Страница 130 из 144
Но главной пользой от игр стало то, что с каждым вечером на площадке я все больше ощущал, как моя способность контролировать лохматый отросток растет, и как он становится естественным продолжением моего тела. Броски стали точнее, ведь теперь у меня была дополнительная поддержка при приземлении после прыжка — хвост позволял мне сохранять равновесие и сосредотачиваться на цели. Передачи стали неожиданными и хитрыми, ведь я мог использовать хвост для легких отвлекающих маневров, пока мои руки выполняли главную работу.
Через пару недель баскетбол превратился для меня уже не просто в некий способ расслабиться, но и в демонстрацию того, как новые физические способности могут изменить привычный порядок вещей и дать преимущество в соревнованиях. Мои товарищи по команде быстро оценили преимущества моего хвоста и стали активно включать его возможности в нашу тактику игры, делая нас более непредсказуемыми и эффективными на площадке. Эта новая грань в спорте открыла для меня не только новые способы победы, но и путь к пониманию того, как важно принимать и использовать любые изменения в себе, даже если они кажутся на первый взгляд несовместимыми с привычным образом жизни.
Я обратил внимание и на изменения в своих гастрономических вкусах. Всю жизнь я был мясоедом и не сразу понял, что мои предпочтения в поедании чужой плоти слегка изменились. Если раньше я терпеть не мог слабо прожаренное мясо, то теперь стейк с кровью казался мне верхом кулинарии. Сначала это показалось мне странным, но вскоре я понял причину такого выбора. Не до конца прожаренное мясо сохраняло в себе больше натурального вкуса и соков, что было важно для многих рас МежМирья, обладающих обостренными чувствами вкуса и обоняния. Более того, это было и знаком уважения к природным инстинктам их истинной сущности, многим из которых было свойственно употребление пищи, близкой к ее первоначальному состоянию. Я решил проверить эту теорию и не ошибся. Вкус едва поджаренного куска мяса был настолько насыщенным и живым, что я сразу почувствовал ее преимущество над готовым блюдом. Это было нечто совершенно новое и открывающее для меня новые грани восприятия еды. Теперь я понимал, почему такие блюда пользовались такой популярностью здесь, в стенах Академии, где каждый стремился жить в гармонии со своей природой и инстинктами.
Как бы мне не хотелось, но через пару недель после очередного полуоборота, таки пришлось выполнить обещание и посвятить целый день нашей драконихе. Торбин, который с ней довольно близко общался, не раскрывая подноготной этого общения, передал ее настойчивую просьбу, больше похожую на приказ — явиться в субботу в отделение МежМировой Фауны. Как оказалось, я зря опасался этого визита. Посещение лаборатории Сноувинг оказалось не таким уж пугающим, чем я предполагал. Мелиодора, узнав о моих достижениях, с нетерпением ожидала возможности провести надо мной серию опытов. В её глазах я видел искренний научный интерес, смешанный с легким волнением первооткрывателя. На этот раз она привлекла к опытам второкурсницу по имени Эмили, ту самую очаровательную шатенку, что я встретил в моё первое посещение отделения.
Эмили, с её легким и любопытным взглядом, казалось, была рада снова меня видеть. Оказывается, дракониха частенько привлекала ее как помощницу при проведении экспериментов благодаря её особенной чуткости к изменениям в магических потоках. Мелиодора объяснила, что Эмили, как потомок древнего, но обильно разбавленного людьми, эльфийского рода, обладает редким даром чувствовать и анализировать магические поля с удивительной точностью, что делало её идеальной кандидатурой для такого рода исследований. А ведь я причислял эту низкорослую девушку к человеческой расе. Из-за того, что я прилично подрос с нашей последней встречи, Эмили показалась мне еще более мелкой, но все такой же очаровательной. Она проводила меня в лабораторию нисы Сноувинг, расспрашивая всю дорогу о том, каким образом я заполучил столь необычное, лохматое украшение на заднице. Она даже попросила разрешения его потрогать, чем вызвала неконтролируемый радостный танец ощупываемого предмета. Я даже покраснел от того, с каким восторгом Эмили гладила шерсть хвоста. Уж слишком интимным мне показалось это, простое на первый взгляд, действие. Особенно стало неловко, когда за этим процессом нас застал один из лаборантов, внезапно появившийся из-за угла. В лабораторию профессорши мы оба входили с пунцовыми от смущения пятнами на щеках.
