С тобой навеки

Но Уилла спрашивает не про мои проблемы с кишечником. Она спрашивает обо всём остальном. Потому что эту единственную деталь я от неё скрываю.

В последнее время нас разделяет большая часть Западного Побережья, но мы постоянно общаемся, и она знает, что я взяла академический отпуск на юрфаке. Просто она не знает медицинскую причину для этого. Потому что Уилла не знает, что у меня язвенный колит. Она знает, что у меня чувствительный желудок, и что я бегаю в туалет чаще большинства людей, но не в курсе самого худшего и причины.

Сказав ей, что беру академический отпуск, я объяснила, что делаю шаг назад, чтобы оценить, по-прежнему ли юрфак был для меня правильным путём в жизни, и это не ложь. Просто это не вся правда.

Я знаю. Мне ненавистно хранить от неё секреты, но у меня есть свои причины, и я считаю, что они весомые.

Мы стали лучшими подругами с момента нашего знакомства, когда мы были первокурсницами-соседками и новичками в женской футбольной команде КУЛА. Вскоре после завязывания нашей дружбы она поделилась, что её мама в прошлом боролась с раком груди, а также что ей недавно поставили диагноз лейкемия. Вот тогда я поняла, что Уилле меньше всего нужно беспокоиться ещё о ком-то. С правильным лекарством и чистой ненадежной удачей язвенный колит является одним из тех заболеваний, которые могут хорошо протекать на протяжении многих лет. У меня это продлилось на протяжении обучения в колледже, и было лишь несколько незначительных эпизодов, которые мне удалось пережить, не вызывая подозрения у Уиллы. Я ненавижу врать, и мне никогда не хотелось скрывать что-либо от неё, но я сердцем чувствовала, что ей не нужно бремя ещё одной проблемы на её плечах. Мудрость этого решения подтвердилась, когда её мать умерла на нашем третьем году обучения.

В последние несколько лет после нашего выпуска из колледжа я не знала, как ей сказать. Я боялась её беспокоить. Я не хотела, чтобы между нами что-то поменялось. И чем дольше затягивается моя ложь посредством умолчания, тем сложнее сказать правду.

Вот почему она не знает, как сильно я болела в последнее время. Вот почему она думает, что юрфак просто сокрушил меня, и опять-таки, это не ложь, просто не вся правда. Обучение на юрфаке правда было стрессовым. Некоторые моменты я любила, другие ненавидела, и это неоспоримо самое сложное, что я когда-либо делала.

А потом этот стресс, долгие часы за книжками допоздна, тревожность из-за необходимости выложиться на максимум, всё это сказалось на мне, и я просто не могла продолжать. «Твоё здоровье или твоё обучение, — сказал мой доктор. — Выбери что-то одно».

— Руни? — зовёт Уилла. — Кажется, ты отключилась на минуту.

— Извини, — я встряхиваюсь и выдёргиваю себя из транса. — Ты нормально меня слышишь?

— Теперь да. Я не услышала ничего после того, как спросила, как у тебя дела.

— Аа, — я нервно откашливаюсь. — Ну, дела… нормально. Очень не терпится побыть подальше от дома. Ещё раз спасибо, что предложила мне шалаш. Но ты до сих пор не сказала, что мне дать Бергманам в качестве арендной платы.

— Я же тебе сказала, ты не будешь оплачивать аренду. Даже если попытаешься, тебе спуску не дадут. Ты для них практически семья.

Бойфренд Уиллы, Райдер, средний ребёнок из семи братьев и сестёр Бергманов, шумной и дружной семьи, которая приняла меня в свои ряды. Его мама, Элин, переселенка из Швеции, чьи объятия и готовка — это нечто родом из мечты. Его папа, представляющийся как доктор Би — один из тех людей, которые мгновенно превращают любое собрание в вечеринку. Пусть Уилла и Райдер встретились, пока мы учились в КУЛА, и Бергманы называют домом Лос-Анджелес, ранние годы их семьи прошли здесь, в штате Вашингтон, и часто в их А-образном доме для отдыха, так называемом «шалаше».

