Страница 30 из 110
Сегодня господин барон изволит кушать с гостями в парадной столовой. Из кухни туда вела небольшая лестница в пяток ступеней. Я даже как-то заглядывала из любопытства. На мой вкус все было какое-то облезлое и неуютное. Только стол производил неизгладимое впечатление: за него легко можно было усадить три, а то и четыре десятка гостей. Да и шириной он был с хорошую двуспальную кровать. В сам зал я не входила, но видела, что в торце стола стоит кресло с медной чеканкой на высокой спинке – господское.
Накрывать будут лакеи, кухаркам туда хода нет. Кстати, один из новых лакеев, высокий и довольно болтливый парень пытался произвести на меня впечатление. Не слишком долго. Барб, заметив, что я стараюсь избегать его дурацких разговоров, огрела Итора влажным полотенцем по спине и пообещала уморить голодом. Защита у меня была что надо. Я улыбалась, вспоминая ее грозный выговор. Этот самый Итор, кстати, отстал от меня. А остальные женщины на кухне были постарше и его не интересовали.
Барб еще суетилась, готовя какой-то сложный пудинг на десерт, а я на минуту вышла на улицу, упарившись у плиты. За углом дома послышался шум, и я выглянула, стараясь не сильно высовываться.
Во двор, в сопровождении десятка всадников, въезжала настоящая огромная карета с гербом на дверце. Следом тянулись несколько повозок с людьми. Поднялась суматоха, а я подумала, что стоит, пожалуй, напечь еще лепешек или чего-то подобного. Простых неблагородных едоков изрядно прибавилось. На такое их количество еды может и не хватить. Вернулась на кухню, и Барб, согласно покивав головой, оставила меня творить тесто.
-- Выйду на минутку, гляну, сколь там еще народу прибыло, – она накинула плащ и ушла.
Муку для таких лепешек положено было брать черную, ржаную. Я всыпала в тесто еще остатки утренней гречневой каши: такие добавки очень даже хороши. Попросила Мэнди нарезать мне лука – обжарю и тоже кину в тесто. Так повкуснее будет.
Мэнди уселась чистить лук, чуть приоткрыв дверь: пусть сквознячок будет, иначе мы сейчас все нарыдаемся. Это ведь не две-три луковки покрошить. С улицы едва доносились невнятные команды и какие-то разговоры. Впрочем, особо слушать мне было некогда: я орудовала большой деревянной веселкой, едва проворачивая тесто в огромной миске. Точнее, в тазу.
А потом голоса с улицы стали громче, раздались крики, я, испугавшись и не понимая, что происходит, отставила веселку и прислушалась. Там кричали на разные голоса, а потом раздался пронзительный женский визг. Женщины на кухне побросали дела и испуганно таращились на дверь, машинально крестясь.
Визг стих, но голоса по-прежнему были громкие, и я, совершенно не желая сидеть в неведении, скользнула в дверь и очень аккуратно высунулась из-за угла – мало ли что…
Картина, которую я увидела, потрясла меня так, что я двинулась к центру событий, не слишком понимая, что я делаю.
Недалеко от кареты двое мужчин буквально висели на поводьях рвущегося огромного коня, пытаясь его обездвижить. На него с хрипом, уже задыхаясь, лаял и наскакивал огромный пес, все остальные, кто был во дворе, стояли очень далеко по периметру: похоже, разбежались…
А недалеко от группы с конем лежала Барб…
Я подбежала и, заглянув в ее залитое кровью лицо и какие-то остекленевшие глаза, смотрящие прямо в вечернее небо, поняла: Барб мертва.
Я села рядом прямо на землю, взяла ее теплую и мягкую руку…
Хотелось завыть…
Сердце билось где-то прямо в горле, не давая дышать и мешая думать…
Барб мертва, и уже ничего нельзя сделать…
_________________________
* Чистая правда. Раньше домашняя птица была мясом для господ и стоила значительно дороже свинины или говядины.