"БОРТ 556"

Теперь я шел, следом. На небольшом от Джейн расстоянии и сзади нее, разгребая прибрежную теплую соленую в волнах и прибое волн воду своими босыми ногами. Я был тоже рубашке. На голый и уже, хорошо загорелый за солнечный и жаркий день на тропическом солнце мужской мускулистый торс. Я сумел помимо уже прилипшего к моему ранее телу загара, еще подрумянился на этом тропическом палящем жарком солнце.

Я надел рубашку, что подарил мне Дэниел из своего гардероба. Из белой материи в клетку. Глядя то, на свою Джейн, то, на Тихий океан, глазея, я буквально съедал любовным взглядом с ног до головы невысокую метр семьдесят пять девичью фигурку в легкой короткой летней прогулочной одежде. Над нами кружили альбатросы. Они громко и оглушительно, перекрикивая друг друга, дико кричали над головой, и над волнами в прибое у дальних каменистых скал. Что полукругом уходили в самую воду своим черным заросшим травою и водорослями основанием, впереди нас на островной изогнутой косе за песчаным пляжем.

Я ускорил свой шаг и догнал впереди идущую, даже не оборачивая в мою сторону мою любимую Джейн, и обнял ее со спины руками за гибкую девичью любовницы мулатки латиноамериканки талию.

Джейн остановилась, резко, и прижалась ко мне, запрокидывая на мою грудь свою в красной своей бейсболке черноволосую голову.

Она обхватила мои руки своими руками. А я не знал, что ей сказать, глядя в ее красивые под изогнутыми дугой черными бровями, карие и почти, что черные зрачками, как у цыганки Рады глаза, что смотрели на меня, уставившись любовно и в упор. На того, кто был ей сейчас дорог точно, также, как родной единокровный младший брат.

Я как-то давно еще, когда учился в школе и, будучи подростком мальчишкой читал классиков. По программе школы и по литературе. До сих пор некоторых помню из той программы писателей. Например, Горького. И его повесть, про цыган «Макар Чудра». И помню, фильм был такой по этой повести «Табор уходит в небо». Там была такая, один из главных персонажей фильма цыганка Рада. Вот и сейчас эти черные глаза той самой Рады гипнотически смотрели на меня, прожигая просто насквозь своим коварным любовным женским жаждущим любви взором. А я и не знал, что ответить на тот убийственный просто женский взгляд. Я просто ляпнул, что в голову взбрело.

- Скоро буду как ты и Дэниел - произнес я Джейн - Такой же почти, черный от загара. И не отличишь русский я или как тот же рыбак туземец островитянин.

Джейн громко красиво звонко засмеялась.

- Ты сейчас еще красивее, чем есть - Произнесла она, мне сверкая, из-под черных вздернутых бровей и красного большого козырька бейсболки чернотой своих на ярком солнце девичьих карих брюнетки глаз - Не сгорел любимый? А, то целый день на солнце!

Джейн, вдруг забеспокоилась, рассматривая мой на теле уже бронзовый загар. Она распахнула мою в клетку белую рубашку и стала руками и своими маленькими красивыми девичьими пальчиками ублажать и гладить мою такую же почти уже черную загорелую на мужском сильном торсе русского моряка кожу. Рассматривая пресса кубики и саму мужскую грудь с торчащими на ней почерневшими от загара сосками.

- Да, нет, нормально - произнес я ей в ответ – Не сгорел. Но теперь точно, как Дэниел и как ты, любимая. Теперь нас не отличишь друг от друга. Мы теперь точно как родные братья. Ну, разве, что по цвету глаз.

- Это не важно - произнесла она мне - Но твои глаза…- она оборвалась на слове, рассматривая мои синие с зеленоватым оттенком мужские подаренные мне моей русской матерью глаза.

Джейн замолчала, глядя в них пристально и любовно.

- Они свели меня с ума - произнесла Джейн мне - И я по-прежнему схожу от них, когда смотрю в их глубину и синеву. Как в чудесную завораживающую бездонную бездну Тихого океана.

- Шумно тут от волн и крика этих птиц - я ей произнес. А она прижалась ко мне, обнимая меня.

Действительно крик островных птиц, смешиваясь с криком морских альбатросов и чаек, был уже невыносим.

- Как они в этом гуле живут - произнес, помню я ей.

- Это неважно, зато, как красиво тут! - она восхищалась увиденным - Дэниел бывал тут, а, вот я, первый раз!

Джейн прошлась по песку и вскрикнула - Смотри следы морской черепахи! – восторженно произнесла она.

Джейн показала мне рукой, на следы, уходящие в воду.

Она сняла свою красную бейсболку и распустила свои длинные на легком жарком, летящим со стороны океана ветру красивыми локонами вьющиеся, как змеи черные волосы.

Они метались по ветру паря, то в воздухе, то падая на ее девичьи, молодой Калифорнийской красотки брюнетки южанки, узкие загорелые до черноты плечи. Бились от ветра, о ее полненькую красивую трепетную молодую девичью в футболке загорелую грудь и узкую гибкую женскую спину.

- Подержи, вот – она произнесла, и протянул мне свою красную бейсболку.

Я взял ее из ее рук.

Джейн забрала их в тугой пучок и превратила опять в длинный за спиной до самой ее щирокой женской задницы хвост, замотав завязкой на затылке.

Ей все же больше шла та первая ее прическа. Когда Джейн закалывала волосы в пучок на голове под золоченую заколку. Ее тонкая красивая женская молодая загорелая шея так меня возбуждала. Но теперь все несколько иначе. Теперь Джейн вся и полностью была моя. И все ее женское молодое двадцатидевятилетнее тело этой в ровном плотном солнечном загаре черненькой волосами латиноамериканки из Калифорнии было моим.

Я даже не могу сосчитать, сколько раз за ночь сейчас целую ее алые миленькие на таком же миленько женском личике губы. Ее эту тонкую в плотном ровном солнечном загаре шею, опускаясь все ниже и ниже по ее Джейн голому загорелому почти до черноты красивому девичьему телу.

- «Джейн» - прозвучало снова у меня в голове – «Моя морская русалка, и нимфа Посейдона Джейн. Моя пиратка Джейн Морган. Ты даже представить себе не можешь, как я люблю тебя».

- Это ты не можешь представить, как я люблю тебя – она произнесла мне, лежа со мной в постели и прижавшись своим нагим гибким девичьим, разгоряченным мокрым в липком скользком поту телом к такому же моему мужскому в дикой необузданной любви разгоряченному телу.

Джейн. Девочка моя.

Она как никто другой, органично вписывалась в этот прибрежный морской пейзаж, как островитянка из местного населения. Ее этот ровный солнечный почти уже черный загар, сиял темной бронзой в солнечных лучах. Он красиво и бесподобно просто бликовал, как на статуэтке в этом ярком вечернем красноватом теперь солнечном свете уходящего за горизонт тропического летнего палящего солнца. Он переливался на оголенных руках и ногах Джейн. Из-под коротких штанин джинсовых шорт ее голых загорелых до черноты девичьих полненьких ляжках и бедрах. На голенях и икрах ног. Что будоражили и разгребали снова прибрежную бурлящую волнами на белом коралловом песке воду.