Пупок

Современный русский писатель, выходец из сильно пьющей Сибири и сам не чуждый водке, Евгений Попов придерживается прямо противоположного взгляда на водку, нежели Михаил Горбачев, по мнению которого «водка принесла русскому народу больше вреда, чем пользы». В разговоре со мной в баре Центрального дома литераторов, Попов сказал, что водка помогла русскому народу снять тот стресс, в котором он находился, живя в очень далеком от совершенства государстве. Водка была путем в закрытую от государства частную жизнь, где можно расслабиться, забыть о неприятностях, заняться сексом. Вместе с тем, он признает, что «русские не знают меры в потреблении водки и обычно, напиваясь, становятся агрессивны». Нигде литература и выпивка не находились в таких интенсивных отношениях, как в России. Революционер Некрасов, эмигрант Куприн, главный сталинский писатель Александр Фадеев, нобелевский лауреат по литературе Михаил Шолохов и, пожалуй, лучший русский писатель XX века Андрей Платонов — у каждого из них был свой роман с бутылкой и свои причины для этого романа. Попов не считает, что русские писатели писали пьяными, но, по его словам, «под воздействием водки хорошо придумываются литературные сюжеты».

Исповедальный характер водки имеет и свою пыточную изнанку. Философия водки имеет темный угол насилия. Хозяин насильно поит своего гостя для уменьшения социальной дистанции, унижения, насмешки или корысти (см., например, рассказ «Скверный анекдот» Достоевского). Такие русские деспоты с садистской складкой, как Петр Первый или Сталин, заставляли гостей пить через силу, получая от этого удовольствие.

Водка способна порождать не только кураж, но и мучительное чувство раскаяния, самоуничижения, что тоже вливается составной частью в амбивалентный образ русского характера. Отсюда тот самый главный вопрос, который традиционно задает русский алкоголик своему собутыльнику — Ты меня уважаешь?

В русском пьющем человеке есть несомненный дуализм между трезвыми и пьяными порывами. Управлять таким народом трудно.

Собственно, мне никто не смог объяснить в Москве, почему именно в 2002 году отмечается 500-летие водки, и в связи с этим проводится большой водочный фестиваль, так что я решил узнать об этом у водочников. Для начала я сделал попытку пробиться на самый крупный водочный завод в Москве, производящий высококачественную водку, «Кристалл». Но попасть на завод было сложнее, чем встретиться с Горбачевым. Он оказался неприступной крепостью, и только при поддержке государственного телевидения мне удалось оказаться в его цехах. Завод производит неслабое впечатление. Совершенно церковная атмосфера благолепия. Все в белых халатах. «Кристалл» полностью стерилен, почти не пахнет спиртом. В технологическом отношении он представляет собой хитроумный специализированный конвейер, сделанный в Италии, на котором автоматически смешивается спирт с водой (из обычного московского водопровода, но, естественно, специально очищенной), а затем водка разливается в бутылки, закупоривается, расфасовывается в ящики, и который в основном обслуживают женщины, потому что, как сказала моя провожатая, женщины более приспособлены к монотонной работе.

Мрачно кирпичный завод «Кристалл» построен на реке Яуза в период виттовской монополизации водки в 1901 году. Во время второй мировой войны он стал объектом бомбежки немецкой авиации, поскольку именно на нем производили знаменитый «коктейль Молотова» — бутылки с зажигательной смесью. Завод пострадал, но выжил и с успехом поставлял на фронт как «коктейль Молотова», так и водку. Сейчас завод изготовляет до одного миллиона бутылок в день, и, глядя, как водка льется в бутылки, я немедленно представил себе соответствующий миллион русских глоток, выпивающих их за день. Моя провожатая, помощница директора Ирина, с немыслимо длинными ногами, в немыслимо короткой юбке и с огромными красными губами, закатанная в узкий белый халат, произвела на меня скорее впечатление водочной галлюцинации, чем ощущение реального человека. Ее босс, меланхоличный г-н Тимофеев, говорил со мной крайне учтиво и обтекаемо. Единственно, чего я добился, так это его признания, что сам он не пьет, и поэтому в водке мало что смыслит. Директор поспешил отделаться от меня фирменным подарком, который, по моим понятиям, оказался очень хорошей водкой. Я понял лишь то, что на уровне директора про водку принято молчать.