Бергманы — это хаотичная, тесно сплочённая семья, о которой всегда мечтала моя душа единственного ребёнка, и они всегда принимали меня с распростёртыми объятиями. Поскольку Уилла практически одна из них, а я — её человек, теперь я тоже практически одна из них. По крайней мере, была, пока не случился Шарадный Поцелуй с Акселем, старшим сыном Бергманов.

Теперь они сделали всё неловким. Видимо, только Аксель и я были травмированы моим незапланированным ходом в шарадах. После этого никто не казался хоть отдалённо смущённым. Конечно, они ахнули, когда поцелуй случился (ну то есть, это шокировало всех, включая меня), но к тому моменту, когда я вышла из туалета и обнаружила выразительное отсутствие Акселя, они уже двинулись дальше. Смеялись, дразнились, накрывали стол для ужина. Будто это ерунда.

Они или невероятно талантливые актёры, или же они не особо удивились, что я наконец-то бросилась на Акселя после того, как лелеяла давние чувства к нему, которые я очень долго пыталась скрыть… на Акселя, который удостоил меня столь редкой шутки, когда сказал про «новую любовь к шарадам», но мои выходки его явно отпугнули. Вся ситуация была такой постыдной.

Я чувствовала тошноту. Я смутилась. Так что тем вечером я пробормотала отговорки, и с тех пор, на протяжении последних шести недель я почти не появлялась, что было несложно, ибо я сильно болела.

Хотелось бы мне придумать, как сгладить ситуацию? Да. Хотелось бы мне знать, как снова наладить взаимодействие и не умирать от стыда? Да. Но я понятия не имею, с чего начать, и я сейчас не могу с этим разбираться. У меня нет моральных сил думать о Бергманах, особенно об Акселе. Но у меня есть моральные силы следующие несколько недель пожить в их пустом шалаше, прятаться от реальности и придумывать, как я в итоге со всем разберусь.

Это побег, в котором я отчаянно нуждаюсь. И поэтому я очень хочу дать что-то Бергманам взамен моего пребывания здесь.

— Уилла, мне не нравится оставаться в их доме бесплатно.

— Ничего, потерпишь, — говорит она. — Он стоит там. Не используется. Райдер говорит, что он будет пустовать до Нового года. Тогда настанет черёд Фрейи и Эйдена, так что до тех пор можешь оставаться.

— Уилла, серьёзно, я не могу…

— Слушай, Ру, это место оплачено. Оно существует просто для удовольствия. Родители Райдера почти не приезжают, так что их дети могут использовать его как угодно. Нет необходимости платить, когда все мы не платим. Мы просто занимаемся минимальным ремонтом.

— Я могу делать ремонт!

Она вздыхает.

— Ты не будешь тратить свой отпуск на замену отвалившейся черепицы и на повторную обшивку террасы.

— Не искушай меня. Мне нравится работать руками.

— Ты должна расслабляться.

— Ладно. Я буду довольствоваться тем, что отмою всю ванную комнату зубной щёткой.

Уилла издаёт фыркающий смешок.

— Боже, я скучаю по тебе. Как думаешь, ты задержишься достаточно надолго, чтобы мы увиделись? Я приеду через две с половиной недели. Я бы приехала раньше, но после игры меня ждёт всякая фигня с прессой и спонсорством… то бишь, те вещи, которые реально оплачивают счета.

Я смотрю на своё отражение в зеркале заднего вида. Я всё ещё выгляжу больной. Бледная кожа, полумесяцы мешков под глазами. Ну, хотя бы когда мы встретимся, и я наконец-то наберусь смелости сказать ей, я буду выглядеть соответствующим образом.

— Наверное, я ещё буду здесь, — формально у меня нет необходимости возвращаться до Рождества, которое я отпраздную с папой, а потом надо будет встретиться с моим научным руководителем, чтобы решить, что я дальше буду делать со своим обучением, но я наверняка вернусь домой где-то в районе дня Благодарения, в конце ноября. Праздник всегда получается не ахти, поскольку присутствуем только папа и я, но странно рассматривать вариант провести праздник без него. Хотя я готова поспорить, что не будь меня дома, он бы с удовольствием работал в офисе или на площадке, ничуть не виня себя за то, что оставил меня одну.