Сердце моё

-Ты долго.

Я ничего не отвечаю, проходя к небольшому диванчику у стены. Садиться на кресло напротив него я не решаюсь, здесь, чуть поотдаль, мне кажется, что я в относительной безопасности.

Святослав, кажется, понимает, почему я выбрала это место, насмешливо изгибая бровь, лишь усмехается.

-Валерия- Начинает он. А мне этот вариант моего имени из его уст- как вилкой по сковороде, так неприятно - Нам нужно серьезно поговорить.

-Да, нужно,- подтверждаю я, пытаясь этой бравадой создать хоть видимость впечатления, что это будет не очередной его обвинительный монолог, а полноценный, равноправный диалог- И позволь, я начну первая?- пру напролом, боясь растерять всю решимость.

Святослав усаживается в кресло, делая мне позволяющий жест рукой, " начинай".

И я начинаю. Я рассказываю ему все- о том, что я действительно потеряла память, о том, что со мной произошло в день рождения, о том, как многие месяцы спасала Гулю, считая, что буквально обязана сделать это. Потому что лишь случай помог мне оказаться быть под опекой, а ей же подобного так и не представилось. Рассказываю, как ко мне приходили какие-то люди, пытаясь сотрудничать со мной, пытаясь внушить, что я останусь главной владелицей его состояния. Как я отказалась даже слушать это.

Рассказываю о том, что говорила мне Линда, там, в Америке. Не упускаю случая поведать и о том, что против него едва ли не весь мир- столько людей наняли, чтобы те находили меня где угодно. Рассказываю о его жёнах, взахлёб, боясь, что вот сейчас он меня остановит недовольным окриком из разряда " что за бред?!", но Святослав молчит, буравя меня тяжёлым взглядом. Его напряжение я вижу лишь по сжатым в кулаки рукам, которые он то и дело разжимает, будто пытаясь успокоиться.

Наконец, когда я замолкаю, пытаясь отдышаться от этой тирады, происходит невероятное:

-Прости меня, Валерия.- он в упор смотрит на меня, и в его охрипшем от чувств голосе отчётливо слышится страдание.

-Простить? За что? - смелею я.

-За то, что не поверил тебе ...тогда...- он замолкает, морщась как от боли,- Тогда, в день рождения. Это ведь был ...

Он не договаривает, но я понимаю, о чем речь. Да, это был мой первый раз. Который я мечтала бы забыть навсегда. Но для этого нужно осознать, принять, переболеть, пережить. Не бежать от этого ужаса, что произошел, а взглянуть ему прямо в глаза, смело сказать:" Да, я прошла через подробное - и не этому не сломить меня!".

-Да - твердо произношу - Это был мой первый раз.

И все же стыд накатывает жаркой волной, я опускаю глаза, а уже через секунду оказываюсь в кольце крепких рук. Святослав, бросившись к дивану, усаживается рядом, обнимая. Он целует мое лицо, поднимая к себе, гладит волосы, обнимает.

-Прости меня, прости! Я почти разрушил твою жизнь...- шепчет он, словно мать обнимая своего ребенка. Я поднимаю глаза, с удивлением наблюдая страдание, плещущееся в его взгляде. Неужели и правда винит себя? Почему тогда сразу не поверил?

-Я никогда ничего не употребляла!- голосом, звенящим от обиды, бросаю ему, чуть отстраняясь.

-Я знаю, теперь знаю, - вновь прижимает меня к себе он, целуя. И я сдаюсь- это как после долгого путешествия оказаться в родном доме. Его объятиях. Нежно, до трогательности, он ласкает меня, чуть поднимая, освобождает от одежды. В пару движений раздевается сам, не переставая дарить мне жаркие ласки, а затем отпускает меня на себя, удерживая за талию. Наши хриплые стоны сливаются воедино, темп ускоряется...