С тобой навеки

— Спасибо, что приехали.

— О, боже, — говорит она, улыбаясь и добавляя виноград на большой поднос закусок. — Я очень рада взять перерыв от приёма гостей. Я рада, когда все дома, но приехать и всего лишь приготовить еду — это подарок. Единственный подарок, который мне нужен.

Моё нутро скручивает, когда в голове отдаются слова Руни. «Твои родители полюбят твои работы, потому что они любят тебя».

— Кстати о подарках, — говорю я немножко хрипло. Прочищаю горло.

Мама склоняет голову набок.

— Да.

— Я, эээ… — я почесываю шею сзади. — Я кое-что приготовил для тебя. И папы. В качестве подарка на Рождество.

Мама улыбается.

— Хочешь вручить сейчас?

— Наверное, так лучше, — пока я не растерял храбрость.

— Александр, — зовёт мама через плечо. — Подойдёшь сюда?

Папа прерывает разговор с Вигго и присоединяется к нам, обвивая её за талию.

— Что такое?

Мама улыбается ему.

— У Акселя для нас подарок.

Папа тоже улыбается.

— Вот как?

Моя кожа покрывается холодным потом. Вот бл*дь. Зачем я это сделал?

Улыбка мамы становится шире. Папа целует её в висок и смотрит мне в глаза.

— Ну? — спрашивает он. — Давай взглянем!

***

— Почему мама плачет? — спрашивает Вигго, передавая мне пиво. Я беру и осушаю половину залпом.

— Я подарил ей с папой картину.

Его брови взлетают вверх.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но это подразумевает, что ты разрешил им увидеть картину?

— Да, — натянуто говорю я.

Он улыбается.

— Ты наконец-то сделал это. Молодец.

Я делаю очередной большой глоток пива.

— Я чувствую себя говнюком из-за того, что мне так долго было дискомфортно показывать им свои работы.

— Ты не говнюк. Мы все движемся в своём темпе, — говорит Вигго. — Важно, что ты всё же сделал это, когда смог.

— Наверное, — я смотрю в своё пиво и пребываю в таком бл*дском раздрае эмоций. Тронут и в эйфории от того, что моим родителям понравилась картина. Но меня тошнит от того, что Руни не здесь. Что я не получил никаких новостей.

Когда я поднимаю взгляд, Вигго очень пристально смотрит на меня.

— Так когда ты скажешь мне, что так раздирает тебя на куски?

— Что?

— Аксель, — терпеливо говорит он. — Ты попросил нас приехать сюда на Рождество. Ты попросил нас.

— Посредством письма на электронную почту.

— Ты никогда ни о чём не просишь. Ну то есть, не пойми меня неправильно, я рад здесь находиться, если не считать травмы с вяленым лососем на самолёте. Я люблю, когда все собираются вместе, и здорово вернуться к традиции Рождества в шалаше. Но у тебя есть причина, и я не думаю, что она абсолютно счастливая, — его голос смягчается. — Я твой брат, чувак. Я тебя люблю. Я хочу знать.

Я оглядываюсь по сторонам. И поддавшись минутной слабости, бормочу:

— Я влюбился в Руни, а потом реально похерил всё.

Вигго таращится на меня, разинув рот. А потом достаёт телефон и атакует свои сообщения.

— Ты только что разослал парням гифку с бэт-сигналом? — спрашиваю я.

— Тихо. Я слышу, как ты меня осуждаешь, — Вигго убирает телефон в карман. — Собираемся в подвале через пять минут.

— Что? Нет…

Он уходит, небрежно удаляясь из комнаты. Следующий — Рен, он целует Фрэнки, встаёт и потягивается, затем бредёт в сторону подвала. Оливер ноет в кладовке, после чего раздается звук шлепка и «Ой!».

Райдер целует Уиллу в висок, выходит через кухню, прихватывая пиво из холодильника, затем поворачивает за угол.

