Атем

— У тебя проблемы? — Дэни спрыгнула с турника и подошла к скамейке.

— Надеюсь, что пока ещё нет, — ответил я.

— Может, тебя проводить? — тотчас же обхватила она меня под руку, когда, встав на ноги, я пошатнулся от пронзившей ступню боли.

— Мой дом совсем рядом, но раз ты предложила… — улыбнулся я, не оставляя ей выбора. — Да и мой продюсер, кажется, сломает мне что-нибудь — или дверь в студию, или ногу — если я не буду на месте через пятнадцать минут.

И, обогнув фонтан, мы направились прочь из парка. Дэниэль была на удивление дружелюбна и даже предложила сослаться на какие-нибудь её проблемы, чтобы «мой продюсер не ломал мне ничего».

— А твоя студия находится рядом с домом? — спросила она, и тогда я решил рассказать ей и об истории знакомства с Ксавьером, и о студии.

3

Мы познакомились около семи лет назад, и наше общение всегда балансировало на границе дружбы и партнёрства. Поддерживать приятельские отношения нас обязывало одно общее увлечение, ставшее работой для обоих, — музыка.

Это было начало нулевых. Дела моей группы шли в гору. К тому моменту на нашем счету уже было четыре полноценных студийных альбома и грядущее турне. У Ксавьера же всё обстояло с точностью до наоборот. Он занимался поставками музыкального оборудования и мелкой продюсерской деятельностью. В тот год конкуренция на рынке, бившая все мыслимые рекорды, вынудила его взяться вдобавок и за организацию концертов. Так мы и познакомились. Он был звукорежиссёром на одном летнем фестивале, мы — хедлайнерами [(англ. headliner, от headline — заголовок), наиболее привлекающий внимание публики исполнитель в данной музыкальной программе или концерте, имя которого стоит в заголовке афиши. Обычно выступает одним из последних]. И уже после выступления, сидя в чилауте перед холодильником, до отвала набитым пивом, в благодарность за отличную работу я предложил ему присоединиться к нам. Мы пожали руки, представившись. Его имя резануло по ушам и надолго впечаталось в память — Ксавьер Майер. Русый голубоглазый немец, получивший своё необычное «испанское» имя из-за любви его матери к латинской культуре.

Слово за словом, и Ксавьер рассказал о своём терпящем убытки магазине и, вероятно, приближающемся закрытии. Огромная партия оборудования могла уйти с молотка за гроши. Сидеть сложа руки в ожидании банкротства было не лучшим вариантом. И единственное разумное решение казалось очевидным — в разы снизить стоимость и распродать весь товар в ближайший месяц, погасив ренту и не уйдя в колоссальный минус.

Его визитка провалялась в бардачке моей машины несколько дней. Но ни я, ни группа не нуждались в приобретении дополнительного оборудования. Мы были эндорсерами двух других музыкальных фирм — всё, вплоть до чистящих средств для инструментов, нам предоставлялось с весьма солидной скидкой. Но Вселенная выстроила обстоятельства таким образом, что, когда я в очередной раз столкнулся с Ксавьером, встреча оказалась судьбоносной для нас обоих.

Музыкальный магазин, владельцем которого являлся Майер, располагался в крупнейшем торговом центре нашего города. А вот с этажом он прогадал — четвёртый — в самой гуще точек для геймеров, детских развлекательных комнат и всевозможных ресторанов фастфуда. Позже Ксавьер и сам признал свой промах.

Сторонником полностью здорового питания я стал не так давно, потому в тот день, вернее было бы сказать «то утро», заказав двойную порцию картофеля фри и ещё более внушительных размеров чашку кофе, я наслаждался понедельником — своим выходным. Полистывая свежий выпуск молодёжного журнала, я рассматривал яркие фотографии, читал статьи о восходящих талантах шоу-бизнеса и рецензии на последние альбомы различных исполнителей. Мою идиллию нарушил негромкий стук барабанов, что доносился из-за спины — кто-то явно пытался отстроить натяжение пластика рабочего барабана. В нескольких метрах от меня, за стеклянной витриной, парнишка отбивал незатейливый ритм, покачивая в такт мелодии пушистым ирокезом. Неспешно расправившись с завтраком, я зашёл внутрь магазинчика.

