После бури

— Нет… не узнаю… — признался он. — Что-то очень знакомое, но не могу вспомнить.

— Неужели я так изменился? Да смотри же, как следует! Это я — Александр Навагин, — сказал Иван Иванович.

— Саша! Неужели? Голубчик мой!

Непомнящий бросил фонарь на землю и крепко обнял инженера.

— Вот уж не ожидал!.. — говорил он, крепко пожимая руку Орлова. — Да как ты здесь?.. Фу ты, какая встреча! Мог ли я думать?.. Позволь, позволь… Но ведь тебя судили, кажется?

— Хотели судить, да сорвалось. Из-под носа ушел, — весело сказал инженер. — А ты-то на кого похож! Бородища!

— В полиции меня приняли за бродягу, бежавшего с каторги. Похож я на бродягу?

— Похож… Очень похож. Значит, ты в Перми, Аркаша. Это великолепно! Ну, а что сестренка? Замужем, наверно? Где мать? — спрашивал инженер, похлопывая друга по спине.

— Не спрашивай, Саша. Всех растерял.

— Между прочим, ты про Сашу забудь, — предупредил Орлов. — Саша Навагин за границей. Перед тобой стоит горный инженер, по имени Иван Иванович Орлов.

— Запомню. Сейчас у меня такая великолепная память… Никакой рассеянности. Оказывается, все дело в тренировке… Но как ты здесь оказался… Иван Иваныч?

— Долгая история! Сразу всего не расскажешь. Я действительно собирался за границу, но остался. Места здесь хотя и глухие, а работать можно Народ хороший, боевой, надежный. Здесь восстание было…

— Это я всё знаю.

— Очень я рад, что судьба свела нас! Потерял я тебя из вида и часто вспоминал.

— А в Питере что?

— Реакция страшная! Погромы, суды… Партия в подполье. Да ты не меньше меня знаешь, наверно. Я сейчас оторвался.

— Где Ленин?

— Ленин цел, но где он, этого я точно не знаю.

— Так. Ну, а твоя сестра?

— Она в Питере живет.

Несмотря на значительную разницу лет, казалось, что встретились два друга, два сверстника, у которых так много общих интересов в жизни. И как это всегда бывает, после первой радости встречи наступил момент, когда оба не знали, о чем говорить. Рассказывать о жизни последних лет… Но для этого не хватит всей ночи.

В этот момент послышался топот копыт и скрип полозьев.

— Это, наверно, Матвей, — догадался Иван Иванович и подошел к двери. — Осторожность не мешает, Аркаша. Закрой фонарь.

Молча, в полной темноте, они ждали, пока не подошла лошадь и не остановилась у шахты. И только когда встревоженный Матвей торопливо вошел внутрь, открыли фонарь.

— Иван Иваныч, — удивился Матвей, — что-то неладно. Полиция идет. Пристав там… Васька Зотов ведет их сюда.

— Зотов? — спросил инженер. — Далеко они?

— С полверсты, если не больше…

— Почему же ты думаешь, что они идут именно сюда?

— Некуда тут больше. Главное, что Зотов с ними. На конюшню прибегала одна женщина, когда мы лошадь запрягали. Говорила, что будто Кутырин нашел какие-то буквы, — торопливо рассказывал Матвей. — Будто угланы баловались и на руке у Маруськи что-то такое про царя напечатали. А Маруська эта… Есть тут девчонка, малолетка, дочь рыжего Егора… Так она будто показала на Зотова. Понял теперь, какая беда, Иван Иванович? Что будем делать теперь?

— Сейчас подумаем, — спокойно сказал Орлов. — Аркадий, тебе надо спуститься вниз и предупредить людей. Эх, Денисов-то ушел не вовремя. Матвей, ты не знаешь, — штольни здесь соединены между собой?

— Точно не скажу, Иван Иваныч.

— Во всяком случае, под землей прятаться лучше всего. Если придется ждать, не замерзнем. Оружие есть?

Вместо ответа Непомнящий поднял кверху палец.

Все трое повернули головы и прислушались… Шаги! Но это были шаги одного человека.

— Денисов, — уверенно сказал инженер.

Он оказался прав. Вернулся с водой Денисов. Увидев стоявшую лошадь, он еще на улице заговорил.

— Матвей! Ты, что ли? А не уйдет она самолично? Привязал бы. — Войдя внутрь, Денисов поднес бадью к фонарю и заглянул. — Донес ли что? Куда лить, Иван Иваныч?

— Подожди, Миша, — остановил его инженер.

Узнав, что на Доменный угор идет полиция и ведет ее Вася Зотов, Денисов нахмурился.

— Что бы это могло значить? — произнес он.

— Я думаю, что полиция тоже идет сюда за типографией! — уверенно сказал Непомнящий. — Кутырин мог вынудить мальчика. Это человек страшный. Зверь. У него все средства хороши.

— Ваську вынудить? — спросил Денисов. — Ну, не знаю. Не верю. Не из таких он. Тут что-то другое. Но, конечно, меры надо принять, пока не поздно. Ты как считаешь, Иван Иваныч? Бою дадим, если сюда сунутся?

— Нет. Никаких боев! Мы с Аркадием и Матвеем отъедем на лошади в сторону. Ты оставайся пока наверху. Если увидишь, что полиция свернула сюда, быстро спускайся вниз, предупреди людей и прячьтесь. Черт с ним, со шрифтом. Пускай берут. Там штольни соединяются между собой? Другой выход есть?

— Не знаю. Надо полагать, что есть. Да вы за нас не тревожьтесь, — сказал Денисов и повернулся к Матвею. — Езжай на Кижье и жди наготове. Тут близко есть сворот. Далеко не езди. Я филином крикну, когда можно будет вертать. А если буду молчать, объезжай кругом — и на копи. Так?

— Так, — согласился Матвей.

— Не рискуй, Миша, — предупредил Иван Иванович. — Твоя голова нам дороже десяти типографий.

— Я себе не враг, Иван Иванович. Идите, идите! — заторопил их Денисов.

Провожать он не пошел, а, прикрыв фонарь, остался стоять в дверях. Денисов слышал, как чмокнул на лошадь Матвей, как заскрипели полозья и постепенно затихли.

Наступила глубокая тишина.

“Зотов ведет полицию!” — Эта мысль никак не укладывалась в голове шахтера. Верно, что Зотов знает, где спрятана типография, но откуда об этом пронюхал пристав и что он мог сделать такое, чтобы Васька согласился вести сюда полицию. Вспомнился недавний разговор с Иваном Ивановичем; инженер говорил, что пристав побывал у Камышина на квартире, встретил там ребят, которые пришли славить, и забрал Зотова. Нехорошая мысль закралась в душу Денисова: “Не Камышин ли подсказал приставу чтобы отвести от себя подозрение”

Денисов не любил Камышина и даже сам не мог разобраться почему.

“Барин как барин! Мало ли таких, как он? Есть и похуже”, — убеждал он себя, но всем своим существом чувствовал к Камышину неприязнь и недоверие. “Революционер на словах. Прикидывается борцом за рабочие интересы, а на деле трус…”