А потом Эйден заходит в дом с улицы, его тёмные волосы присыпаны снегом, а ярко-синие глаза блестят под очками в толстой чёрной оправе. Он выглядит как взбешённый Люцифер-ботаник.

— Надеюсь, это нечто важное, — рычит он, топая дальше по коридору.

Смирившись со своей судьбой, я стискиваю своё пиво и тоже направляюсь в подвал.

***

— Итак, ты сказал, что любишь её, — резюмирует Вигго, пристроившись на коробке в подвале, который далеко не такой пыльный, как раньше. Я очень надеюсь, что они этого не заметят. Как и свежие участки бетона, указывающие на то, что канализационные трубы были выдраны и заменены. — На протяжении месяца очаровывал её романтикой до посинения. А потом, зная, что она уезжает домой, ты расстался с ней, заранее потеряв её на твоих условиях, а не рискуя отношениями на расстоянии и возможностью потерять её в будущем.

Они все уставились на меня.

— Ээ, — я прочищаю горло. — Я бы сказал, это весьма точно. Да.

Подвал заполняется звуками коллективного неодобрительного шипения.

— Аксель, — Райдер трёт лицо. — Зачем? Она сказала, что любит тебя. Ты не доверяешь ей в том, что она способна поддерживать эти отношения с помощью небольшого планирования наперед и всего-то трёхчасовым перелётом между вами?

Рен вклинивается и говорит:

— Ты пробовал ей звонить? О, погоди. Ты же не звонишь. Сообщений тут не хватит. И писем на электронную почту тоже.

Я открываю рот, но Вигго опережает.

— Определённо никаких писем, — говорит он. — Одно дело — разбираться через письма со своей семьёй из заноз в заднице, но это та ситуация, где нужны грандиозные жесты с дрожанием под дождём. Она заслуживает его слов, сказанных в лицо. Ему надо поехать к ней.

Моё сердце ухает в пятки.

— Что если… гипотетически… я послал ей письмо?

Они все резко втягивают вдох. Вигго морщится.

— Ты этого не сделал. Скажи мне, что ты этого не сделал.

— Сделал.

Вся комната разражается различными звуками отчаяния.

— Но… это не было извинение, — объясняю я. — Это были указания.

Вигго моргает.

— Указания.

Сделав глубокий вдох, я смотрю на свои руки и рассказываю им, что я сделал. Когда я заканчиваю, становится очень, очень тихо.

— Проклятье, — Вигго ставит своё пиво и разводит руки. Думаю, он хочет объятий. Он их не получит. — Это великолепно. Это… Боже, я тобой горжусь.

— Хорошо придумано, — комментирует Райдер.

Рен вытирает глаза.

— Это прекрасно, Акс.

— Можно мне кое-что спросить? — говорит Оливер, подняв руки. Мы поворачиваемся к нему. — Персиковые Трусики — это Руни?

Вигго вздыхает.

— Да, моё милое невинное дитя, это она.

— Я с ними согласен, — говорит Эйден, отталкиваясь от стены. — Думаю, она будет в восторге. Я знаю, что я в основном молчал, но я не так давно был в том же положении, что и ты… ну, образно выражаясь… и если честно, я очень сильно тебе сочувствую, потому что это отстой — эмоциональный аспект, да ещё и необходимость терпеть братское собрание.

— Эй, — Вигго хватает из коробки старую мягкую игрушку и швыряет Эйдену в голову. — Саммит Братьев Бергманов — это место любящей заботы. А не наказание.

Эйден ловит игрушечного чёрного кота, видавшего лучшие деньки, и суёт себе под мышку.

— Это ты так говоришь. Тебе ещё не приходилось быть в центре внимания этого саммита. Я скажу коротко: коммуникация в отношениях — это непросто. Даже когда ты любишь этого человека, это непросто. Когда ты терпишь провал, да, ты извиняешься и прощаешь, ты учишься и становишься лучше, но даже после этого всё не радужно. Иногда ты всё равно продолжаешь лажать.