Прочнее цепей

- Зачем Агафье покрывать ее? Разве вы не видите, что она помогает Мареку и Яринке?

- Мы всего лишь не хотим, чтоб зло вернулось! Мы не хотим новых бед! Не хотим бояться ни за дочерей своих, ни за сыновей!

- Вы знали эту девушку двадцать лет. Она росла здесь, вместе с нами, на наших глазах… Вы видели хоть раз, чтобы она кому-то зла желала? Зачем ей зло творить?

- Но Марек…

- Она ему зла не желала. Она всего лишь хотела свою личную жизнь наладить. Нехорошо поступила, да, но без злого умысла, и сама за это поплатилась. А Марек, к счастью, жив остался, и это самое верное свидетельство того, что девушка мертва. Он умирал на моих глазах, в моем собственном сарае еще недавно лежал бездыханный, – мне вы верите? А сейчас вы сами видите: он жив, здоров, вернулся к нам тем прежним, которого вы знаете. Какие вам еще доказательства нужны? Расходитесь. Нет среди нас больше ведьмы. А если и появится, - Митяй строго посмотрел на притихшую Агафью, - то сперва с меня за это спросите, а потом уже с Агафьи. Идет?

Не сказать, что люди совсем уж успокоились, предстояло им еще многое обдумать, но словам старика вняли и потихоньку начали расходиться.

- Спасибо тебе, - всхлипнула Агафья, когда все ушли и Митяй подошел к ней ближе.

- Агафья, смотри мне! – пригрозил старик пальцем, как маленькой провинившейся девочке. – Я за тебя поручился – не подводи меня!

- Я не подведу, - и вдруг улыбнулась сквозь слезы: - На чай зайдешь? Ярина с Мареком уезжают завтра…

Дед Митяй замешкался сперва – неудобно как-то, – но потом, стянув с себя шапку, пригладил седые волосины и пошел за Агафьей. Чай у нее знатный! На травках особенных! Вот так попьешь – и враз себя помолодевшим почувствуешь.

Да и с детьми попрощаться надо бы. Жалко, что они уезжают, но понимал Митяй, что здесь им тяжко будет – не забудут они уже никогда эту осень. Все правильно, пусть уезжают. Мать Марека отыщут, жизнь свою построят…

До самого вечера просидел у них Митяй. Молодым наставления все давал, чай с ватрушкам уминал и на притихшую Агафью искоса поглядывал – мало бедной женщине укоров от местных за Агнешку, так еще и Ярина с Мареком уедут, а она к ним ой как прикипела! Останется теперь одна со своим молчаливым Ванькой и будет корить себя остаток жизни за мертвую девочку, что вернула двадцать лет назад к жизни. Не нужно было ей идти на поводу у Асиных с Андриком слез и спасать умершую малышку. Тогда б родилась у них потом Яринка – и жили б они, бед таких не зная, и радовались бы… Счастливы были б и они, и дочь их. А теперь? Раной кровоточащей навсегда останется у них Агнешка, лишились они одной дочери – лишатся теперь и второй. Яринка лишилась родителей, жизнь Марека верх дном перевернулась… А теперь еще и смерть Агнешкина тоже отчасти на совести Агафьи.Утром уехали навсегда из Хомячинок Ярина с Мареком.

Забежав перед отъездом домой за документами, Ярина выведала у отца, в какую больницу отвозил он мать Марека – там ее, наверно, уже нет, но хотя бы знать теперь будут, откуда поиски начинать. У Марека в городе есть дальние родственники – наверняка, кто-то из них приходил к несчастной женщине, и раз в Хомячинки она не вернулась, значит, осталась у кого-то из них. Осталось только выяснить, у кого именно.

Андрик все рассказал. Узнав, что дочь уезжать собирается, попытался даже отговорить, удержать ее, но Ярина, взглянув на мать, даже не обернувшуюся в ее сторону, лишь головой покачала:

- Я здесь не останусь.

Да и как оставаться? Пусть она их поняла и простила, пусть со временем и мать поймет ее, успокоится и простит – хотя, за что? – но Марека, живое напоминание об Агнешке, они все равно принять не смогут. А значит, не будет им тут жизни.

- Прощай, пап, - всхлипнула Яринка, обняла напоследок отца и вышла из дома.

- Давай я хотя бы отвезу вас в город? – хмурился Андрик, понимая, что теряет сейчас и вторую дочь.

