.
Вернее всего, что у меня ящур — коровья болезнь. Не ты ли меня заразила?
Каждый день нас навещают Кр<анди>евские. Отношения установились самые хорошие.
Я ведь тебе говорил про Hango,[72] что ты можешь там устроиться, что это один из теплых Финляндских курортов. Ты, пропустив мои слова мимо ушей, случайно попала в него.
Из этого города М<ама>и К<отик>ехали за границу.
Живи спокойно и поправляйся. Знай, что ты живешь в крайнем пункте омываемом Гольфштромом.
Когда я провожал тебя, то был уже болен, но протерпел еще два дня.
Надя[73] уверена, что ты исполнишь слово и приедешь очень скоро к ней. Я ее не разуверяю, но…
Плэд твой в исправности.
Кормят нас, т. е. Марину очень хорошо. М-mе Самарова оказалась премилой. Помогала М<арине>ухаживать за мною и т. д.
Сейчас надвигается гроза.
Пока прощай. Не теряй паспорта, т<ак>к<ак>при возвращении в Россию для тебя это окажется роковым.
Votre amant
Serge[74]
2.6.<19>14
Феодосия
<В Москву>
Пишу усталый и измученный до крайности. Сдал уже благополучно десять экзаменов (тьфу, тьфу не сглазить). Из двенадцати экстернов — я прошел один!!! Сплю по 4 ч. в сутки. Сегодня сдал русский. Осталось еще девять экзаменов.
Меня пропечатали в газетах, как диву. (Все экстерны провалились или по сочинению, или по латинской работе. — Я ни по тому, ни по другому). Дай Боже кончить! Сегодня же сдавал логику и психологию.
Похвали меня в письме. (Из устных выдержал: Математику, Географию и Русский).
Целую всех вас.
Пиши почаще о Пете. Буду в Москве в середине июня.
Пусть Вера возьмет письмо Марины Почтамт До востребования.
3 Апреля 1915 г
<Седлец>
<В Москву>
Дорогая моя Лиленька — сейчас вечер, в моем купэ никого нет и писать легко. За окном бесконечные ряды рельс запасных путей, а за ними дорога в Седлец,[75] около которого мы стоим. Все время раздаются свистки паровозов, мимо летят санитарные поезда, воинские эшелоны — война близко.
Сегодня я с двумя товарищами по поезду отправился на велосипеде по окрестностям Седлеца. Захотелось пить. Зашли в маленький домик у дороги и у старой, старой польки, которая сидела в кухне, попросили воды. Увидав нас она засуетилась и пригласила нас в парадные комнаты. Там нас встретила молодая полька с милым грустным лицом. Когда мы пили, она смотрела на нас и ей видимо хотелось заговорить. Наконец она решилась и обратилась ко мне:
— О почему пан такой мизерный?[76] Пан ранен?
— Нет я здоров.
— Нет, нет пан такой скучный (я просто устал) и мизерный (по-русски это звучит обидно, а по-польски совсем иначе). Пану нужно больше кушать, пить молока и яйца.
Мы скоро вышли. И вот я не офицер и не ранен, а ее слова подействовали на меня необычайно сильно. Будь я действительно раненым офицером мне бы они всю душу перевернули.
— Очень трудно писать о поезде. Легко рассказывать и трудно писать. Мы, вероятно, скоро увидимся и тогда я тебе подробно, подробно расскажу.
— Мне временами бывает здесь смертельно грустно, но об этом тоже при свидании.
Люблю тебя и часто думаю о тебе
Сережа
Видаешь ли Марину?
10 IV <19>15 г
— Белосток
<В имение Подгорье, ст. Новозаполье>
Дорогая Лиленька, получил твое сумасшедшее письмо и думал на него ответить телеграммой, но решил, что ты перепугаешься.
Мне очень обидно, что я вел себя с тобою в дороге так нелепо[77] — это вышло как-то нечайно — сам не знаю почему.
Ужасно рад за твою радость от поездки[78] и еще рад, что в момент радости ты вспомнила меня — ведь это признак самой глубокой близости. Верно?
— Лиленька, хочу тебе доверить одну вещь, меня крайне беспокоющую. У меня сейчас появился мучительный страх за Алю. Я ужасно боюсь, что Марина не сумеет хорошо устроиться этим летом и что это отразится на Але.
— Мне бы, конечно, очень хотелось, чтобы Аля провела это лето с тобой, но я вместе с тем знаю, какое громадное место сейчас она занимает в Марининой жизни. Для Марины, я это знаю очень хорошо, Аля единственная настоящая радость и сейчас без Али ей будет несносно.
Лиленька, будь другом, помоги и посоветуй Марине устроиться так, чтобы Але было как можно лучше. Посмотри внушает ли доверие новая няня (Мв этом ничего не понимает), если нет, то может быть Марина согласится взять Эльвиру. Ее очень легко отыскать в адресном столе. Ее зовут — Эльвира Богдановна Гризевская. Одним словом ты сама хорошо поймешь, что нужно будет предпринять, чтоб Але было лучше. — Мне вообще страшно за Коктебель.[79]
72
Ханго, или Гангут — город-порт на юге Финляндии, курорт. Знаменит тем, что во время Северной войны (1700–1721) русский флот в Гангутском сражении одержал крупную победу над шведским флотом.
73
Над. В. Крандиевская.
74
Ваш возлюбленный Серж (фр.).
75
Губернский центр в Польше
76
Mizerny — худой, осунувшийся (польск.).
77
Е. Я. Эфрон ездила в Варшаву в санитарном поезде № 187
78
В Варшаве Е.Я. Эфрон виделась со своим другом Ипполитом Волем
79
М. И. Цветаева предполагала ехать в Коктебель в обществе С. Я. Парнок и ее младшей сестры Елизаветы, А. И. Цветаевой с сыном и его няней, и своей дочери с няней, — что и было осуществлено.