Первый опыт заключался в измерении магического потенциала, который я мог высвободить в своём текущем состоянии. Мелиодора использовала сложное устройство, напоминавшее смесь между астролябией и современным детектором магии. Эмили в это время внимательно наблюдала за показаниями, заметно удивляясь каждой реакции прибора на мои действия. Я же пытался сконцентрироваться, вспоминая ощущения, которые испытал во время обращения, и старался вызвать магический шарик, как мне это удавалось при полнолунии.
Второй опыт был направлен на поиск связи, как именно моё физическое состояние влияет на мои магические способности. Мелиодора задавала мне различные задачи, стараясь вызвать разные реакции моего тела на магические стимулы, но без особого успеха. Казалось, что моя способность к магии оставалась запертой, словно тайна, которую невозможно разгадать.
Последний опыт был наиболее необычным. Мелиодора и Эмили попытались создать вокруг меня магическое поле, имитирующее условия полнолуния, дабы наблюдать за возможными изменениями в моих магических способностях. Несмотря на их старания, результаты оказались неоднозначными. В какой-то момент мне показалось, что я на грани прорыва, чувствуя легкое пощипывание в воздухе вокруг, но этот момент ускользнул так же быстро, как и появился. В конце сеанса Мелиодора выглядела разочарованной, но не во мне, а в ограниченности своих методов.
— Ты по-прежнему загадка для меня, Леонид, — сказала она, протягивая мне руку в знак благодарности за участие. — Твое новое тело действительно уникально. Никто и никогда не видел ничего подобного!
Покидая лабораторию, я оглянулся на Мелиодору и Эмили, которые уже были поглощены обсуждением следующего эксперимента. Мне было немного грустно, что я не смог подарить им ответы, которые они искали, но в то же время я ощущал в себе нечто большее, чем просто магические способности или физические изменения. По дороге обратно в общежитие я размышлял о своем месте в этом мире. Быть полуоборотнем в МежМирье — это значило не только иметь хвост и уши или бороться со своей внутренней сущностью. Это значило стать мостом между мирами, расами и культурами, научиться понимать и принимать их все, несмотря на различия. И кто знает, возможно, именно это и станет моим истинным предназначением здесь, в МежМирье. Если, конечно, я не сгину бесславно в очередном опыте местных эскулапов!
С наступлением последних дней декабря я (уже по традиции совершено случайно) узнал о предстоящих зимних каникулах в Академии. Согласен, только такой растяпа как я мог не озаботиться изучением календаря предстоящих событий. Но тот ком непрекращающихся метаморфоз, что катком прокатился по моей жизни в последние месяцы, служил оправданием подобной неорганизованности. Исправляя упущенное, я узнал, что в МежМирье смена года считается таким же знаменательным праздником, как и на Земле. И, так же как у нас, в этом мире он так же был сугубо семейным событием. А это значило, что все в Академии разъедутся, оставляя подобных мне «сирот» встречать начало января в одиночестве. Расстроиться я не успел, ибо, как выяснилось, все мои друзья не собирались покидать стен Академии. Узнав о том, что в нашем учебном заведении не существует понятия коллоквиума перед каникулами, я обрадовался вдвойне. Никаких экзаменов перед Новым годом, только свобода и возможность насладиться праздником. Я был полон решимости отпраздновать его по-настоящему, чтобы запомнилось не только мне, но и моим друзьям.