Страница 7 из 17
Тогда она, сбросив свой длинный махровый белый халат с девичьих красивых плечей, была совершенно нагой. И жаждала безумного и последнего, как оказалось нашего с ней секса. Вот и сейчас, она сбросила его. Прямо на пол перед моей больничной постелью. Почти мгновенно. Тот халатик просто скатился с ее плечей по ее телу, и упал ей под ноги у моей постели. Прямо себе под свои красивые девичьи черненькие в плотном загаре латиноамериканки ноги. Она сняла с маленьких с красивыми пальчиками загорелых стоп ног домашние тапочки. И наклонилась ко мне. Стоя в одном своем, теперь передо мной купальнике. Желтого как я смог рассмотреть цвета. Этот купальник был ее любимым. И одним из трех.
- «Моя, красавица Джейн!» - загудело в моей голове - «Девочка моя!».
- Джейн! - радостно выдавил я из себя - Это ты! Ты пришла ко мне! Ты живая! Где ты была, любимая моя?! Я здесь с ума сходил от нашей разлуки!
- Тише, милый - услышал я тихо ее нежный ласковый женский любимой голос - Тише - она повторила - Мальчик мой, любимый мой. Я пришла успокоить тебя.
И она легла рядом со мной, на мою больничную постель, прижавшись ко мне и, положив на мою грудь свою девичью черную в распущенных длинных волосах голову. Она прижалась ко мне. Сильно, обхватив мою в пижаме больного грудь своей правой рукою. Я ощутил заброшенную на мои пока еще еле оживающие ноги загорелой почти черненькой ляжкой правую девичью ногу, согнутую в коленке. Та нога заскользила голенью и стопой по моим ногам поверх наброшенного сверху одеяла.
Джейн оторвала свою черноволосую с распущенными волосами голову от моей груди и, гладя нежно мне в глаза, сказала - Я спасла, тебя, Володенька мой любимый. И это главное. Ты все-таки выжил. Я так этому рада.
Я почувствовал ее. Ее тело. Почти, нагое гибкое как у русалки женское в аромате запахов тело. Ее пышной трепетной в дыхании груди соски, сквозь тот ее лифчик купальника. Торчащие, снова и упирающиеся мне в мою под пижамой грудь. Ее девочки моей Джейн страстное тяжелое дыхание. И ее это лицо в полумраке моей каюты. Что видел я в желтом свете луны и звезд.
Это точно была она. Моя любимая Джейн Морган.
Это было точно ее тело. Тело моей Джейн. Жаркое и разгоряченное тропическим солнцем. Любовью. Джейн гибкое как у восточной танцовщицы в узкой талии тело. Джейн заползла сверху на лежащего, на постели меня.
Джейн уперлась своим животом в мой живот. Своим тем кругленьким красивым голого загорелого до угольной черноты живота пупком.
Я ощутил на своем снова возбужденном мгновенно детородном члене ее
Волосатый в узких купальника желтых плавках женский лобок и любимой промежность.
Джейн выгнулась на мне как дикая кошка, упираясь своим обеими руками мне в мужскую грудь. Приподнялась надо мной и, не отрываясь, смотрела своими черными убийственной красоты цыганки Рады и брюнетки смуглянки гипнотическими невероятной красоты карими и почти черными, как сама ночь глазами мне в глаза. Печальными и тоскливыми. Какими-то отрешенными и не живыми уже. Глазами какой-то неземной уже совершенно иной красоты. Как будто не принадлежащей уже самой ей, а кому-то иному или другому.
Она провела правой рукой и пальчиками по моему лицу, по губам и щекам, и произнесла – Небритый и колючий и такой любимый.
Это были ее слова, но и не похожие на слова самой Джейн Морган. Словно за этой женщиной стояла другая женщина. Будто Джейн кто-то сейчас манипулировал и управлял.
Она опять опустила свою голову на мою грудь и замерла, молча, слушая видимо мое живое, стучащее в той груди сердце.
