Целуй меня немедленно!

24

Но я была хорошо воспитанной темной магичкой, пусть и без знаний этих ваших этикетов. И даже, наверное, бы проскучала весь вечер, если бы краем уха не уловила идиотский по сути своей разговор:

— Ты слышала, на Фернанда натравили демона? — громким шепотом произнесла какая-то девица.

— Ух ты, настоящего? — то ли испугалась, то ли восхитилась ее собеседница.

— Да! — авторитетно заверила третья участница. — Но темная староста все замяла. Не хочет портить отношения.

Все трое покосились на меня. Я невозмутимо помахала им ручкой, и девицы стушевались и притихли. Но жажда сплетен была явно сильнее, и через некоторое время одна из них спросила:

— И что это за демон?

— О, это кошмар! Настоящее порождение тьмы! Оно огромное с клыками и крыльями! Бедный Фернанд, он, наверное, думал, что его съедят! Сказал, вся жизнь пролетела перед глазами!

Тут я не выдержала (каюсь) и заржала. Громко так, от души и совершенно не сдерживаясь. Гости постепенно стихли, пока в ресторации не воцарилась удивленная тишина, нарушаемая лишь моим хохотом.

— Гвендолин? — Хант выразительно приподнял бровь.

— Простите… — задыхаясь, ответила я, — это просто очень… очень… очень смешно!

— Что именно тебе смешно, темная? — с вызовом спросила одна из болтушек.

— Все, — честно ответила я, кое-как успокоившись. — Все в вашем трепетном рассказе смешно до демонят в глазах.

— Милая, будет неплохо, если ты внесешь ясность, — попросил Аксель.

— Да какую ясность она может внести, она же темная! — вдруг сорвалась другая болтушка. — У нее с головой явные проблемы! А ты приволок ее к нам!

Я, наверное, ожидала любого поведения от Ханта в диапазоне от игнорирования воплей до вопросов в мой адрес. Чего я не ожидала, так это что синие глаза парня нехорошо вспыхнут, и он очень высокомерно и очень угрожающе процедит:

— Следи за языком, Амелия.

Ух ты! Это ж за меня заступились, получается?

— Гвендолин, — спокойно проговорил Аксель. — Я был бы тебе признателен, если бы ты пояснила причину своего бурного веселья.

Я пожала плечами:

— Меня повеселило, как обрастают выдуманными подробностями глупые ситуации. Вот, например, девушки обсуждали, что на Фредерика напал жуткий демон и попытался его сожрать. Но мы-то с тобой помним, что это любопытный суетолог, сбежавший у Клауса из комнаты.

Хант кивнул, но девица не унималась:

— Фридерик бы никогда не стал мне врать! Он — образец чести, доблести и смелости! Он — паладин!

Я прикрыла ладонью лицо, чтобы не захрюкать от смеха. Доблестный паладин испугался плюшевую зверушку. Так и хотелось воскликнуть: остановись, женщина, ты позоришь своего паладина! Но женщина не останавливалась, пока раздраженный Рейн не стукнул ладонью по столу:

— Хватит!

Он переглянулся с Акселем, и Хант чуть заметно кивнул.

— Амелия, — именинник посмотрел на девушку, — как назывался тот ужасный демон, что покушался на нашего Фридерика?

— Сьюи… суи… — начала спотыкаться девица, и я подсказала:

— Суетолог.

— Да, точно! Вот видите, даже она знает имя этого чудовища!

Но ни Рейн, ни Аксель ее не слушали.

— Гвендолин, — обратился ко мне Хант. — Может твой друг развеять сомнения нашего уважаемого общества?

Я пожала плечами:

— Легко.

Вряд ли, конечно, после этой демонстрации общество будет столь же уважаемо, как сейчас. Но паладины же вроде как защищают мир от скверны, а суетолог та еще с-с-с… скверна, да. Особенно когда пытается отодрать похмельную голову от подушки.