Воровка

― Ты с ума сошел?

В этой позе мой возбужденный член настойчиво прижимается к ее заднице.

― Ты знаешь, что хочешь этого.

― Я же просила тебя оставить меня в покое.

― Не совсем. ― Я целую ее шею, и она задыхается. ― Ты просила меня не звонить тебе. ― Я покусываю мочку ее уха. ― Ты просила меня не заходить в музей без предупреждения. Я сделал, как ты просила.

― Это формальность, и ты это знаешь.

― Значит, ты пришла сюда, чтобы бросить мне в лицо белье? Лгунья. ― Ее соски напряжены, а дыхание стало поверхностным. Ее тело предает ее. Джентльмен сделал бы вид, что ничего не заметил, но я совсем не джентльмен. ― Признайся, маленькая воровка. Ты хочешь меня.

Ее голос звучит вызывающе.

― Нет, даже если бы ты был последним мужчиной в Венеции.

Она здесь и изрыгает в меня огонь, ее глаза сверкают, как блестящие изумруды, а голос тверд, как алмаз. Но я не удерживаю ее. Она вольна уйти в любой момент.

Моя маленькая воровка любит погоню.

― Ну, ну, ― бормочу я ей на ухо, обхватывая рукой ее шею. ― Разве так можно со мной разговаривать?

Она резко вдыхает.

― Ты врываешься сюда без предупреждения, ― продолжаю я. Ее волосы собраны в узел, и я вытаскиваю шпильки одну за другой, роняя их на пол с легким звоном, пока ее великолепные локоны не распускаются. ― Прерываешь мою встречу. ― Я целую бьющуюся жилку на ее шее и облизываю это чувствительное место. ― Бросаешь мой подарок мне в лицо. ― Я отодвигаю ее пиджак в сторону и ласкаю ее грудь через свитер. ― Ты была плохой девочкой, Лучия. А ты знаешь, что бывает с плохими девочками?

Ее голос ― шепот, пронизанный вожделением.

― Их наказывают.

― Наказывают. ― Я наклоняюсь и провожу большим пальцем по ее нижней губе. ― А теперь, тебе нравится белье?

― Да, ― вздыхает она.

― Хорошая девочка. ― Я беру трусики и держу их перед ее лицом. ― Примерь.

― Зачем? ― спрашивает она. ― Ты подаришь мне картину, если я это сделаю?

Я ухмыляюсь.

― Нет, маленькая воровка. Я сделаю лучше. Я усажу тебя на этот стол, раздвину твои ноги… ― Я толкаю ее, пока задница не ударяется о мой стол, а затем поднимаю на деревянную поверхность и раздвигаю ее бедра. ― И буду лизать твою маленькую киску, пока ты не кончишь.

Она прикусывает нижнюю губу.

― А если я не буду слушаться?

― Ты уйдешь отсюда без оргазма.

― У меня есть пальцы, ― бросает она в ответ. ― Я могу сама позаботиться о своих потребностях.

Она блефует ― она не намерена уходить. Но и я тоже. Потому что я должен попробовать ее на вкус. Мне нужно, чтобы она кончила мне на язык.

― Да, ты позаботишься о себе. ― Я скольжу рукой по ее бедру. Ее ноги распахиваются, ткань юбки сбивается вокруг бедер. ― Но скажи мне, tesoro, тебя это удовлетворит?

Она смотрит на меня.

― Так высокомерно.

― Виновен по всем пунктам. ― Наклонившись, я накрываю ее рот своим. Я покусываю ее нижнюю губу и облизываю губы, требуя входа. Она приоткрывает рот. И, черт, она на вкус как амброзия, как лучший сорт темного шоколада. Роскошный и восхитительный, с нотками сладости.

Вызывающий привыкание.

Я провожу ладонью по ее киске. Ее трусики насквозь промокли от возбуждения. Горячее мужское удовлетворение взрывается внутри меня.

― И я думаю, тебе это нравится.

Она снова бросает на меня свирепый взгляд, но раздвигает ноги шире. Я сдерживаю улыбку. Моя маленькая сладкая воровка умирает от желания быть оттраханной.

― Ты хочешь этого, tesoro? Ты знаешь, что делать.

― Ладно, ― хмыкает она. Сползает со стола и снимает свитер через голову. Под ним ― шелковая сорочка цвета слоновой кости, ткань полупрозрачная, так что я отчетливо вижу очертания ее бюстгальтера под ней.

Она так прекрасна. Луна в беззвездном ночном небе, тихий глаз урагана.

