"БОРТ 556"

Но сходство было просто поразительным. Как и сам восточный потрясающий красивый совратительный сексуальный искусный этот танец, подаренный сейчас, как и тогда, мне своему любимому и самому дорогому мужчине.

Джейн обещала мне это. Но я не принял это в серьез. Думал, что она просто поревнует и забудет. Нет, не забыла. Ее к этому спровоцировали эти уже для нас далекие в Тихом океане острова рыбаков. И танцующие и виляющие голыми бедрами ног и молодыми своим девичьими своими полненькими такими же оголенными ягодицами задницами у большого костра туземки молодые девки. Джейн вспомнила, ревнуя меня к ним, что я говорил про танцовщицу живота египтянку Тамалу Низин. И вот. Это действительно было чисто женское.

Я налил себе теперь итальянского вина и принялся наслаждаться обещанным.

Джейн, таким образом, решила мне напомнить о том разговоре. приблизившись в танце, она мне произнесла нежно и сладко - Говоришь, твоя Тамала Низин лучшая в танце живота? Я тебе обещала доказать, что я лучше - произнесла мне ревностно и любовно моя Джейн Могран, мигнув мне своим карим, практически черным как у цыганки Рады женским правым красивым глазом и чмокнув меня своим воздушным на расстоянии любовным жарким поцелуем алых нежных девичьих губок – А как тебе вот это?

Она быстро и изящно, развернувшись ко мне спиной и изогнувшись в гибкой спине, просто с легкостью и даже не напрягаясь, запрокинулась назад и практически переломилась в узкой гибкой своей девичьей талии. Выпячивая вверх пупком свой загорелый голый вращающийся кругами, дергающийся, словно в погибельной агонии и судорогах под ритм барабанов и музыки женский полненький живот. Выделывая замысловатые в движениях волны своими руками и звеня сагатами. Как пойманная в руки ловца змей, загнанная в угол, еще сопротивляющаяся змеелову, австралийская черная ядовитая Мамба. Изогнувшись так, что ее черноволосая, смуглая загоревшим девичьим лицом в золоченом короне бриллиантовом венце голова, оказалась на уровне ее широкой женской любовницы самки и сучки полненькой загорелыми ягодицами задницы. Буквально коснулась ее своим затылком. По сторонам закачались в тугом золоченом лифчике женские полненькие с твердыми внутри его скрытыми черными сосками загорелые до угольной черноты бархатистой нежной кожи груди. И повисли перед моими глазами. Бултыхаясь и чуть не вываливаясь из того узкого, как и плавки лифчика. Руки же Джейн, звеня сагатами, выделывая змеиные извивающиеся движения, то в мою сторону, подымаясь вверх над качающейся по сторонам моей Джейн полненькой девичьей в ровном плотном идеальном загаре грудью, то раскинувшись по сторонам.

Восточная танцующая наложница падишаха любимая танцовщица рабыня, отдавалась мне, своему владыке и господину. Закатив свои карие и практически черные, под веки, утонувшие в блаженстве страсти и любви, ритме музыки колдовские красивые под черными изогнутыми бровями очи. Ее красивый сладострастный украшенный алыми губами рот приоткрылся и украсился в красивом блаженном оскале ровных идеальных белоснежных зубов. А на загоревшем смуглом как сама Джейн девичьем личике и подбородке красиво обрисовалась посередине глубокая ямочка. Свесив к моим ногам свои извивающиеся, как и она сама в образе дикой любвеобильной развращенной самки сучки змеи, свивающиеся колечками длинные практически касающиеся ковров и пола черными смоляными локонами волосы. Джейн выписывала голым в блестящей скользкой смазке животом между лифчиком, поясом и плавками, изящные потрясающие морские волны и круги. Удерживая каким-то невероятным чудным способом, свое равновесие в противовес широкой женкой попке, практически переломленной пополам в позвоночнике свою узкую голую спину. Сохраняя твердую опору ногами на высокой шпильке каблуков туфлей под белоснежной легкой полупрозрачной юбкой вуалью.

Моя Джейн впала в любовный танцевальный транс, отдавшись полностью танцу и самой музыке. Я это видел, хоть и был уже порядочно пьяным. Я в ритм звучащей музыки и барабанов громко хлопал и аплодировал ей, потрясенный любимой своей просто сказочной женщиной. Все, что было связано исключительно с одной любовью, это и была моя красавица Джейн.

Сейчас ее лицо было ко мне так близко, что я, казалось, был должен ее поцеловать. Но я не смел, нарушать это организованное любимой моей сказочное восточное музыкальное представление, и для одного лишь меня.

Из приоткрытого и оскаленного белыми зубами рта Джейн до меня доносился тяжкий любовный грудной женский стон, и долетало ее жаркое натруженное любовное как в нашем с ней безудержном сексе дыхание.

В следующую минуту, будто потеряв свою твердую надежную опору, Джейн, согнув в коленях красивые свои полненькие ноги, вдруг, упала передо мной на пол. Уронив свою в золоченом бриллиантовом венце девичью черноволосую голову к моим ногам. Она заползала под моими ногами, из стороны в сторону. Разметав свои длинные вьющиеся по сторонам и коврам волосы. Тут же бешено извиваясь и дергаясь судорожно в ритм барабанов под музыку. Раскинув свои по сторонам руки и звеня сагатами, Джейн стала вытворять такое свои голым перед моими очумевшими глазами загорелым до угольной черноты женским полненьким в пальмовой скользкой смазке животом. Вращая его кругами то вправо, то влево. Выделывая морскую волну туда и обратно. И одурманивая конкретно уже пьяного меня дикой безумной судорожной тряской.

Музыка лилась со всех сторон. Это звучал в большой кают кампании музыкальный усиленный усилителями японский центр «SONNY». Здесь был телевизор и оказывается еще музыкальный центр, о котором я пока не знал и его не видел. Он был спрятан в глубокую в стене нишу тоже с дверками из красного дерева. А мощные звуковые грохочущие заглушающие даже шум за бортом океана стерео колонки вмонтированы в стены главной кают кампании яхты.

Работала квадросистема с четырех сторон, что делало это красочное любовное музыкальное представление вообще божественно волшебным. Этакие сказки Шехеризады. Это был не тот в каюте Джейн кассетный магнитофон. От него бы не было такого эффекта. Это было нечто!

Здесь в полумраке при горящих тающих от огня свечах и в душном пропитанном разными терпкими запахами воздухе.

В это время в нагретом свечами спертом воздухе, замелькали снова в танце страсти и любви девичьи голые в золоченых браслетах на тонких запястьях руки. Они были мокрыми от выступившего жаркого пота. Блестели и лоснились в тускловатом свете поедающих животворный воздух в главной каюте горящих свечей. Джейн не щадя себя и изводя в этом красивом, но безудержном танце, была мокрой от выступившего и текущего по ее телу пота, что струйками бежал вниз от самой девичьей шеи, плечам, груди, по животу, по ногам и рукам. Играя звонкими сагатами в такт красивой заунывной восточной музыке. Гудели гулким ритмичным громким шумом барабанам, и пела свою печальную восточную песню надрываясь звонкая флейте. Джейн даже здесь безжалостно к самой себе отдавала всю себя мне, уставая в этом любовном танце как в любовной близости.