Страница 16 из 95
— Твой старый друг Дениис вернется, — произнес он и бросил на меня быстрый взгляд, чтобы посмотреть, не собираюсь ли я снова перебить его. Увидев, что я сижу перед ним с каменным лицом, он кивнул сам себе, явно довольный, и продолжил: — За Дениис будут гнаться вооруженные люди, которые захотят ее убить. Она спрячется у тебя. Ты с неохотой спрячешь ее. Тогда вооруженные люди нападут на твою таверну и разрушат ее, но вы убежите через ранее неизвестные катакомбы…
Я нарушил собственное обещание, хотя и не хотел этого делать.
— Что? Разрушат таверну? Катакомбы? Какие еще катакомбы? А, прямо под нами — винный погреб, но нет там никаких катакомб! И что за вооруженные люди? Чего им от нее надо? Что…
Он продолжал, словно я ничего и не говорил:
— Ты станешь похож на собственную тень, а в Трагической Утрате быть тебе в беде. — Он нахмурился и вгляделся в пергамент. — Кажется, так… Хотя, может, побыть тебе в Победе… Иногда руны трудно читать…
Я решил, что с меня довольно.
— Хорошо, — сказал я, вставая при помощи посоха. — Я сказал, что выслушаю тебя, но моему терпению есть предел. Ты сплел изрядную историю, провидец, но вот позволь мне сообщить тебе некоторые факты. Факт первый, — и я разогнул палец. — Как ты меня ни уверяй, я не знаю никого по имени Дениис. Факт второй. Я не имею привычки оказывать отпор вооруженным людям, если у меня есть выбор. Факт третий. Если кто-нибудь надумает искать у меня убежища от вооруженных людей, уверяю тебя, я лично выдам этого человека упомянутым вооруженным людям без малейших колебаний. Факт четвертый. Нет под «Буггер-залом» никаких катакомб. И факт пятый, самый печальный для тебя: я отказываюсь слушать всю эту чушь далее. Утешай себя тем, что ты безнаказанно напился моего эля, и у меня нет ни сил, ни желания все это продолжать…
— Повезло тебе, — произнес провидец. Он смотрел на пергамент с большой печалью, и я заметил, что указательный палец, которым он водил по строчкам, замер на последнем слове. — Так и быть, ты ничего больше не услышишь.
Собрав весь свой отточенный, закаленный цинизм, я спросил:
— Да, и почему же? Я что, потеряю слух? Что, эта руна означает «глухой»?
Я указал на рунический знак внизу страницы.
Он смотрел на меня, и пламя очага отражалось в его глазах, словно само предсказание смотрело на меня.
— Представь, ты недалек от истины, — ответил он. — Это слово означает «мертвый».
Несмотря на всю дикость сказанного, я отдернул руку, как если бы лист вдруг воспламенился.
Словно этой сцене недоставало мелодраматичности, входная дверь опять распахнулась под порывом сильного ветра. Разозленный сверх меры, я подошел к двери и положил руку на косяк. И в этот момент я услышал звук, по поводу которого никак не мог ошибиться.
В мире много разных звуков, но только некоторые из них неповторимы. Один из них — звук, издаваемый мечом, который вынимают из ножен. Другой — как раз тот, который я услышал: звук выстрела, когда арбалетная стрела покидает тетиву, — он раздался где-то в мрачной темноте.
Когда дело касается самосохранения, ничто не может сравниться с моими рефлексами. Как только я услышал этот слишком хорошо знакомый мне звук, я понял, что у меня уже нет времени захлопнуть дверь, чтобы защититься от выпущенной стрелы. У меня оставался один лишь миг, и я реагировал незамедлительно — то есть ни секунды не рассуждая. Я крутанулся на здоровой ноге, отшатнувшись от дверного проема.
И едва успел заметить мелькнувшую мимо меня стрелу. Легкое дрожание воздуха — и все. Однако я хорошо ее слышал — она гудела, как рой потревоженных насекомых, а затем раздался отвратительный, громкий, хлюпающий звук, какой бывает, когда нож вонзается в дыню. Я повернул голову и увидел, что провидец так и остался на своем месте, наполовину приподнявшись над столом. И что он с болью, но без всякого удивления смотрит вниз. Стрела еще дрожала в его груди, когда он сказал:
— Ну и ну! Кажется, больно.
И хлопнулся обратно на стул. Потом он завалился на бок; я видел, что он еще дышит, но кровь уже потекла по груди и закапала на пергамент, на то самое слово, которое он перевел как «смерть».