Она тянется за спину и расстегивает пуговицу на поясе. Затем начинает расстегивать молнию и смотрит на меня, в уголках ее губ танцует неотразимая улыбка.

― Отвернись.

― Стесняешься?

― Предвкушение ― лучшая прелюдия, Антонио.

Она и понятия не имеет.

― Я ждал этого момента десять лет.

Она вдыхает, ее глаза огромны.

― Ты не можешь говорить мне ничего подобного, ― шепчет она.

Она права. Я не могу. И не должен. Я привык держать себя в руках, сохранять бесстрастное лицо и никогда не раскрывать больше, чем необходимо. Но с Лучией я теряю контроль. Я как пластилин в ее руках.

― Что бы ты предпочла, чтобы я сказал? ― Я отворачиваюсь. Я не защищаю ее скромность ― мы оба знаем, что через несколько минут она будет обнажена. Нет, это происходит по одной единственной причине.

Мне нужно защитить себя.

― Должен ли я сказать тебе, что, если ты не наденешь эти трусики в ближайшую минуту, я нагну тебя над своим столом и отшлепаю по твоей круглой маленькой попке?

Она не отвечает, не сразу. Ткань с шорохом падает на пол, и я трачу в ожидании минуту, жалея, что на стенах нет зеркал.

― Ладно, теперь можешь смотреть.

Я поворачиваюсь, и мой член превращается в камень. На ней только трусики и больше ничего. Ее грудь идеальна. Круглая и упругая, соски напряжены и просятся в рот.

― Покажи мне. ― Мой голос звучит хрипло. ― Повернись.

Она делает небольшой оборот, и у меня пересыхает во рту. Как только я увидел их в витрине магазина, я понял, что эти трусики идеально подойдут Лучии. Они достаточно короткие, чтобы изгибы ее попки выглядывали из-под ткани. Она выглядит озорной, дерзкой и чертовски сексуальной.

У меня практически текут слюнки.

― Думаю, я должен тебя вознаградить. ― Я маню ее к себе двумя пальцами. ― Иди сюда.

Я поднимаю ее обратно на стол. Раздвигаю ноги. Беру в рот эти идеальные соски, провожу по ним языком и царапаю зубами. Ее кожа ― как атлас, гладкая и невероятно мягкая, и я мог бы заниматься этим весь день.

Вот только я продолжаю бросать голодные взгляды на ее киску и не могу устоять. Ни минуты больше.

Отодвинув ластовицу ее трусиков, я опускаюсь и облизываю ее. Охренеть, какая она на вкус. Как мед, карамель и грех.

Я поднимаю ее ноги с пола и ставлю ее ступни на стол, чтобы обеспечить себе лучший доступ к ее киске. Она уже мокрая, мокрая для меня.

― Тебе это нравится, tesoro, ― бормочу я, целуя ее внутреннюю поверхность бедра. ― Ты хочешь, чтобы я преследовал тебя. Чтобы я охотился на тебя. ― Я ловлю ее клитор между губами, и ее голова откидывается назад, глаза закрываются. Из ее стиснутых зубов вырывается глухой стон. ― Почему бы не попросить то, чего ты хочешь?

Я наклоняюсь и провожу языком по ее шелковистым складочкам, а затем легонько шлепаю ее по киске. Она шипит и упирается бедрами мне в лицо. Да. Я борюсь с желанием вытащить свой член и погрузиться в ее нежность. Пока нет. Сначала я обещал ей оргазм.

― Я должен наказать тебя, ― рычу я. Я ввожу в нее палец, и ее мышцы крепко сжимаются вокруг меня. Я медленно провожу языком по ее клитору, и ее дыхание учащается.

Она такая скользкая и готовая. Ее бедра дрожат, когда я увеличиваю интенсивность, сосредоточенно облизывая ее клитор, добавляю еще один палец и делаю толчок.

― Пожалуйста, ― стонет она, извиваясь. ― Антонио…

Слышать, как она стонет мое имя, ― это афродизиак, не похожий ни на что другое.

― Пожалуйста. ― Она выгибает спину, прижимаясь ближе к моему лицу. Я засасываю ее клитор между губами и грубо ласкаю его языком. Она тяжело дышит, а ее щеки раскраснелись. Я провожу рукой по ее ноге, желая прикоснуться к ней, когда она кончает. Мой член пульсирует от потребности, но я не обращаю на это внимания и сосредотачиваюсь на ее удовольствии, облизывая ее снова и снова и вгоняя в нее пальцы.