Страница 37 из 71
— Вам плохо? Давление? Сердце? Может, корвалолу? У меня есть.
Вот теперь мне стало страшно. Подписал пожилую женщину на свою авантюру. А если сердечный приступ — что делать? Мама больная, еще и бабушка в больницу попадет.
— Спасибо, не надо. Просто устала.
— Точно? — не поверила Татьяна, постелила на настил брезент. — Отдохните, прилягте. Мальчик, вон, хорошо справляется. Справишься ведь?
— А то! — Я постарался сказать это бодро, но в сердце поселилась тревога за бабушку.
Пока не набежали покупатели, я шагнул к ней и проговорил строгим тоном:
— Бабушка, только не надо геройствовать. Если плохо — скажи. Потому что, если затянуть, может стать хуже.
Она тяжело вздохнула, легла на брезент.
— Нормально. Мне бы немного вздремнуть.
— Почем черешня? — услышал я и вернулся к прилавку, ответил суровому мужчине:
— Семьсот. Отличная, с Кавказа! Своя, не из колхоза. Попробуйте.
Мужчина попробовал, кивнул.
— Да, сладкая. Сделай полкило.
Я свернул ему кулек из газеты — решил не переводить пакет на такой малый вес, положил кулек в авоську, взвесил, дал сдачу с пятисот рублей. Пошел процесс! Еще килограмм. Полкило. Еще полкило абрикосов и черешен. Картошечки.
Я обернулся к бабушке — она уснула на твердом и похрапывала, подергивая рукой во сне. Татьяна (Ягой ее называть язык больше не поворачивался), тоже поглядывала встревоженно, но вскоре успокоилась.
Покупатели скучать не давали, одолевали вопросами. Не обвешиваю ли? Конечно нет, я ж не перекупщик, свое продаю. Можно попробовать абрикос? Нельзя. Сейчас порежу на кусочки — пробуйте.
Лица покупателей сменяли одно другое, и вскоре я перестал их запоминать. Но блондинка с ямочками на щеках останется в памяти навсегда. Как первый учитель.
После полудня наступило затишье, я выгреб деньги из карманов олимпийки. Сложил в пухлую стопку. Чтобы не светить богатством, опустил руки под прилавок и принялся пересчитывать барыш, раскладывая купюры по номиналу и поглядывая по сторонам, не пасет ли кто нас.
Ненадолго прервался, запомнив, что насчитал 8900, взвесил кило абрикосов, добавил наторгованное. Девять четыреста. Принялся считать дальше. Семнадцать двести всего! А еще часа дня нет, все движение начнется ближе к вечеру, и надо бы привезти остатки товара да позвонить в справочную, узнать номер деда. Я покосился на спящую бабушку. Разбудить ее не позволяло чувство вины, но разум настаивал, уверял, что не о чем волноваться, ведь я ее сменю через полтора-два часа, ехать-то до вокзала две станции. И ничего с ней не случится, если оставлю ее одну — она у меня боевая.
Я опустился рядом на корточки, потряс ее за плечо.
— Ба, просыпайся!
— Зачем? Пусть спит! — возмутилась Татьяна, но бабушка проснулась мгновенно, как солдат на побудке, протерла глаза.
— Ему ехать надо, — оправдала меня она. — Павлик, расскажи, что к чему и почем.
Я озвучил цены, передал ей пресс денег, назвал сумму — она мгновенно посвежела, переложила наторгованное в потайной кошелек на поясе, а я укомплектовал рюкзак коробкой. В камере хранения осталось килограммов тридцать, может, и меньше. Десять потащу на горбу, остальное — на тележке. Должен справиться.
— Удачи, Павлик! — сказала бабушка, вздремнув, она выглядела пободрее.
— Пока! — Татьяна помахала рукой, похожей на птичью лапку.
— Не «пока», я скоро вернусь!
Войдя в роль бойкого продавца, я остановился возле нашего прилавка и прокричал:
— Кто хочет удивить друзей и близких? — Взяв паузу, я осмотрел обернувшихся потенциальных покупателей: есть контакт! — Только у нас! Ранние ананасные абрикосы! Только из Армении. Лучшие в Москве! — Изображая кавказский акцент, я продолжил: — Налэтай, покупай! Порадуй деушька! Усмири теща! Наши абрикосы вынудят ваши дети наконец замолчать! Сто рублэй штучка, подороже — кучка!
Подмигнув бабушке, к которой подошла первая покупательница, я рванул к метро, прикидывая, что сделать в первую очередь: позвонить в справочную, привезти товар или искать аптеки.
Пожалуй, в такой последовательности и буду действовать.