Авантюрист на поводке

ГЛАВА 38. Поцелуй на прощание

В своей машине Жерар обычно чувствовал себя почти как дома. Не только из-за удобных сидений, а ещё и потому, что тут пахло как-то особенно уютно. Сейчас тут было как-то особенно спокойно, может быть, потому что Макс устроилась на сиденье рядом с ним и зевнула.

– Ну вот и всё, – сказала она. – Надеюсь, тебе было достаточно интересно.

– А как же, – протянул Жерар, трогая авто с места.

– Я так понимаю, тебя так просто не отпустят…

– А я так понимаю, тебе так просто не заплатят, – хмыкнул Мильфей. – Хочешь, я сделаю так, что Жильбер отдаст всё и ещё накинет сверху?

– Он, кстати, пытался, но твой посланник Люсьен так отчаянно что-то лепетал, что я забыла забрать деньги, – фыркнула Макс. – Что ж, я не считаю, что отработала всю сумму, в конце концов, бабулю Орабель нашёл ты.

– Мы нашли её вместе, – пожал плечами Жерар.

– Ты догадался про метаморфов, а дальше всё пошло само.

– Ты здорово опоздала меня освободить, а дальше…

Макс вдруг расхохоталась. Жерар удивлённо на неё покосился. В ней что-то переменилось, как будто из раковины показалась не улитка, а красивая бабочка.

– Мы как будто пытаемся свалить друг на друга вину, а не заслуги, – пояснила Макс.

Жерар тоже улыбнулся.

– Знаешь, вся эта история здорово меня встряхнула, – призналась Макс, отсмеявшись. – Я только не поняла, как мать близнецов так просчиталась перед смертью. Могла бы получше защитить своих детей и сделать завещание так, чтобы никто у них не отнял месторождение. Хотя, понятное дело, это незаконно – держать такие места в частной собственности.

– Было письмо, а не завещание, – ответил Жерар. – Она оставила только письмо. Если б нотариус Блюм не дружил с Венсаном или не получал от него значительные суммы… Впрочем, одно не исключает другого… И если бы он был чуточку честнее со своими клиентами, надо полагать… То он бы мог показать Констанс и Константэну письмо еще после смерти Венсана Соврю. А может, и раньше, по достижении близнецами совершеннолетия. Но увы, мсье Соврю уговорил нотариуса этого не делать. Копию письма Блюм, однако же, зачем-то сохранил. Знаешь, бывают такие люди, которые не выбрасывают никаких бумаг. У них хранятся товарные чеки, погашенные векселя из прошлого столетия, трамвайные билеты, даже счастливые, и я уже молчу о курортных открытках, телеграммах и письмах. Письма у них особенно тщательно сберегаются.

– Это очень удобно для полиции, – сказала Макс. – Потому что всё это может оказаться не просто бумажками, а уликами и доказательствами вины или невиновности. Бумаги гораздо ценнее показаний, а если будет установлена подлинность…

– Именно поэтому, Макс, я совершил преступление, в котором тебе сейчас признаюсь. Я украл письмо и два копировальных листка.

– Ты тащил такой туго набитый саквояж, – заметила Макс, – в жизни не поверю, что там была только пара листочков.

– Ну, это был саквояж мэтра Блюма, – засмеялся Жерар.

Но дело, конечно, было в том, что из этого саквояжа в Ореховом ключе он переложил не только «пару листочков». Выпросив у слуг небольшую полотняную сумку, авантюрист потихоньку набил её своей добычей. Там, у стены, где их чуть не расстреляли, пуля одного из полицейских, а может, и мордоворотов, углубила трещину. У самого основания, там, где высохшая от холода земля и без того потрескалась… Именно в этом месте Жерар увидел своё сокровище: целую друзу кристаллов, отсвечивающих приятным желтоватым светом. Магические минералы, не самые крупные – самый большой был с указательный палец величиной. Но зато, стоило только поддеть щебень пальцем, трещина подалась вглубь и обнажила ещё минералы – видимо-невидимо. Жерар собрал столько, сколько смог – и тех, что длиной с палец, и тех, что чуть больше ногтя. Получилось не так уж мало. И сейчас он охотно поделился со своим детективом половиной добычи.

