Страница 37 из 52
Гигант кивнул.
Тело оставалось в кресле в том же положении, как Праути оставил его пять минут назад. Комиссар, изучив лицо покойного, что-то пробормотал. На нем не отражались ни страх, ни удивление. Кожа уже начинала приобретать характерный голубоватый оттенок, но черты лица были совершенно спокойными. Глаза были закрыты.
— Вы тоже заметили, сэр? — внезапно спросил Эллери со своего стула. — Совсем не похоже на выражение лица человека, на которого внезапно напали, когда тот сидел в одиночестве.
— Именно это я и подумал, молодой человек, — жестко ответил комиссар. — Вы — сын Квина, так? Странно.
— Именно странно. — Эллери встал и прошел к столу, чтобы еще раз вглядеться в лицо Дженни. — А предмет, которым его ударили, унесли. Унес убийца... Заметили, что делал Дженни в момент нападения?
И он указал на ручку, зажатую в пальцах убитого. На столе лежал листок. Он был наполовину исписан мелким неразборчивым почерком. Дженни, по всей видимости, оборвали на середине предложения. Последнее слово заканчивалось конвульсивным росчерком пера и кляксой.
— Он работал над рукописью книги, когда ему нанесли удар, — пробормотал Эллери. — Это элементарно. Он и доктор Минхен совместно работали над интереснейшей рукописью.
— В какое время он умер? — задумчиво спросил Сэмпсон.
— Праути говорит, что, предположительно, между 10.00 и 10.05. Джон Минхен согласен с ним.
— Это нас никуда не приведет, — резко бросил вдруг инспектор. — Томас, отправь тело в морг. Не забудь предварительно тщательно обыскать. И приходи — ты мне нужен. Садитесь, комиссар. И вы, Генри... Свенсон!
Свенсон вздрогнул, посмотрел на него широко открытыми глазами.
— Я... нельзя мне уйти? — хрипло спросил он.
— Да, — мягко ответил инспектор. — Вы нам сейчас не нужны. Томас, пошлите кого-нибудь в Порт-Честер проводить мистера Свенсона.
Вели вывел Свенсона за дверь. Свенсон казался ошеломленным, напуганным — ноги не слушались его. Он вышел, даже не оглянувшись.
Эллери мерил шагами кабинет. Комиссар со вздохом сел и начал вполголоса совещаться с прокурором и инспектором. Парадайз, молча дрожа, все еще сидел у стены. Минхен не проронил ни слова — уставился взглядом в пол.
Эллери остановился напротив него, загадочно глядя.
— На что смотришь — на новый линолеум?
— Что? — Минхен облизнул сухие губы, попытался улыбнуться. — А... А как ты узнал, что он новый?
— Это очевидно, Джон. Это так?
— Да. Полы всех личных кабинетов недавно были перестелены новым линолеумом...
Эллери вновь начал ходить по кабинету.
Дверь открылась. Два студента-практиканта, явно взволнованные, с белыми лицами, вошли с носилками.
Пока они поднимали и перекладывали тело, Эллери стоял у окна, хмурился, смотрел на стол. Сузив глаза, подходил посмотреть на убитого еще раз.
Когда тело переложили на носилки, он обернулся и резко произнес — так, что все вздрогнули:
— Позади стола должно быть окно!
— Что творится в твоей голове, сын? — с изумлением спросил инспектор.
— Это так на тебя подействовало, Эллери? Здесь никогда не было окна, — засмеялся Минхен.
Эллери покачал головой:
— Архитектурная оплошность, которая не дает мне покоя... Жаль. Бедняга Дженни не знал девиза, начертанного на кольце Платона. Как же там?.. «Легче предотвратить дурную привычку, чем покончить с ней...»
Глава 22
СУММИРОВАНИЕ
Несколько часов спустя небольшая молчаливая компания сидела в кабинете покойного, наполненном серо-голубым табачным дымом. По напряженным лицам, плотно сжатым челюстям, наморщенным лбам было ясно, что все ощущают близость полного провала расследования и что убийство доктора Дженни так же необъяснимо, как и первое убийство.
Комиссар полиции ушел в полной прострации, с абсолютно серым лицом. Подавленный Харпер исчез еще за час до того, чтобы передать по телефону важные новости в свою газету. Сэмпсон, крайне озабоченный, в то же самое время оставил госпиталь, чтобы вернуться в свой кабинет для выполнения неизбежной обязанности давать интервью прессе и сделать заявление для общественности.