— Доброе утро! Что-нибудь подсказать? — вежливо поинтересовался парнишка.

— Да нет, — усмехнулся я. — Услышал, как ты играл, решил заглянуть посмотреть, что за установка. Я сам музыкант. Можно? — потянулся я за лежащими на комбике палочками.

— Да, пожалуйста. Только акустика здесь дерьмовая.

— И такое бывало, — рассмеялся я и, усевшись на круглый стул, лёгкими ударами пробежался по всем барабанам.

— На неё сейчас скидка, — сказал парень. — Тридцать пять процентов. Плюс палочки в подарок. Магазин скоро закрывается, поэтому у нас ликвидация товара.

А я принялся осматривать логотипы висевших на стене гитар.

— Ксавьер Майер имеет какое-либо отношение к этому магазину?

— Да, конечно. Герр Майер его владелец. Он будет к обеду. — Вытащив маленькую картонную коробку из подсобки, парень принялся доставать из неё разноцветные медиаторы, раскладывая их под длинным стеклом стойки у кассы. — Вы его знаете? — вновь обратился он ко мне, на что я утвердительно кивнул.

— Я могу подождать его здесь, осмотреть всё?

Парень лишь показал большой палец, не отрываясь от работы и шёпотом пересчитывая оставшиеся пакетики.

4

В половине двенадцатого Ксавьер уже был на месте. Он явно не ожидал меня здесь встретить, хотя, как мне тогда показалось, был приятно удивлён. На мой вопрос, располагает ли он временем, он, озадаченно посмотрев, ответил:

— Да, вполне.

Наше общее дело родилось на оранжевых пластмассовых стульях четвёртого этажа фудкорта под шум, гул, возню и голоса людей, пришедших на обед. Я заказал две чашки кофе и изложил суть предложения. Ксавьер молчал, медленными глотками цедил напиток и внимательно слушал, не выражая никаких эмоций. А я терялся в догадках — заинтересовало ли его это вообще.

— Слушай, Штэф… — наконец вымолвил он, почёсывая затылок.

Но я перебил его, не дав закончить мысль. Что-то в этой интонации было настораживающим, поэтому я посчитал нужным добавить, что это не предложение помощи.

— Взаимовыгодное сотрудничество, — конкретизировал я.

Ксавьер был немногословен — пожал плечами и протянул мне ладонь. Теперь дело стояло за бумажной юридической волокитой.

5

Идею эту я вынашивал довольно приличное время, и сложно сказать, как скоро бы она оказалась реализованной, сложись всё иначе. Слава — вещь хрупкая. Я не знал, как долго группа будет находиться на пике, как долго мы сами будем «группой». Лишь в одном не сомневался — музыка никогда не покинет мою жизнь.

Я давно подумывал продать квартиру и приобрести дом. А за главным парком города как раз разрастался живописный район с кирпичными трёхэтажками. Выбранный мною дом был разделён на две равные половины — мне досталась левая. К каждой из них поднималась каменная лесенка с металлическими поручнями, декорированными коваными листьями. Вход внутрь вёл сразу на второй этаж — основное помещение для жилья. Первый этаж являлся полуподвальным, но для жилых комнат вполне сгодился бы, третий — просторный чердак, где я складировал разное — нужное и ненужное — барахло.

С соседями мне повезло. За стеной жила супружеская пара художников, а с творческими людьми мне всегда было легко находить общий язык. Когда я рассказал им о том, что, в отличие от них, собираюсь превратить свой «подвал» не в гараж, а в студию звукозаписи и репбазу, они восприняли это с долей понимания. Нормированные часы работы студии — не слишком рано и не слишком поздно — было единственным их условием. Я согласился — в ночной тиши стук барабана или рёв электрогитары полностью не поглотит ни один изолирующий материал.