Я не знал, куда кинуться. Я отвернулся от двери, в которую по-прежнему рвался ветер; озноб пробирал меня до костей, и не только от холодного ветра. Я понял: этой ночью стали происходить странные события и меня втягивает в эти события помимо моей воли… если только у меня есть хоть какая-нибудь воля. Ветер внезапно подхватил пергамент и, перекинув его через неподвижную руку провидца, забросил в очаг, где края листа тут же начали сворачиваться и чернеть.
Я невольно вскрикнул, забыв о распахнутой двери, да и обо всем, кроме моей судьбы, изложенной на листе пергамента. Я сделал несколько шагов к очагу и остановился, поняв, что пергамент для меня бесполезен. Я не умел читать древние руны. Но потом я подумал, что смогу найти человека, который сделает это для меня, и ради такого случая надо иметь запись при себе. Может быть, там написано еще что-нибудь, что может мне пригодиться. Однако было уже слишком поздно. Лист выгибался, потрескивал, пожираемый пламенем, и большая его часть уже почернела настолько, что даже тот, кто знал руны, ничего бы на нем не прочитал.
Я резко повернулся к упавшему провидцу, опустился на колено, чтобы заглянуть ему в глаза. Я понимал, что разговариваю с умирающим, но, понятное дело, собственной судьбой был озабочен больше.
— Ты предвидел свою смерть, да? Не мою, а свою!
Он не ответил, если не считать за ответ бульканье крови в горле.
— Что еще? Что еще ты узнал? — кричал я. Но в ответ уже не слышалось и бульканья. — Уже все началось? Прямо сейчас? Где Дениис? Могу я еще что-нибудь сделать со своей судьбой? Или я беспомощная пешка? Что со мной будет?
Дверь все это время так и была открытой, и мое сердце пропустило удар, когда вдруг на пороге появилась фигура в сером плаще. Не глядя на меня, вошедший повернулся так резко, что полы серого плаща взметнулись вверх, затем со стоном захлопнул дверь. Вновь прибывший посетитель (может быть, это и был таинственный Дениис?) повернулся ко мне, откидывая назад капюшон.
Это была женщина — ее лицо обрамляли растрепанные черные волосы. Она сделала два шага и остановилась. Я знал ее. Да и как могло быть иначе? Она тоже знала меня.
— Невпопад? — воскликнула она, без особого, впрочем, восторга.
— Шейри, — произнес я, и мои губы сложились в кривую улыбку.
4
ПАСЫНОК СУДЬБЫ
— Это надо же! — воскликнула Шейри с возмущением. — Из всех забегаловок всех городов всего мира меня угораздило забежать именно в твою!
Дверь вдруг дрогнула, и плетельщица даже слегка подпрыгнула, наверное, думая, что кто-то пытается ворваться. Полагаю, вы легко со мной согласитесь, что чьи-то попытки выбить мою дверь никак не могли обеспечить мне душевный покой. Поняв, что за дверью никого, кроме ветра, не было, Шейри, кажется, немного успокоилась. Совсем немного.
— Поверь, Шейри, я рад видеть тебя нисколько не больше, чем ты меня, — сообщил я ей.
Но Шейри явно была не в том настроении, чтобы выслушивать колкости или отвечать на них. Несмотря на прошедшие годы, она выглядела в точности такой, какой я ее запомнил. Я еще задумался: может, тут не обошлось без магии? Или она просто заботилась о своей внешности? Сверкая глазами, она сделала шаг вперед.
— Мне надо, чтобы ты меня спрятал.
Конечно, я довольно громко рассмеялся. Тогда я еще многого не знал. Я не знал, Дениис ли предо мной или нет. А может, это просто совпадение?
— Ты это серьезно? — спросил я.
Она испуганно оглянулась, и это очень меня удивило. Испуганно. Шейри, или Дениис, или как там ее звали по-настоящему, не так-то часто испытывала страх. Когда я впервые с ней встретился (кажется, с тех пор полжизни прошло), разъяренная толпа собиралась сжечь ее на костре. Тогда, перед лицом неминуемой гибели, Шейри не теряла самообладания. Она отнеслась к тем, кто стоял перед ней, с крайним презрением, словно это их жизни были у нее в руках, а не наоборот. И если сейчас ее преследовало нечто способное выбить из нее это адское самообладание — значит, угроза и впрямь была основательной.