Страница 23 из 43
Брата ее Дэниела я тоже, полюбил как родного. Мы стали за такое вот короткое время уже как родственники. Думаю, и Дэниел, мгновенно прирос ко мне.
Я был взрослого возраста, и нужен был Дэниелу. Как опытный уже моряк и товарищ на всякий возможный случай. Дэниел доверился мне. Еще толком и не зная меня. Но, он мне поверил и принял меня как родного и как-то сразу. Было конечно это странным, но…. Оставалось только слово за самой Джейн.
Джейн, пока еще не принимала меня. Точнее, принимала тоже, но, побаивалась. Хотя я казалось мне, привлек ее внимание как мужчина. Я чувствовал ее откровенное ко мне расположение и одновременно недоверие. И как к иностранцу, и как к мужчине. Ее уже тянуло ко мне, но, она боялась и за себя, видимо и за своего родного брата. К тому же, она была старше его, года на два, как я узнал ранее со слов Дэниела, еще общаясь с ним во время надвигающегося на эту прекрасную коралловую бухту океанского шторма. Ей было двадцать девять, а Дэниелу двадцать семь. И он иногда подчинялся и слушал Джейн, если она была довольно настойчивой в споре с ним. Тут только, она не спорила с Дэниелом, понимая, что все же помощь моя будет очень, даже если что, кстати. Но, все же, высказывала мне свое недоверие в общении со мной и старалась сильно со мной не общаться.
Только, вот теперь, что-то было уже не так. А вскоре случиться то, что заставит ее поменять обо мне мнение и полностью открыть свою мне девичью душу.
Я любовался Джейн и не сводил с девицы южанки и американки своих влюбленного до безумия бабника глаз.
Джейн вскинула вверх свои девичьи, такие же загорелые, почти черные руки. Ухватившись за мокрые густые свои черные волосы. Своими пальчиками забрала в большой комок на своей милой головке. Над своим остроносым миловидным чернобровым личиком в смуглом загаре. Черные смоляные мокрые длинные вьющиеся как змеи по ее плечам, грудям и волосы, схваченные женскими утонченными длинными с красивыми ноготками пальчиками, туго с силой скрученные и сжатые, послушно слиплись в мокрую густую прядь.
Джейн изогнулась чуть в сторону и назад к борту яхты, отжимая воду, она стояла, выгнувшись в спине, выпятив свой тот девичий в ручейках воды жаркий круглым пупком животик в мою сторону, давая возможность оценить ее красоту лично мне. Красоту безудержной в любви самки и будущей матери. Она как женщина знала, что делала. Это были все любовные трюки. А я как мужчина понимал это. И желал ее все сильней и больше.
Я как дурак, смотрел на ее голый тот загорелый девичий жарко дышащий мокрый в ручейках стекающей воды живот. На ее голые такие же женские передавленные тугими завязками белых узких плавок бедра. Подтянувших вверх Джейн волосатый с промежностью лобок В том белом тесном, обтягивающем ту полненькую загорелую грудь лифчике.
Возможно, даже нагло. Я сходил с ума. А ей это как женщине даже нравилось.
- «Вот, возьми меня» – словно слышал я в своей голове – «Ну, что же ты, стоишь и все смотришь» - прозвучал женский голос.
Это было какое-то любовное колдовство. Когда в твоих яйцах снова бурлит сперма и лезет из ушей. А твой детородный орган торчит, не падая вот уже чуть ли не полчаса в твоих плавках и штанах как металлический стержень от вида девичьих всех прелестей. Складывалось такое ощущение, что кто-то целенаправленно меня вот так заводил и драконил. И даже это была не Джейн, а кто-то стоящий за моей спиной. Лез в мое человеческое живое сознание и толкал в те объятья любви совершенно безжалостно и беспощадно. Толкал в сторону этой смуглой безумно красивой молодой красотки с именем Джейн Морган. Тот кто-то просто хотел, чтобы мы были вместе. Он связывал нас узами вечной преданной любви и такой же вечной дружбы. Мы становились постепенно, все ближе и ближе друг к другу.
Все мое сознание тут же как-то даже принудительно и без разрешения, перенеслось в мгновение ока опять туда в тот далекий китайский приморский Гон-Конг. Словно включилась повторно та как в кино запись. Я опять мысленно очутился в том шумном разгульном ресторане с названием «МОРСКАЯ МИЛЯ». Я увидел опять тот свой свистящий, орущий и гудящий пьяный в дугу и в дым корабельный экипаж, набранный, черт знает из кого, только не из профессиональных матросов, где я был, наверное, один профи в своей специальности. Почему-то этот ресторан снова всплыл у меня в моей очарованного женской молодой красотой русского моряка голове. Только я уже не представлял это все, фантазируя от восторга и любви, а это насильственно возникло снова в моем воображении и просто, все ожило само передо мной.
Я смотрел на Джейн и, видел виляющий из стороны в сторону и вырисовывающий живописные виртуозные сексуальные красивые круги этот ее голый живот над тугим золоченым в звенящих монетных обвесках и шуршащем бисером пояском. Под которым, развевалась полупрозрачная белая тонкая почти невесомая в танце живота шелковая юбка вуаль. Виляющую женскую в узких туго натянутых таких же вот плавках восточной красивой молодой танцовщицы широкую женскую с полненькими ягодицами задницу танцовщицы Востока. Мелькающие бедрами и ляжками голые смуглые до черноты изящные в своей полной наготе и красоте в золоченых на высоких каблуках туфлях со шпилькой девичьи ноги. На ресторанном полу, что был усыпан деньгами и цветами. Слышал удары барабанов и надрывные звуки арабской флейты. Я видел Джейн Морган в том танце зазывающую к себе меня в порыве страсти и дикой любви. Обвешанную всю этими густыми черными вьющимися длинными локонами как змеями волосами по плечам, груди и спине. Ее мелькающие и зовущие в том восточном танце в золоченых браслетах голые загорелые смуглые руки. Руки будущей своей страстной, безудержной в дикой любви обворожительной любовницы.
Я видел тот ночной портовой ресторан в китайском Гон-Конге. Видел танцовщицу Тамалу Низин. Но теперь на ее месте была сама Джейн, так похожая на египтянку Тамалу. В ее том сверкающем и блестящем ослепительном наряде прекраснейшей восточной танцовщицы. В том танце страсти и любви. В наряде танцовщицы змеи и в золоченом драгоценном на голове венце. С золочеными бриллиантовыми сережками в ушах. Ее практически черные карие как у той цыганки Горьковской Рады женские наполненные любовью глаза под изогнутыми дугой черными тонкими бровями. Их гипнотическое колдовство и любовное коварство. Ее милое женское смуглое брюнетки личико с ямочкой на подбородке и улыбающиеся вот также мне приоткрытые женские полненькие алые губы. Она, громыхая звонко своими золочеными монетными обвесками и бисером на пояске и лифчике, подыгрывая музыке звонкими надетыми на пальцы рук музыкальными чашечками сагатами. Вся с ног до головы обмазанная, специально, какой то скользкой мазью или смазкой, чтобы лосниться и блестеть в свете горящих ресторана ярких ламп как живая змея своей чешуей и золотыми украшениями, вилась в том танце живота и увлекала меня к себе как некая волшебная непоборимая природная морская стихия. Налетевший сильный штормовой в звездной ночи ветер и шум бурлящих океанских волн. Меня русского молодого тридцатилетнего моряка. Любителя красивых женщин и красавиц танцовщиц припортовых иностранных ресторанов.