Сержант Вели все еще бродил по коридорам, собирая свидетельства возможных очевидцев. Смертоносная проволока после анализа была сочтена аналогичной той, которой удушили миссис Дорн. Сержант начал еще одно расследование в поисках второго источника проволоки — однако без всякого видимого успеха.
Только инспектор, Эллери, доктор Минхен и Люсиль Прайс, ассистентка убитого Дженни, остались на месте. Мисс Прайс срочно вызвали, чтобы застенографировать заявление инспектора.
В противоположность сомнамбулическому состоянию Минхена, Эллери был ошеломлен и подавлен вторым убийством. Лицо его выражало страдание, в глазах таились боль и тусклый свет несчастья. Он сидел возле окна, опустив голову...
— Готовы, мисс Прайс? — спросил инспектор.
Медсестра, сидевшая за маленьким столиком в углу с карандашом наготове, выглядела испуганной. Она была бледна, рука дрожала, глаза были устремлены на пустой лист стенографического блокнота, и она явно избегала останавливать взгляд на столе теперь уже покойного патрона.
— Тогда пишите, — начал инспектор. Он ходил перед ней туда-сюда, сдвинув брови и тесно сжав руки за спиной. — Филип Морхаус. Морхаус обнаруживает тело.
Детали. Морхаус заехал в госпиталь с кейсом с документами, чтобы поговорить с доктором Дженни относительно его доли в завещании. Прибыл в 9.50. При входе его встретил Айзек Кобб, привратник. Время подтверждено. Оператор связи соединился с кабинетом Дженни, передал послание, что Морхаус желает побеседовать с доктором. Голос, без сомнения принадлежавший Дженни — подчеркните это, мисс Прайс, — отвечал, что он очень занят, но вскоре освободится. Мистеру Морхаусу предложили подождать. Морхаус выразил недовольство и раздражение отсрочкой, что подтверждает оператор связи, но решил ждать. Кобб увидел, что он входит в комнату ожидания из вестибюля и садится на скамью... Я не слишком быстро диктую?
— Нет... нет, сэр.
— Добавьте следующее замечание, — продолжил инспектор. — Кобб не может поручиться, что Морхаус не покидал комнату ожидания в течение всего периода времени. Кобб находился в вестибюле, еще одна дверь из комнаты ожидания ведет в южный коридор, поэтому нельзя поручиться, что посетитель не выходил в южный коридор, никем не замеченный.
Продолжение. Детали. Морхаус утверждает, что просидел в комнате ожидания полчаса, приблизительно до 10.15. Затем он снова прошел к оператору связи, выйдя через вестибюльную дверь, и попросил позвонить Дженни еще раз. Оператор выполнил просьбу, но ответа не получил. Морхаус в гневе пересек южный коридор и постучал в дверь кабинета Дженни. Никто не откликнулся. Кобб, видя это, выразил протест и пошел вслед за Морхаусом. Пришел также дежурный полицейский, находившийся на посту снаружи. Морхаус спросил, видели ли они, чтобы Дженни за последние полчаса выходил из кабинета. Кобб ответил, что нет, однако он не наблюдал за дверью кабинета. Морхаус сказал, что с Дженни могло что-нибудь случиться. Кобб почесал затылок, Моран (дежурный полицейский) попробовал открыть дверь. Кобб, Морхаус, Моран вошли и увидели тело Дженни. Кобб сразу же объявил тревогу, Моран позвал на помощь детективов, находившихся в здании госпиталя. В это время доктор Минхен вошел в госпиталь. Минхен присутствовал в кабинете до приезда полиции. Несколькими минутами позже по своей воле в госпиталь вошел Эллери Квин... Записали, мисс Прайс?
— Да, сэр.
Минхен сидел скрестив ноги, озадаченно посасывая палец. В его глазах был ужас.
Инспектор бродил по кабинету, консультируясь время от времени с клочком бумаги. Он положил руку на плечо медсестре.
— Добавьте это к данным по Морхаусу. Наблюдение. У Морхауса нет абсолютного алиби на период совершения преступления. Теперь берите чистый лист бумаги и пишите про мисс Хильду Дорн.
Хильда Дорн в госпитале. Приехала в 9.30, ее видели Кобб и Моран. Цель приезда — забрать личные вещи Абигейл Дорн в комнате, которую ее мать занимала как назначенная на операцию пациентка. С мисс Дорн в комнате никого не было. Утверждает, что при виде вещей миссис Дорн она так расстроилась, что ничего не могла делать — только сидела и думала. Была найдена плачущей на кровати в 10.30 медсестрой Оберманн. Никакого фактического подтверждения тому, что мисс Дорн находилась в комнате в означенный период и никуда не выходила, нет.