Потом, Джейн подняла свою с моей груди голову. И поцеловала меня в губы. Но уже не так как раньше, а по-другому. Словно, уже прощалась со мной. Прощалась навсегда. А я не мог понять сон ли это или реальность. Опять полуобморочные, что ли видения.
Джейн произнесла на уже четком русском с грустью - Я так и не надела то черное для тебя, любимый вечернее черное платье. Прости меня, Володенька. Прости.
- Что ты любимая – произнес шепотом и тихо ей я – Бог с ним. Главное, ты сейчас со мной.
Джейн была такая реальная, как настоящая. Вполне ощутимая и осязаемая.
Я снова весь даже возбудился и готов был даже…
- Не нужно - произнесла она мне – Не сейчас, любимый. Еще у нас будет для этого время. Подожди, любимый. Уже скоро. Мы соединимся воедино. Ты и я. Навсегда.
В ее черных как бездна самого океана неподвижных глазах стояли слезы.
И она, молча, встала с меня и моей больничной постели и пошла, мелькая голыми своими овалами красивых черненьких от загара переливающихся в свете луны и звезд через иллюминатор окна моей медицинской каюты девичьими черненькими от загара латиноамериканки Панамки ножками. Виляя из стороны в сторону своими бедрами и женской широкой и полненькой ягодицами задницей. Пошла к выходу из моей каюты. Дверь так и была не заперта. И, она встала на пороге ко мне, обернувшись и глядя на меня, лежащего на больничной постели. Почти, нагая. И босая. В одном своем, теперь желтом купальнике.
Джейн переступила через порог двери. И пошла, по длинному корабельному коридору круизного судна.
Я вдруг соскочил на ноги, даже не поняв, как это произошло. Они уже были здоровые и не болели. Помню, как следья ног ощутили прохладный каюты пол.
Я схватил лежащий на полу у постели Дежйн тот короткий сброшенный халатик и бросился за ней вдогонку.
- Джейн! - вырвалось у меня из груди - Джейн! Куда ты?! Джейн!
Я подлетел к выходу и двери. И выглянул в коридор. Первый раз из каюты, где лежал совершенно один, и выскочил наружу из больничной своей корабельной палаты.
Джейн обернулась. Любимая была уже далеко от меня и почти в самом конце узкого длинного коридора с множеством закрытых дверей. Она посмотрела на меня, теперь как-то еще более тоскливо и пошла дальше. Мои ноги ожили и зашевелились. Я бросился за любимой вдогонку.
- Джейн! – кричал я - Подожди не уходи, любимая! Но, она уже была в конце коридора пассажирского судна, и смотрелась таким призрачным как черная тень силуэтом. И, не оборачиваясь, растворилась за углом поворота.
Я летел как ошалелый за ней до того поворота. Но там ее уже нигде не было видно. Я паникуя, шлепая босыми ногами, пролетел повороты и лестницы, ведущие наверх к выходу на нижнюю палубу пассажирского, идущего по океану английского круизного лайнера.
Никого не было на моем пути. Весь корабль спал. И только я как безумный летел босиком по деревянной, теперь палубе к деревянным широким лакированным перилам ограждения корабельного борта.
Я вылетел на выходящий к озаренному светом раннего утра, выступающему наружу, как и другие на этой палубе смотровым пассажирским балконам.
Там стояла у поручней ограждения моя красавица Джейн.
Она стояла в желтом своем купальнике. И была озарена уходящим в рассвет светом ярких мерцающих звезд и большой желтой луной. Все ее тело блестело черным загаром в свете исчезающей в рассвете луны. От округлых бедер голых до самых ступней ног от тех узких плавок и широких женских ягодиц. До верха девичьих черных от загара как все ее тело плечей. Она вся переливалась своим смуглым, почти черным загаром в утреннем ярком солнечном свете восходящего солнца.