Смертельная развязка

— Тебе нравится, что я ворчун?

— Да. Это очаровательно.

Он покачал головой.

— Кто-нибудь говорил тебе, что ты немного странная?

Я надула щеки.

— Да, вообще-то, довольно много людей. Наверное, поэтому у меня была только одна подруга. Катрионе нравилось, что я странная. Она говорила, что мы дополняем друг друга.

В моей груди что-то щелкнуло. При упоминании о моей единственной подруге у меня защемило в груди. Мысли о ней расстраивали меня, и все же я упомянула о ней, как будто это не могло меня покалечить.

— Ты скучаешь по ней?

— Я скучаю по многим вещам.

— Это не ответ на мой вопрос.

Я вздохнула и потерла ладонью грудь, пытаясь успокоить ощущения. Боль. Боль от потери всего, что было мне дорого, — не так уж много, но это все же. Катриона была больше, чем что-то.

— Если я подумаю о том, что мне не хватает Кэт, мне захочется плакать, а плакать я не могу, так как у меня нет телесной формы, так что это бесполезно. Все, что касается моего существования, находится в этой точке.

От того, как он смотрел на меня с неохотным сочувствием в глазах, становилось еще хуже. Мне не нужно было его понимание, если оно сопровождалось раздражением от того, что он вообще его чувствует. Почему он должен быть таким козлом? Я же не просила об этом. Я не хотела умирать. Я не хотела, чтобы он был единственным человеком, который мог видеть и говорить со мной. Это была не моя вина.

— Мне не нужно, чтобы ты меня жалел.

Его лицо очистилось от всех эмоций, как только я произнесла эти слова. Киаран снова надел очки и наклонился ко мне.

— Я не жалею тебя. Зачем мне это, если тебя даже не волнует, почему ты умерла? Ты сидишь здесь, шутишь и делаешь вид, что это не имеет большого значения, но ты мертва, Марли, и я уверен, что ты до сих пор не смирилась с этим.

Его слова чертовски ранили. Может быть, я использовала юмор, чтобы отвлечься от происходящего, но он не имел права так меня называть. Он не имел права заставлять меня чувствовать себя маленькой и глупой за то, что я пыталась извлечь лучшее из дерьмовой ситуации.

Я встала, и мои руки сжались в кулаки.

— Знаешь что? Иди в жопу.

Я повернулась, чтобы уйти, желая оказаться подальше от него, но скрежет его стула о камни террасы заставил меня замереть. От него исходило тепло его тела, когда он стоял у меня за спиной. Почему у меня подкосились колени? Почему мне хотелось рухнуть на пол?

— Ты не вся такая солнечная и розовая, правда, Марли? прошептал он. Реальность — это чертовски больно, когда она бьет тебя по лицу правдой.

— Какой правдой?

— Ты боишься того, что произойдет, если ты узнаешь, как ты умерла, и что это будет означать для твоего существования.

Его пальцы прошлись по моему плечу, заставив меня стиснуть зубы, чтобы не отреагировать на это. От желания погрузиться в его тепло.

— Я не боюсь.

— Да, ты говоришь себе это, но мы оба знаем, что это неправда.

Мой рот приоткрылся, когда его пальцы пробежали по моей шее. От этого ощущения мое тело запылало. Какого черта этот человек делает со мной?

— Ты сказал, что не хочешь меня наказывать, но мне кажется, что ты передумал, прошептала я, боясь, что эти слова подействуют.

— Может быть, и наказываю. Наказываю тебя за то, что ты преследуешь меня. За то, что не оставляешь меня в покое. За то, что ты существовала, когда я этого не хотел.

Его слова не имели смысла. У меня не хватало силы воли, чтобы их расшифровать. Поэтому я не стала этого делать. Я ушла от него. И не оглянулась, потому что он был прав. Мне было страшно. Не того, как я умерла, а своих чувств по отношению к нему. Он был ворчливым ублюдком, который не хотел, чтобы я была здесь. А кому на хрен нужен человек, который не хочет, чтобы ты осталась? Глупый, тупой призрак, у которого ничего не осталось в этом мире.

Блять. И это моя. Загробная жизнь.