- Не надо. Дед Митяй уже нашел нам машину.

- Возьми хотя бы деньги! – в Яринкину ладонь легла пластиковая карта. – Пин-код: двенадцать двадцать четыре. Марек знает, как ей пользоваться, и тебе покажет. На первое время вам хватит, я буду ее пополнять.

- Пап, мы сами…

- Не отказывайся. Ярин, мне сложно смириться с тем, что случилось, но ты по-прежнему моя дочь. Ты – единственная моя дочь.

Глядя в отцовы глаза, Ярина видела несчастного человека. Еще недавно он был врагом, который покушался на жизнь Марека, но сегодня перед ней стоял просто отец – растерянный, убитый горем. Ярина взяла карту, понимая, как важно ему хоть чем-то помочь оставшейся дочери. Да и деньги, правда, нужны – и квартиру снять, и как-то жить, пока работу не найдут.

- Если захотите, вы найдете меня, - тихо ответила Ярина. – Но имейте в виду, я от Марека ни за что не откажусь, и если вам нужна дочь, вам придется смириться и с ним. Он ни в чем не виноват – ты прекрасно знаешь об этом.

Сказала и ушла. Выпорхнула из родного дома, улетела к другому… Увидев, что Марек ждет Ярину на крыльце своего дома, увидев, как обнял ее, дождавшись, Андрик развернулся и ушел, оставив за порогом дома теперь уже единственную дочь.

Глава 39

Чувствуя свою вину за судьбу порожденной ею ведьмы, Агафья каждую ночь молилась за Агнешку. Со слезами молилась, на коленях, чтоб душа девушки упокоилась и ада избежала. Невинный ведь ребенок, невиноватый, что стала ведьмой. Сила не спрашивала Агнешку, хочет ли она творить зло, – она просыпалась и мстила, исполняла мечты, не предупреждая о последствиях. Перед глазами Агафьи все еще стояла та девочка в поле, по наитию собравшая букет из любовных трав… Плачущая о том, как поступил с ней Федька, мечтающая не о золотых горах – всего лишь об обыкновенной любви.

- Прости ее, Господи, прости! – молила Агафья. – Меня накажи! Моя это вина, что она дел натворила, – меня и наказывай! А девочку эту пощади! Не со зла она все это делала, не со зла!

Каждую ночь одно и то же… Она спать нормально не могла, терзаясь муками совести, вымаливала для Агнешки прощение. Ваня молча гладил ее спину, уговаривая прилечь, поспать. Укладывал, накрывал теплым пледом и сидел, ждал, пока она заснет. Но и тогда не уходил – караулил сон ее.

И вот однажды, где-то через неделю после того, как Марек с Яриной уехали, увидела Агафья сон. Отчетливый, мрачный… Она проснулась среди ночи, с минуту посидела на кровати, глядя в ночную тьму за окном, и вдруг подскочила, стала одеваться…

Ваня, проснувшийся от ее сборов, замычал, встревожившись.

- Не переживай, Ванечка, все хорошо, - заверила Агафья. – Мне нужно кое-что сделать, я скоро вернусь…

Наспех одевшись, она выскочила из дома, строго-настрого веля Ване сидеть дома и глупостей не делать – не хватало еще потом его искать! Однако не успела она и с крылечка сбежать, как перед ней, словно из ниоткуда, появился Митяй.

- Куда ты, Агафья?

Вид его был встревоженный, невыспавшийся…

- Митяй?! Ты что здесь делаешь?

- Тебя стерегу. Ты думаешь, я не вижу, что с тобой что-то творится?

Агафья растерялась. Нет, Митяй к ней добр, и она это знает, – но какое ему дело до ее проблем?

- Митяй, ты в дом иди. Мне бежать надо, потом поговорим!

Она в спешке стала открывать ему дверь, но старик перехватил ее руку.

- Куда ты собралась? Ночь, Агафья!

- Не спрашивай ни о чем, прошу! Потом все, Митяюшка, потом! Иди в дом, жди меня с Ваней – я потом все вам объясню…

Но отпускать женщину одну куда-то среди ночи Митяй не собирался. Захлопнув дверь, он грозно посмотрел на Агафью:

- Я с тобой пойду.

- Нет-нет! Еще чего, Митяй!

- Не спорь, женщина! Цыц! – властно так прикрикнул, как староста, чья прямая обязанность следить за порядком.