За ответами надо идти выше. Подтверждение этому я нашел в беседе с «водочным королем», который в настоящий момент контролирует 40 % производства водки в России.

Лишь один раз в жизни Сергей Викторович Зевенко напился пьяным. Когда после окончания школы провожал друга на службу в армию. Теперь же в свои 34 года он фактически не пьет водку и вспоминает при мне этот эпизод со смехом и отвращением: «Целую неделю не мог прийти в себя. Организм испытал нешуточный стресс». Однако по роду своей деятельности Сергей Викторович имеет к водке самое непосредственное отношение. Под его началом — больше ста заводов водки высокого качества, похожих на «Кристалл».

Королевская должность Зевенко многим его конкурентам не нравится. Новые русские охарактеризовали мне Зевенко как «временного человека». За его голову, по его собственным словам, готовы заплатить шесть миллионов долларов, и даже по коридорам своего водочного министерства, именуемого Росспиртпром, он ходит с двумя телохранителями, а по городу ездит с шестью автоматчиками. Расслабиться он позволяет себе только за фан идей. С другой стороны, частные компании по производству водки (водочная монополия существует скорее на бумаге) готовы платить ему два миллиона долларов в год, чтобы он организовал их производство. Но он остается на государственной службе.

Я встретился с Сергеем Викторовичем в его просторном кабинете (многоэтажный билдинг возле Кутузовского проспекта), окна которого выходят на Москва-реку. На мое удивление, я увидел перед собой худощавого спортивного мужчину в черном свитере и черных узких штанах, совсем не похожего ни на советского бюрократа прежних времен, ни на одетого в модный дорогой костюм политика эпохи Владимира Путина. Сергей Викторович, родом из Ставрополя, с южнорусским акцентом сказал мне, что никогда не был советском человеком: «Я не любил ходить строем», — хотя формально был в комсомоле. По образованию юрист, он определяет себя как менеджера. О Зевенко много пишет пресса, и это в основном заказные статьи, как уничтожающие, так и одобрительные. Он редко встречается с прессой, но мне повезло, и он даже не потребовал предварительно вопросов в письменной форме.

Главной проблемой современной России Сергей Зевенко считает вопрос кадров. По его словам, 80 % российских чиновников — «гнилые».. Надежду видит в молодых людях новой формации, способных быть на уровне решения проблем, с тем, чтобы Россия стала полноправным членом цивилизованного мира. Наш разговор шел о том, что Россия за 500 лет так и не научилась пить водку. Что с этим делать? Идея подчинить водку, заставить ее работать на государство и при этом способствовать созданию здоровой нации, о чем так много сейчас говорится в России, — идея парадоксальная, и хотя Сергей Викторович готов бороться за нее, он отдает себе отчет в том, что его труды никогда не будут должным образом оценены. Водочный рынок — слишком «стремное дело», он фактически тот же самый, что и наркорынок. Таким образом, Сергей Викторович мешает и крупным наркодиллерам, выступающим против наведения порядка на рынке. «Впрочем, русские останутся на стакане, а не перейдут на иглу при всей остроте наркотической проблемы в России», — сказал водочный король, объяснив, что в холодной России «марихуаной не согреешься».

Хотя на его деньги был реставрирован храм в Подмосковье возле его дачи, Зевенко утверждает, что на иконы он смотрит чисто эстетически и не верит в их мистическую силу. В этой части нашего разговора он был наиболее общителен, ибо еще со времен братьев Карамазовых русские любят поговорить о Боге. Приложив руку к груди, водочный король сказал, что Бог внутри нас, а затем признался, что он одинок. Он не думает о реальной монополии водочного производства, однако стремится к вытеснению с рынка дешевой, низкокачественной водки. Его жена беременна, и в этот момент он как-то расчувствовался, но тут же взял себя в руки. Я вышел из его кабинета с чувством того, что в России, действительно, нарождаются новые люди, не ждущие, правда, благодарности за свой труд ни от правительства, ни от потребителей. Но, как это ни парадоксально, 500-летие водки, которое, скорее всего, актуализировано в рекламных целях государственной монополизации водочного рынка, может оказаться тем самым рубежом, после которого начнется долгое прощание с водкой.