– Ты что… украл это? – удивилась Макс, перебирая лежащие на коленях минералы. – Это же такая ценность, что…

– Давай считать, что мы это заработали, а? – предложил Жерар. – Думаю, что даже когда у Соврю заберут их драгоценное месторождение, они не сильно обеднеют. Наверняка ведь выработали там целую кучу и целых минералов, и отходов, еще лет на десять хватит. А нам даже не заплатили под предлогом, что мы плохо справились с работой! Между прочим, если бы не мы, ещё б неизвестно, чем бы дело кончилось.

– Скорее всего, Констанс довела бы дело до конца, – кивнула Макс. – Флобера и так быть не должно – его бы и не стало. Нотариуса бы запугали так, что и пикнуть бы не смел, или купили бы. Что там четыре миллиона? Ему бы заплатили и десять. Константэна бы заменил тот… который Жан-Пьер. А что стало бы с Орабель, я и не знаю. Думаю, Констанс применила бы магию и сотворила бы из бедной старушки лежачий овощ – молчаливый кабачок, только и успевший перед смертью разума, что оставить завещание в пользу близнецов…

– Но мы успели! И мы заслужили какую-никакую награду, и лучше все-таки какую, чем никакую! Я так считаю, – Жерар кивнул на минералы, которые Макс, тяжело вздыхая, принялась рассовывать по карманам.

– Но письмо ты всё-таки зря забрал, – сказала она после непродолжительного молчания.

– Не зря, – ответил Жерар. – Они должны разобраться в своих родственных и прочих связях сами, без подсказок, а для следствия не имеет значения, кому изначально хотели завещать месторождение. Оно в любом случае принадлежит Франкии, а не любому из членов семьи Соврю… А ещё им придется принять тот факт, что Константэн им сводный брат, а не чужой человек, и подумать о его доле в наследстве.

– Я не думаю, что будут большие проблемы в принятии, он в общем-то не самый плохой человек, – сказала Макс.

– Что я слышу! – удивился Жерар. – Кто-то говорит о человеке «не самый плохой»?

– Он на самом деле не соблазнял Кати, старался быть честным… Он прибежал на помощь к матери и к нам, – перечислила Макс. – Всё это перевешивает отрицательные стороны… О которых я, выходит, и не знаю, раз тот противный персонаж в кафе был вовсе не Константэном.

– А если бы он и был гадким, настоящий Константэн, я имею в виду – разве перечисленное тобой стало бы хуже? – полюбопытствовал Мильфей.

– Ты всегда найдёшь, чем сбить меня с толку, – проворчала Макс.

– Это ничего, тебе тоже удаётся меня удивлять раз за разом, – сообщил Жерар. – Мне нравится!

Он вывернул машину на проспект Двух революций. Близящийся вечер сделал воздух тёмно-голубым, всюду загорались фонари, и казалось, что весна уже полностью вступила в свои права здесь, в Монпансьеле. Город был чистым, как стёклышко: даже лужи высохли за ясный, солнечный день. И даже пахло весной, стоило опустить стекло!

– Стой, ты не туда едешь, – сказала вдруг Макс.

– А куда я еду?

– К себе. Ты знаешь… Я ещё не готова. Что там у тебя было по плану, свидание? Вот давай его и подождём.

– Ты же понимаешь, что я скорее всего буду под надзором полиции? – уточнил Жерар. – У меня на ноге уже новенький «дядя Ноэль», причем не раритетный, а вполне современный.

– Так ты и сейчас под надзором, раз Матьё тебе его поставил, – сказала Макс. – Не торопи меня, я…

Жерар молчал, ожидая – продолжится ли откровение детектива или она больше ничего не скажет. Она тоже помолчала, но, когда он свернул на светофоре в сторону квартала святой Юстинии, где располагалась Зонтичная улица, вдруг сказала:

– Я чувствую, что, если окажусь в твоём доме… мне не понадобится пижама. Но и на любимую рубашку претендовать пока боюсь.

– Макс, даже если бы у меня осталась одна-единственная рубашка, я бы с удовольствием тебе её уступил, – заверил её Жерар, – если бы, конечно, было надо.